— Разрешите продолжить? — осторожно прерывая затянувшуюся паузу, вновь заговорил он.
— Давай.
— На месте боестолкновения нами была захвачена группа неизвестных, в подавляющем большинстве — женского пола, конвоировавшаяся за Рубеж. Пленники доставлены в отстойник и сейчас дожидаются вашего решения.
— Хорошо, разберемся, — кивнул отец Настоятель. — А что с вашим подопечным?
Едва успел прозвучать вопрос, и он увидел воочию, как приходит в себя Лешага, открывает глаза и подымается на локтях. Как псы с радостным визгом наперебой бросаются вылизывать ему лицо.
Брат Травник наблюдал эту картину издалека и потому не слышал ни слова. Но было видно, что ученик Бирюка что-то говорит псам. Сохатый пожалел, что не умеет читать по губам.
— Подопечный жив, он уже пришел в себя и вскоре будет здесь.
Стая понуро, опасаясь лишний раз тявкнуть или попасться на глаза хозяину, плелась за Лешагой. Тот шел, спотыкаясь, чувствуя себя униженным и разбитым. Даже тогда, дома, когда Старый Бирюк заставлял их ползать в непролазной грязи, и, стоило лишь чуть поднять голову, в нее тут же попадал брошенный меткой рукой глиняный орех, он чувствовал себя куда лучше. Во всяком случае закипавшая в нем тогда злость имела понятное направление. Теперь же…
Он вспомнил Бурого. Тот будто спал, раскинувшись на телеге, не слыша никого и ничего. Еще бы несколько мгновений — и он был бы свободен. Не получилось. Все остальное — неуклюжие попытки оправдаться перед собой. Леха силился отогнать мысль, как могло бы обернуться, будь у него в запасе хотя бы лишняя минута.
Память с предательской услужливостью выкинула крапленные насквозь карты. Вот его задержки, чтобы подождать выбившегося из сил Марата. Вот бег с Лилией на плечах — сколько времени потеряно! Если бы не это… Опять «если бы»! А кто сказал, что по-другому было бы лучше? Он сделал, что мог и как мог. Да, эта попытка оказалась неудачной.
Следует действовать иначе. Теперь нужно узнать о враге все, что только можно. Лихим наскоком его не возьмешь, пробить барьер никакой лихости не хватит. Надо расспросить Сохатого, надо поскорее добраться до Трактира, уж там наверняка кто-то что-то знает, кто-то сталкивался. Все, о чем говорят на любом конце Дикого Поля, стекается в это место. Он представил себе знакомые кривые улочки с наскоро, кто во что горазд, построенными хижинами. Никто никогда не подсчитывал, сколько народу ютится у стен трактира «Разбитые надежды». Да и как считать? Люди уходят и приходят, живут, умирают, приводят невольников на торжище, продают или покупают. Жизнь, однообразная и беспокойная, здесь течет всегда, круглые сутки, точно вращая колеса невидимой огромной мельницы, перемалывающей в единую муку зерна принесенной со всех концов света информации. Там должны знать. Где же, если не там?!
Лешага прибавил шаг. Что бы ни случилось, нельзя явиться перед глазами Лилии, Марата и, главное, Сохатого таким унылым сморчком. В конце концов он честно дрался и едва не победил. Не получилось в этот раз — непременно получится в другой!
Леха расправил плечи, и псы, следовавшие за ним, радостно завиляли хвостами, почуяв внезапную перемену настроения. Ученик Старого Бирюка сосредоточился и глянул на округу верхним зрением. Он заметил примятую траву и кое-где сломанные на уровне груди тонкие ветки. «Интересно, куда шли? За мной или к бунку?» Он глянул вперед. Ушастый кролик сосредоточенно, точно задумавшись, жевал траву в тени гигантского, размером с плащ-накидку, лопуха. Снаружи виднелась лишь одна голова. Так что, возможно, под лопухом скрывалось еще некоторое количество его собратьев, однако ничего крупнее длинноухого зверька впереди не было видно.
Лешага вернулся сознанием к оставленному за спиной лесу, холмам и невидимой, но все же непреодолимой черте барьера Ужаса. Погони не было, словно потеря такого количества пленных никого не интересовала по ту сторону Рубежа.
«Как же такое возможно?» — удивился бывший страж. И вдруг увидел, как там, далеко за его спиной, округу заволакивает уже знакомый непроницаемый туман и без спешки, но и без остановок, движется ему вослед.
Лилия продолжала злиться, и в то же время ее не оставляла тревога.
«А вдруг с Лешагой что-то случится? Вдруг он погибнет? Что тогда будет со мной?!» — подсказывало сознание. И вновь возвращалось к прежнему: «Что, если он не вернется?» Воображение рисовало ей варианты, один мрачнее другого. Конечно, Марат славный малый, жаль, что не человек, но защитить от толпы этих, в шапках-масках ему не под силу. «Вдруг Леха больше не придет? Я никогда его не увижу!» — навязчивой мухой жужжало в голове.
Дверь приоткрылась.
— Он вернулся, — ровным, без интонации, голосом оповестил дежуривший в коридоре смиренный брат.
— Вернулся?! — тревога отхлынула, словно растворилась в затхлом воздухе. Ну что ж, отлично. — С побратимом?
— Нет.
Лилия поджала губы. Девушку душило негодование: в ее глазах победа придавала хоть какой-то смысл поступкам ее мужчины. А теперь исчезло последнее оправдание. Выходит, она страдала здесь, изводила себя лишь для того, чтобы драгоценный Лешага мог прогуляться и поохотиться на волкоглавых?! «С чего это вдруг я решила, что он защищал нас? Этот авантюрист просто обожает убивать. Может, и меня убьет, если вдруг чем-то его прогневлю? Чудовище, хладнокровное и жестокое чудовище. И нужна я ему, как дохлый кролик!»
— Он велел передать, — все так же, без следа эмоций, вещал послушник, — что, как только переговорит с отцом Настоятелем, сразу же придет.
— Ах, как любезно! — с деланым восторгом отозвалась Лилия. — Высокий господин почтит меня своим визитом.
— Он так сказал.
— Закрой дверь с той стороны! — она бросила об пол опустошенную чешуйчатым миску.
Сопровождающий открыл дверь кабинета и склонил голову.
— Отец Настоятель просил вас подождать его здесь. Он скоро будет.
Первое, что, войдя, увидел Лешага, был Марат, стоящий у книжных полок.
— Ну как? — чешуйчатый бросился к наставнику.
— Плохо. Вот настолько не успел, — Леха выставил фалангу указательного пальца. — В последний миг прорвы на спину кинулись, — воин почувствовал, что пытается оправдаться перед драконидом, и замолчал.
— Лешага, — переходя на конспиративный шепот, быстро заговорил самозваный ученик, — сейчас сюда Сохатый придет, начнет тебя уговаривать остаться, говорить, как ты нужен, обещать помощь. Не верь ему! У него кольцо! Ну, помнишь, я тебе рассказывал возле нашего селения, когда ты засаду готовил. Он — один из девяти главных прислужников Темного Властелина.
Глава 14
Сохатый был задумчив. Наклонив голову, он исподлобья глядел на вжавшегося в спинку железного стула возницу. Хотя ученик Бирюка потерпел фиаско и едва спасся, его собственный эксперимент прошел вполне успешно. Более того, результат превзошел ожидания. Даже такой искусный воин, как Лешага, не способен преодолеть барьер. Но зато непреодолимую границу без малейших проблем пересекает вот это невзрачное существо людского племени. Ладно бы прорвы, те просто не ведают, что такое страх. Может, это следствие мутации, а может, какие-то неведомые прививки.
Судя по книгам, хранившимся в здешней библиотеке еще задолго до Того Дня, в разделе для служебного пользования существовали такие диковинные препараты, что превращали человека в животное, а иногда в почти неуязвимое животное. Но то волкоглавые. А их пленницы — они ведь тоже уходят за Рубеж! Значит, либо по сей день существует какое-то противоядие, дающее невосприимчивость к тотальному ужасу, либо, что вероятнее, где-то здесь, у бетонного холма, имеются ворота, такие же невидимые, как сам барьер. Как показал опыт с Лешагой, невидимые, но проходимые. По неведомой команде, поступающей неизвестно откуда, кто-то открывает их, а затем закрывает. Понять бы, отворяется «калитка» в непроницаемом барьере по чьему-то прямому указанию, или существует некая система паролей, опознания «свой — чужой». Как бы то ни было, стоит рискнуть!
— Ты бывал там, за Рубежом?! — резко, точно ожег бичом, спросил отец Настоятель.
— Да, господин, — возница и не думал запираться. Люди, все в темных блузах, однообразных масках с прорезями для глаз и автоматами в руках, произвели на него сильное впечатление. — Я там живу.
— Как же ты преодолеваешь границу Ужаса?
— Какую границу, мой господин?
«Вот оно как, — удивился Сохатый. — Похоже, бедолага представления не имеет о Рубеже».
Он не сомневался, что пленник говорит правду. Картины, возникающие в сознании бедняги, тотчас же представали перед внутренним взором преемника Майора. Ничего серьезнее отточенных, подобно карандашам, столбов деревянной изгороди ему увидеть не привелось.
— Ладно, оставим. Вернемся к этому позже. Где ты там живешь?
Сохатый тут же увидел хижину, частично вкопанную в землю, с пологой крышей и очагом посреди помещения. Вокруг единственного убогого источника тепла и света ютилось не меньше десятка людей. Может, их было и больше, из темной части хижины раздавались какие-то звуки, похожие на стоны. На них никто не обращал внимания. Дым очага уходил сквозь дыру в крыше и стелился над землей. Сохатый не смог сосчитать, сколько таких домов. В поселке их было много.
— В селении, мой господин, — не замедлил с ответом возница. — Это в полутора днях езды от того места, где ваши люди меня схватили.
— Кто еще там живет?
— Всякие ремесленники. Кто по дереву работает, кто по железу. Я вот с лошадьми управляюсь.
— С семьями? — Отец Настоятель тут же вновь увидел убогую хижину. Все ее обитатели были мужчинами.
— Да уж какое там с семьями, добрый господин. Куда уж нам. Женщин всех дальше ведут, к хозяевам.
— Кто же эти хозяева? — Сохатый насторожился: картинки не было.
— Да почем мне знать? — тоскливо скривился пленник. — Мое дело маленькое — «тпру» да «ну».