Языки огня по-прежнему заполняли весь горизонт. Он видел чужаков, бегущих в его сторону с оружием в руках, огромное множество чужаков. Они были одеты чуть иначе, нежели те, которых он видел прежде. И вооружены чуть иначе. Они бежали, что-то в упоении крича, стреляли, падали на землю и порою больше не вставали. Глубокая воронка была у них на пути. Но стоило неведомым бойцам обогнуть ее, вновь что-то загудело, и опять взрывы разметали над округой окровавленную землю, искореженное оружие и ошметки тел. Лешаге вдруг показалось, что зияющая перед ними воронка — не просто яма. Это распахнутая пасть голодного чудовища, требующего все новых и новых жертв. Сегодня он уже напоил его кровью Бородача, оно проснулось и требовало новой дани.
— Это Тот День, — прошептал Лешага. — Кто были эти люди? За что они умирали? За что убивали себе подобных?
Ему вдруг стало жутко. Он не считал прежде, скольких убил сам — очень многих. Но всегда знал, кого и за что. Леха представил себя летящим в такой вот железной птице. Разве они кого-то убивают? Нет. Просто сбрасывают огромные яйца-гранаты и летят дальше. Леха опять почувствовал, как живущее с Того Дня чудовище жаждет свежей крови. Нет, так не должно быть.
Сохатый глядел на мирно пасущееся стадо.
— Запрягать придется и коров, — доложил брат Каноник. — Быков слишком мало.
— Придется, — согласился Настоятель, словно не услышав в тоне монаха затаенной надежды на отмену приказа. — Патроны выдал?
— Так точно. Восемь магазинов на каждого смиренного брата плюс еще столько же в каждой телеге. Кроме того, паломникам вручены штык-ножи и по шесть гранат. Братьям Каноникам также выданы короткостволы.
— Все правильно, — удовлетворенно кивнул Сохатый. — Подготовить транспорт к отправке. Проверьте втулки на колесах. Поломки и остановки недопустимы. Вплоть до момента, когда Лешагин холм покажется в прямой видимости, всем, кроме паломников, идти пешком. Никаких разговоров, никаких перемещений. Сигналы?
— Сигнальная таблица всеми выучена и лично мной проверена у каждого участника, — отрапортовал смиренный брат.
— Отлично. Вопросы есть? — Сохатый нахмурился, прочитав невысказанные сомнения.
— Так точно. — Монах заученно встал по стойке «смирно». — Разрешите задать, ваше преподобие?
— Разрешаю. — Отец Настоятель поправил снаряжение, проверил, легко ли расстегиваются гранатные подсумки, и мягко подпрыгнул на месте, не звенит ли что-нибудь в укладке.
— Я, — монах на всякий случай оглянулся, — да и вся братия в сомнении. Мы столько лет посылали за Рубеж наших женщин, заверяя, что их ждет там счастливая жизнь. А теперь же идем в тот край, подняв оружие.
— В сомнении пагуба. — Сохатый жестко поглядел на робеющего монаха. — Сомнение разъедает волю и лишает заслуженной победы. Древний мудрец сказал: «Всему свое время. Есть время разбирать автомат и есть время собирать автомат». Сейчас оно пришло. Много лет нам был посылаем искус для испытания веры и смирения. Мы с честью вынесли его. И, в награду братии, явился благой вестник по имени Лешага, дерзнувший указать путь к Вратам барьера Ужаса. Он не смог войти и рухнул у порога. Лишь совершенные, все эти годы посвящавшие себя великому служению, войдут за Рубеж, в царствие света. Многие годы мы посылали женщин в лучший мир, отдавая им должное и смиряя плоть долгим воздержанием. Теперь же мы сменим злобных нелюдей, бывших стражей барьера. Ибо кто, как не мы, достойны сей высокой доли. Еще вопросы?
— Никак нет! — гордо расправив плечи, отрапортовал воодушевленный брат Каноник.
— Вот и отлично. Тогда начинаем. Брат викарий остается за главного вплоть до моего возвращения. Если к исходу седьмого дня меня еще не будет…
— Такого не может случиться, ваше преподобие! — с жаром возразил монах.
— Если к исходу седьмого дня я не вернусь, — медленно повторил Сохатый, выделяя каждое слово, — вы знаете, что делать.
— Так точно! — со скорбью в голосе выдавил смиренный брат, пытаясь скрыть предательский всхлип.
— Иного ответа я и не ждал, — холодно отозвался Настоятель и пробормотал себе под нос: — Да поможет нам чертов Ноллан, если он там еще не сдох, на своей Луне.
Лешага вернулся чуть свет, лишь серая пелена туч слегка побледнела, знаменуя начало очередного дня. Радостный собачий лай возвестил его приход.
— Где ты был?! — бросилась к нему Лилия.
— В лесу, — буркнул он. При всем желании Леха не смог бы ответить точнее. Как в памятную ночь испытания на горе, он утратил счет часам и не ощущал границ реальности. А когда вновь обрел адекватное восприятие окружающего мира, был уже далеко от жаждущей крови ложбины.
— Я тут видела, — скороговоркой продолжала девушка, выплескивая мучавшие ее страхи. — Тут совсем недалеко обглоданный скелет! — она передернула плечами, то ли от ужаса, то ли от омерзения. — Кажется, это Бородач…
— Ну да, — безучастно кивнул Лешага. — Псы его сожрали. Он — их законная добыча.
— Псы?! — глаза Лилии стали неестественно огромными. — Сожрали?! — она точно подавилась словами и теперь выталкивала каждое с огромным трудом. — Псы?! Добыча?! — и тут ее точно прорвало. — Ты загоняешь дичь для псов, или, может, ты и сам поужинал Бородачом?! Ты вообще кто?! Ты — человек или говорящий хищник?!
Воин попытался обнять плечи разбушевавшейся девушки, притянуть ее к себе. Ему показалось, что так будет правильно. Но руки вдруг сделались неестественно тяжелыми, точно на каждой из них висел набитый доверху вещмешок с патронами.
— Не трогай меня! — взвилась дочь старосты. — Я, я…
— Я тебя люблю, — выдавил Лешага, пугаясь собственных, так необычно звучащих слов и понимая, что их уже никак не воротить. — И я человек.
Лилия замерла с открытым ртом, не имея сил ответить. Затем порывисто обняла могучего воина и зарыдала, уткнувшись лбом в плечо.
— Я… это… что-то не так?.. — мысли Лешаги путались. — Пора идти… — он понимал, сейчас нужно сказать что-то красивое, очень важное, но слова высыпались совсем не те. И почему-то дрожали и подкашивались колени. Леха крепко обнял девушку, не зная, что делать дальше. Все, что он знал о женщинах, все, что видел, казалось ему нелепым, грубым и обидным. Он просто стоял, прижимая ее к себе, некрепко, чтобы не причинить боль, но так, чтобы между ними не было ни малейшего просвета. Еще никогда ему не было так хорошо.
— Вот и замечательно, — послышался рядом бархатистый голос сказителя. — У всякого рыцаря, а тем более вождя, должна быть дама сердца.
— У кого? — Леха чуть отстранился от любимой, в голосе его зазвучала угрожающая нотка.
— Рыцари — это величайшие из воинов. Каждый из них стоил целого отряда, — пояснил вдохновенный певец, — совсем как ты. И у каждого из них была Прекрасная Дама; что толку совершать подвиги, если некому их посвятить?
Ученик Старого Бирюка нахмурился. Он помнил жесткие слова учителя, что подвиги храбрецов чаще всего скрывают глупость или предательство негодяев.
— Я не совершаю подвигов, — недовольно буркнул воин.
— Как будет угодно, — широко улыбнулся сказитель. — Хотя со стороны это выглядит именно как подвиги. Но спорить не стану. Куда интересней другое. Минула ночь, когда славный вождь и светлый рыцарь Лешага держал совет с бескрайним лесом. А может, с духами предков? Но это не важно, как скажешь, так и будет. И вот наступил день. Что ждет нас теперь?
Леха нехотя выпустил Лилию из объятий, молча отстранил сказителя и направился к связанным пленникам.
— Гордая молчаливость к лицу герою! — неслось ему вслед. — Если что, зови меня просто Тиль.
Ученик Старого Бирюка не отвечал, только сжимал и разжимал пудовые кулаки.
Раздольники, видя приближение развязки, поднялись, чтобы не умереть, припав к земле, как черви.
Леха вытащил нож.
— Даже патроны не истратит, — пронеслось в накрепко связанной веренице.
— Не надо, Лешага! — Марат бросился к учителю. — Они же готовы сражаться вместе с тобой! У Темного Властелина много воинов, а у тебя — нет! А нам еще надо одолеть их!
— Отстань, — рыкнул охотник за головами. — И не смей меня поучать!
Недовольное мычание коров, по двое запряженных в телеги, будило обитателей леса, впрочем, немногочисленных у этого недоброго места. Бойкая ящерица взобралась на камень, чтобы рассмотреть подробнее столь необычное шевеление. Восемь с лишним рук телег медленно тянулись по дороге у подножия холма. На каждой сидели по нескольку женщин с пожитками. Рядом, сопровождая караван, двигались люди в черных блузах и масках с прорезями для глаз и рта. Ящерица повела любопытным глазом, чтоб увидеть, куда направляется этакая экспедиция.
Чуть в стороне телеги поджидала жуткая свора устрашающего вида существ, пучеглазых, с вытянутыми вперед омерзительными мордами. Зверолюды радостно скалились, демонстрируя настоящие частоколы острейших клыков. Все они были вооружены, но, похоже, страшилища не слишком нуждались в оружии. Один их вид мог обратить в бегство любого, кто хотел избежать близкого знакомства с таким монстром.
Завидев их, женщины на телегах начали тихо подвывать от ужаса, да и охранники их, видно, не горели желанием идти дальше. Быки в первой телеге шли, упрямо наклонив длиннорогие головы, недовольно сопя и отфыркиваясь. Запряженные в прочие упряжки коровы жалобно мычали, сбиваясь с шага и упорно стремясь сбиться в стадо. Устав долго разглядывать одну и ту же картину, ящерица поспешно юркнула под камень и пропустила самое интересное.
Телега, катившая первой, управляемая немолодым возницей, погоняющим могучую пару грозно насупленных быков, проехала мимо холма и поравнялась с прорвами. Те радостно защелкали челюстями и принялись ощупывать привезенных женщин, то ли выбирая себе подруг, то ли прикидывая, какую из них сожрать первой. Возница же, как ни в чем не бывало, хлестнул быков, и те, недовольные столь гнусным соседством, прибавили ходу. Разочарованные волкоглавые хрипло взвыли, но большинство их бросились к следующим повозкам. Те сгрудились в кучу и не двигались с места. Испуганные возн