— А если может? — безжизненным шёпотом спросил Этан. — У меня ведь так и не получилось изучить её до конца. Творение древних совершенно. Тогда боги ещё слышали нас и спускались из своей реальности, чтобы вмешаться в дела людей. Что мы будем делать, Бояна, если клятву не обмануть? Что если она ждёт не просто остановки сердца, а необратимых последствий в теле?
— Разрушения мозга, появления трупных пятен, потери жидкости?
— Да, — едва слышно ответил маг. — Тогда нам будет некого оживлять.
Я застонала, сжимая браслет в руке. Камень впился в кожу, но боль не отрезвила. Магия забилась внутри, требуя выхода. Чего она хотела? Чтобы я разбросала артефакторов по залу и сама взялась возвращать Кеннета? Боги, да даже если бы я справилась с самым сильным магом клана и дочерью Верховной ведьмы, ни за что не поняла бы принцип работы Ловца Душ. Как остановить его работу? Как запустить сердце мужа?
— Этан, остановитесь, пока не поздно, — взмолилась я. — Вы же видите, что план провалился. Если вы правы, клятва исчезнет, когда Кеннет превратится в копию Доротеи. Сколько ещё мы можем ждать без последствий для него? Час? Два?
— Три месяца, — упорствовала Бояна. — Машина лишена тех недостатков, что допустил Джамис Кайссен. С дыханием всё в порядке, значит, с разумом тоже.
— Вы не можете знать точно! — крикнула я. — Вы представить не в состоянии, чем рискуем мы с Кеннетом!
— Он жив, лина Хельда, — в голосе принцессы ведьм прорезались интонации её матери. — Перестаньте паниковать. Всё поправимо. Этан вернёт главенство, а вы заново сыграете свадьбу. Я с удовольствием приеду на торжество и положу в тарелку дымящийся кусок жертвенной баранины. А сейчас всё под контролем.
Едва ли. Кеннет был белее снега. Его тело накрыли простынёй, но я зашла за ширму и увидела трубку, торчащую из рта. Слышала свистящее дыхание артефактов. Чужое, искусственное дыхание. Словно мой муж сам превратился в машину.
— Перестаньте. Хватит, — заплакала я, и силы кончились.
Комнату заволокло густым туманом, голосами машин смеялись демоны. Я уже потянулась к прозрачным трубкам, но тут заговорил Этан:
— Плетение распадается. У нас получилось. Клятва меча уходит. Три узла осталось, два. Всё. Кеннет Делири свободен.
Ох, боги услышали наши молитвы.
Я отошла на пару шагов, чтобы не мешать Бояне и Этану работать. Пульс бился в висках, ладони стали холодными, будто я сама ушла в бездну. Я слишком сильно прикусила губу и почувствовала металлический привкус. Никто и никогда не узнает, сколько сил мне потребовалось, чтобы не броситься к мужу.
— Хорошо, — улыбался маг, откинув тряпицу с инструментами. — Теперь вернём всё как было и запустим сердце.
Мне пришлось отвернуться. Бояна откинула простынь и я увидела, что трубки выходили прямо из груди Кеннета. Желудок запоздало сжался болезненным спазмом. Я вспомнила, что давно не ела и ничего кроме слюны из себя не исторгну, но нужно было продолжать изображать железную твёрдость характера.
— Готово, — пробормотал Этан. — Разряд.
В ритуальном зале ударила молния. Ослепительно яркая, совершенно бесшумная, но запах озона различался отчётливо.
— Нет, — сказала Бояна, разглядывая бледно-жёлтое свечение над головой Кеннета.
— Ещё раз, — не сдавался маг.
— Вложи больше силы.
— Нельзя, будет удар. Я неделю тренировался. Силы ровно столько, сколько требуется.
Я закрылась ладонью от второй вспышки. Бесшумная гроза не проливалась дождём, но и вернуть Кеннета была не в силах. Сколько бы не вкладывал Этан, сколько бы я не ждала, что муж поморщится или закашляет.
“Мёртвым не нужна власть, — сказал Ксанир Кеннету, когда передавал ему главенство над кланом. — Забота, преданность и любовь тоже. Тело сгорит на погребальном костре, и от тебя ничего не останется. Я хочу, чтобы ты жил, сын”.
Слышишь, Кеннет? Это всё, чего мы хотим.
Я согласна уйти с тобой из клана, бродить по диким, не заселённым землям. Потерять всё, но только не тебя.
— Давай ещё раз, — со слезами в голосе попросила Бояна. — Давай ещё раз, Этан.
Он сложил руки перед грудью и что-то прошептал. В ладонях зажёгся слабый огонёк. Он трепетал между пальцами мага, а потом стал молнией.
“Всё можно исправить. Я хочу, чтобы ты…”
Жизнь вернулась к Кеннету судорожным вдохом. Он открыл глаза, захрипел и сжал в кулаках края простыни. Я больше не могла стоять возле ширмы. Бросилась к изголовью операционного ложа и обняла любимого мужа. Целовала его холодный лоб, порозовевшие щёки, подбородок.
— Я люблю тебя, люблю…
— Я тоже тебя люблю, — ответил он и потянулся ко мне, сбросив с груди уже ненужные трубки. — У нас получилось? Я свободен?
— Да, да.
Жив, свободен и любим.
А всё остальное не стоит пепла с погребального костра. Обиды, ссоры…
Я рожу нашего ребёнка, построю школу и добьюсь лучшего будущего для сирот клана.
Остался всего один крупный камень на нашем пути. Паучиха с её покровителем. Но и с ней можно справиться, я верила в это.
Конец