Животное испуганно рванулось к бреши в земляной ограде.
Джем сорвал травинку и принялся ее жевать, искоса поглядывая на девушку.
— А что, интересно, ожидал увидеть в трактире «Ямайка» сквайр Бассат?
Мэри посмотрела ему прямо в глаза.
— Вам это лучше знать, — ответила она.
Джем задумчиво жевал травинку, сплевывая ее кусочки на землю.
— Что вам известно? — внезапно спросил он, отбросив стебелек.
Мэри пожала плечами.
— Я пришла сюда не для того, чтобы отвечать на вопросы, — сказала она. — Мне этого хватило с мистером Бассатом.
— Повезло Джоссу, что весь товар разошелся, — спокойно заметил младший брат. — Я говорил ему на той неделе, что он слишком зарвался. В конце концов его поймают, это только вопрос времени. А он в целях самозащиты только напивается, вот чертов дурень.
Мэри ничего не сказала. Если Джем пытается что-нибудь вытянуть из нее этой показной откровенностью, он будет разочарован.
— Вам, должно быть, хорошо все видно из той маленькой комнаты над крыльцом, — предположил он. — Они, наверное, нарушают ваш ранний сон?
— Откуда вы знаете, что это моя комната? — быстро спросила Мэри.
Похоже, вопрос застал Джема врасплох; она увидела, как в его глазах мелькнуло удивление. Затем он рассмеялся и сорвал еще одну травинку.
— Когда я в то утро въехал во двор, окно было широко открыто, и кусочек занавески развевался на ветру. Прежде я никогда не видел в трактире «Ямайка» открытых окон.
Объяснение было правдоподобным, но для Мэри явно недостаточным. Ужасное подозрение пришло ей на ум. Не Джем ли это прятался в пустой комнате для постояльцев в ту субботнюю ночь? Внутри у нее все похолодело.
— Почему вы так старательно все замалчиваете? — продолжал Джем. — Вы что, думаете, я пойду к своему брату и скажу: «Так, мол, и так, твоя племянница слишком распускает язык»? Черт возьми, Мэри, вы же не слепая и не глухая; даже ребенок почуял бы неладное, проведя месяц в трактире «Ямайка».
— Чего вы от меня добиваетесь? — спросила Мэри. — И какое вам дело до того, что я знаю и чего не знаю? Я думаю только о том, как бы поскорее забрать оттуда тетю. Я говорила вам об этом, когда вы были в трактире. Наверное, понадобится время, чтобы ее уговорить, и я должна быть терпеливой. Ну, а ваш брат пусть допьется до смерти; мне все равно. Его жизнь — это его жизнь, и его дела — тоже. Меня это не касается.
Джем присвистнул и поддал ногой камешек.
— Значит, контрабанда вас все-таки не смущает? — спросил он. — По-вашему, пусть мой брат набьет хоть все комнаты в «Ямайке» бочонками бренди и рома, правда? Но, предположим, он замешан кое в чем другом; предположим, это вопрос жизни и смерти, а может быть, тут еще и убийства. Что тогда?
Джем повернулся к ней лицом, и Мэри видела, что на этот раз он не шутит. Его беззаботная, насмешливая манера говорить пропала, глаза были серьезные, но она не могла прочесть, что прячется в их глубине.
— Не знаю, что вы имеете в виду, — сказала Мэри.
Джем долго смотрел на нее, не говоря ни слова. Казалось, он обдумывал про себя какой-то вопрос и только в выражении ее лица мог найти решение. Все его сходство с братом исчезло. Он сразу стал суровее, старше и — другой породы.
— Очень может быть, — сказал он наконец, — но наверняка узнаете, если останетесь там подольше. Почему ваша тетя похожа на живое привидение — можете вы мне это объяснить? Спросите ее, когда в следующий раз подует северозападный ветер.
И Джем снова принялся тихо насвистывать, засунув руки в карманы. Мэри молча смотрела на него. Он говорил загадками, но только ли для того, чтобы напугать ее, — этого девушка не могла сказать. Джем-конокрад, с его беспечностью и безденежьем был ей близок и понятен; но сейчас в нем появилось что-то новое. Мэри не была уверена, нравится ей это или нет.
Он коротко засмеялся и пожал плечами.
— В один прекрасный день мы с Джоссом крупно поссоримся, и пожалеет об этом он, а не я, — заявил Джем.
И, отпустив это загадочное замечание, он повернулся на каблуках и ушел на пустошь за пони. Мэри задумчиво смотрела на него, кутаясь в шаль. Значит, ее первое предчувствие не обмануло, и за контрабандой в конечном счете кроется что-то еще. Незнакомец в баре той ночью говорил об убийстве, а теперь и Джем повторил его слова. Значит, она вовсе не дура и не истеричка, что бы о ней ни думал викарий из Олтернана.
Трудно было сказать, какую роль во всем этом играет Джем Мерлин, но Мэри ни на миг не усомнилась, что каким-то образом он тоже тут замешан.
А если это он так тихо, крадучись, спустился по лестнице вслед за дядей — что ж, тогда ему должно быть прекрасно известно, что в ту ночь она покинула свою комнату, где-то пряталась и подслушивала их. Тогда он как никто другой должен помнить о веревке, перекинутой через балку, и догадаться, что девушка видела ее после того, как они с трактирщиком ушли на пустошь.
Если это был Джем, тогда понятно, зачем все эти расспросы.
— Что вам известно? — спросил он Мэри; но она ему не сказала.
Этот разговор омрачил для нее всю прогулку. Теперь Мэри хотела уйти и избавиться от него, и остаться наедине со своими мыслями. Она стала медленно спускаться с холма к Ивовому ручью. Девушка уже дошла до ворот в конце дороги, когда услышала, что Джем бежит за ней. Он раньше нее оказался в воротах, похожий на цыгана-полукровку, небритый и в замызганных штанах.
— Куда вы? Что случилось? Еще рано; стемнеет не раньше четырех. Я провожу вас до Тростникового брода. Что с вами? — Джем взял Мэри ладонями за подбородок и посмотрел ей в лицо. — Наверное, вы меня испугались, — сказал он. — Решили, что в маленьких старых спальнях наверху у меня бочки бренди и тюки табаку и что я собираюсь их вам показать, а потом перерезать вам горло. Так ведь? Мы, Мерлины, отчаянные ребята, и Джем хуже всех. Вы так и подумали?
Девушка невольно улыбнулась ему в ответ.
— Примерно так, — призналась она. — Но я вас не боюсь; не нужно так думать. Вы мне даже нравились бы, если бы так не напоминали старшего брата.
— Ничего не могу поделать со своим лицом, — сказал Джем. — И, согласитесь, я ведь гораздо красивее Джосса.
— Да уж, чего-чего, а самомнения у вас предостаточно, — заметила Мэри, — и лицо красивое, в этом вам не откажешь. Вы можете разбить столько сердец, сколько пожелаете. А теперь пустите меня; до трактира «Ямайка» идти далеко, а я вовсе не хочу опять заблудиться на пустошах.
— А когда это вы успели заблудиться? — спросил Джем.
Мэри слегка нахмурилась. Она нечаянно проговорилась.
— На днях я была на Западной пустоши, — сказала она, — а туман поднялся рано. Я проблуждала какое-то время, прежде чем нашла дорогу назад.
— Глупо ходить на такие прогулки. Между «Ямайкой» и Ратфором есть такие места, где может провалиться целое стадо, не то что такая малышка. Во всяком случае, это не подходящее для девушки развлечение. Зачем вы туда отправились?
— Хотела поразмять ноги. Я ведь целыми днями сижу взаперти.
— Ну, Мэри Йеллан, в следующий раз, когда вам захочется поразмять ноги, можете двинуться в этом направлении. Если вы пройдете в ворота, то не заблудитесь, даже если оставите болото по левую руку, как сегодня. Вы поедете со мной в Лонстон в Сочельник?
— Зачем вы собираетесь в Лонстон, Джем Мерлин?
— Всего-навсего продать черного пони мистера Бассата тайком от хозяина, моя дорогая. Если я хоть немного знаю своего брата, то вам в этот день лучше быть подальше от «Ямайки». Он как раз начнет подниматься со своего запойного ложа и лезть на рожон. Если дядя с тетей привыкли к тому, что вы шляетесь по пустошам, их не удивит ваше отсутствие. Я привезу вас домой около полуночи. Скажите, что согласны, Мэри.
— А что, если вас поймают в Лонстоне с пони мистера Бассата? Тогда вы останетесь в дураках, правда? Да и я тоже, вдруг меня засадят в тюрьму заодно с вами.
— Никто не собирается меня ловить, по крайней мере, сейчас. Рискните, Мэри, разве вы не любите приключения, или вы так боитесь за свою шкуру? Должно быть, там, в Хелфорде, вас воспитали неженкой.
Она, как рыба, клюнула на эту наживку.
— Ладно, Джем Мерлин, не нужно думать, что я боюсь. В конце концов, в тюрьме будет не хуже, чем в трактире «Ямайка». А как мы поедем в Лонстон?
— Я отвезу вас туда в крытой двуколке, а черный пони мистера Бассата побежит сзади. Вы знаете дорогу в Норт-Хилл через пустошь?
— Нет, не знаю.
— Нужно просто все время идти прямо. Пройдете милю по большой дороге и увидите дыру в изгороди, на вершине холма справа от вас. Перед вами будет вершина Кэри, а вдалеке справа — Ястребиная, и если вы пойдете все прямо и прямо, то вам негде будет сбиться с дороги. Я встречу вас на полпути. Мы будем держаться пустоши как можно дольше. Перед Рождеством на дороге много путников.
— И когда же мне отправляться?
— Мы предоставим другим возможность поспешить и добраться туда до полудня; для нас улицы будут достаточно полны к двум часам. Можете выйти из «Ямайки» часов в одиннадцать. Согласны?
— Я ничего не обещаю. Если вы меня не увидите, поезжайте своей дорогой. Вы забыли, что я могу понадобиться тете Пейшенс.
— Верно. Так что заранее придумайте отговорку.
— Вот и мостки через ручей, — сказала Мэри. — Вам незачем идти дальше. Я сама найду дорогу. Надо идти прямо через край вон того холма, верно?
— Если хотите, можете передать трактирщику привет и сказать, что я надеюсь — характер у него исправился, да и язык тоже. Спросите Джосса, не хочет ли он, чтобы я повесил пучок омелы над крыльцом трактира «Ямайка»! Осторожно, тут вода. Хотите, я перенесу вас по мосткам? Вы промочите ноги.
— Даже если бы вода была по пояс, мне это не страшно. Всего хорошего, Джем Мерлин. — И Мэри смело запрыгала через ручей, держась рукой за запруду. Ее нижняя юбка погрузилась в воду, и девушка подняла ее, чтобы не мешала. Мэри слышала, как Джем смеется с того берега ручья. Однако она пошла вверх по холму, не оглянувшись и не помахав ему рукой.