— Шеар, — глава клана позвал помощника Пруста. — Мы можем начинать?
— Да, всё готово.
Медведя приковали к столбу, оставив стоять на четырёх лапах. Широкую шею охватывал ошейник, цепи взяли в кулак толщиной. По шкуре оборотня было заметно, как усердствовал потерявший терпение палач. Ожоги, запекшаяся кровь, волдыри на голой коже. Сам Анкл никак не мог признать поражение. Даже сейчас стоял в шатре, облачившись в привычный кожаный фартук и держа инструменты наготове. Хотя никто не высказывал ему претензий. Тонкое искусство пыток предполагало, что жертва всё-таки участвует в диалоге. Оборотень же будто навсегда застрял в животном облике.
— Венец, — объявил Шеар, снимая диадему с бархатной подушки.
Пленник зарычал и мотнул головой, но сил для драки уже не осталось. Артефакт коснулся грязной шерсти и началось. Где-то в глубине плетения завращались невидимые шестерёнки, активировались узлы, забросились крючки. Магия проникала в сознание настолько глубоко, насколько до этого никому не удавалось. Она управляла телом, заставляя говорить, и напрочь отключала возможность сопротивляться. Но если оборотень-медведь такой же иномирный гость, как яд, которым пытались отравить Хельду, то как поведёт себя под артефактом?
— Назови свое имя, — в сотый раз приказал Шеар.
— Р-р-рикон, — прорычал пленник.
Воины зашептались. Кто-то не выдержал и зло сплюнул на пол. Главный палач закатил глаза и потёр морщины на лбу.
— Ну я же говорил. Если есть человеческая форма, значит, всё понимает.
— Подожди, — остановил его Шеар. — Мы услышали единственное слово. Означать оно может что угодно.
— Вот и выясни что, — злился палач. — Или дай мне снова взяться за мерзавца. Если он сейчас заговорит на чистейшим местном наречии, я спать не лягу, пока не размотаю его до признаний.
— И всё-таки не спеши, Анкл, — вмешался в разговор Кеннет. — Мне не нравится эта коробка с сюрпризом, обтянутая медвежьей шкурой. Кем нужно быть, чтобы молчать под пытками четыре дня? Не рыдать "отпустите, я ничего не знаю" и терять сознание каждые пять минут, а именно молчать? Его природный дар — терпеть боль? Или это особенность его организма? Сомневаюсь, что дело в магии, хоть и не исключаю действие неизвестных нам защитных чар. Но тогда мы сквозь них и с венцом не пробьемся.
— Прекращайте оценивать улов, пока он ещё плавает в воде, — поморщился Шеар. Уставший разведчик стабильно забывал о субординации, но никто в клане не возражал. После суток непрерывных допросов уже было не важно, кто кому командир. — Вытащим из медведя всё, что можно, потом будем сортировать. Так что продолжим. Где ты живёшь?
Медведь поднял на него мутный взгляд. До сегодняшнего эксперимента никто и представить себе не мог такой фантасмагоричной картины: странный чужак в облике зверя и вырывающиеся из его пасти вполне обычные слова.
— Вы называете этот остров проклятым. Не знаю, с каких времён так повелось, но теперь уж точно из-за нас.
Воины зашумели, как курсанты академии на лекции. Каждый спешил выразить накатившие чувства.
— Ублюдок, — зло сплюнул палач. — Терпел, гад.
— Это не сложно, — ощерился пленник. — Наши трансформации настолько болезненны, что по сравнению с ними раскаленные щипцы доставляли лёгкий дискомфорт.
— Ты образован? — спросил Кеннет. — Знаешь наш язык?
— Выучил, — медведь склонил на бок косматую голову. Тяжело было без человеческой мимики, да? Иронично приподнять бровь никак не получалось. — Он примитивен. Особенно на острове.
— На острове вам помогали прятаться? — вмешалась в допрос Верховная. — Кто обеспечивал защиту от патрулей ведьм?
— Никто, — если бы медведь мог, он пожал бы плечами. — Мы сами спрятались. Пара защитных куполов, расширитель пространства — и вот уже в заброшенной хижине вполне можно жить.
— Пространственная магия, — выцедила Стана сквозь зубы. — Так и знала. Из-под земли достану предательницу. Кто научил вас расширять пространство? Скрева? Отвечай!
— Скрепа? — оборотень неловко повторил имя главной соперницы Верховной. — Нет, нас никто не учил. Плиний привёз из Северных гор тот самый камень, которым выложен подвал под дворцом. Внутри него спокойно растёт дерево богини, а мы сделали одну комнату и ушли на три уровня вверх, на пять уровней вниз. И это не предел. Камень сам подстраивается под наши нужды.
— Звучит, как бред, — весомо кивнул Шеар. — Венец правды, случайно, не сломался от звериных мозгов?
Глава 28 (3)
— Нет, дело в другом, — ответил Кеннет. — Иногда правда настолько невероятна, что в неё сложно поверить. Записывайте за ним. Каждое слово.
— Да, командир, — разведчик щёлкнул пальцами, но его помощник уже стоял со свитком и пером. Поднял их вверх, показывая, что ведёт протокол.
— Плиний, — повторила Верховная, — привёз камень, расширяющий пространство без использования магии и поддерживающий дерево богини. О какой богине ты говоришь? О Лилит или об одной из её дочерей?
— У нас, — интонацией подчеркнул медведь, — единственная богиня, даюшая жизнь всему сущему. Если верить легенде, она стала деревом, когда дракон, воплощающий мужское начало, убил её.
— Дракон? — сощурилась ведьма. — Ты говоришь о живом драконе?
— Да, к сожалению, о живом, — оборотень дёрнулся в цепях. — Ничего ему, уроду чушуйчатому, не делается. Нарожал детей, они уже встали на крыло и в королевстве окончательно установилась тирания.
В шатре стояла гнетущая тишина. Те, кто знал об иномирной версии происхождения покровителя Паучихи, впитывали откровения человека-медведя, как сухая земля впитывала воду. Ничего похожего на привычный мир, а венец не давал лгать.
— Может, он с ума сошёл? — тихо спросил кто-то из воинов. — Грезит наяву и сам верит в то, что говорит? Вот венец и не отличает правду от лжи.
— Нет, артефакт Тёмных работает правильно, — ответил глава клана. — Просто оборотень прибыл к нам издалека. Очень уж издалека.
Но это по-прежнему не давало повода снять подозрения со Станы. Допрос подходил к самому главному.
— Кто такой Плиний? — спросила Верховная.
— Бывший лекарь при короле-драконе, глава Ордена Невидящих и наш предводитель в вашем мире, — с военной точностью отчеканил пленник.
— Лекарь дракона, — прошептала ведьма, жадно всматриваясь в венец правды. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, как ей хочется вытащить все воспоминания оборотня об огнедышащих ящерах. — Где он сейчас? Дракон тоже пришел с вами?
— Нет, дракон остался в Элезии, — пленник зарычал и занервничал. Цепи стонали, пытаясь сдержать медвежью силу. Поздновато оборотень начал сопротивляться действию артефакта, но это значило, что Стана со своими вопросами подошла к запретным темам. — Он не пройдёт. Р-р-рыа! Не сможет. Плиний здесь! Здесь! Где-то на островах. Я не знаю точно. Нам не сказали. Знали, что могут поймать.
— Логично, — сухо подтвердил Кеннет. — Они жили под боком у дриад. Кстати, зачем? Отвечай. Зачем вы охотились на зеленокожих женщин?
— Прир-р-родная магия, — оборотень слегка успокоился, но продолжал рваться из цепей. Висел на них и рыл землю когтями. — Соединенная с вашим миром. Плиний поручил сделать ещё один гибрид. Думал, так будет легче пустить корни здесь. У неготарианских колдунов же получилось в нашем мире. Но девки попались зубастые и несговорчивые. Ты ей ребёнка делаешь, а она шипит змеёй: "Пустышка. Выродок".
— Конечно, — зашипела Стана не хуже дриад. — Ты думал, они радоваться будут? “Ой, какое счастье, что меня полузверь насилует! Сейчас умру от восторга!” Если в вашем мире это нормально, то в нашем можно и без достоинства остаться. Выродки и есть!
Воины клана улыбались, спрятав взгляд. Жалости к дриадами никто не испытывал. Но из уважения к женщинам вообще и к ведьмам в частности, все промолчали.
— Так ты учёный, Рикон? — спросил Кеннет.
— Маг с терракотовым уровнем, — ответил он, подчиняясь действию артефакта. Скорее всего такого слова в их языке не было или его смысл сводился к чему-то другому. — Мне хватает сил не только колдовать, но и понимать, что я делаю.
— Давайте степень его образованности позже измерим, — раздражённо попросила Стана. — Меня больше интересует заговор в Бессалии. Паучиха — любовница Плиния? Она местная? Ведьма? Дикая или фитоллийская?
— Паучиха? — переспросил медведь, затихнув на мгновение. — Не знаю такую.
— Дайна, — подсказал Кеннет. — У вас её называют Дайна.
— Это дочь Плиния, — тяжело роняя каждое слово, ответил пленник.
— Бездна! — выругался глава клана.
Почему на фоне бесконечных постельных приключений правителей все привыкли искать именно такие связи? Почему он, мучаясь над разгадкой ценности Паучихи, ни разу не подумал, что она — родная дочь своего покровителя? Любому демону понятно, что Плиний бросит на её спасение все силы.
— Где она? — зарычал Кеннет, — где её прячут?
Оборотень знал ответ. Цепь, удерживающая ошейник, всё-таки лопнула. Воины бросились вешать новую, вспыхнуло пламя, завоняло паленой шкурой и плотью. Медведь только головой мотал, отворачиваясь от раскаленного прута, как от назойливой мухи.
— Отвечай! — приказал Кеннет, и легендарный артефакт клещами вцепился в разум человека-медведя. — Где Дайна?
— У нас, — сдался он. — В заброшенном доме на четвёртом уровне.
Проклятье, ругаться хотелось, как никогда в жизни. Глава Клана Смерти зверем метался по шатру. Паучиха была совсем близко, а вместо неё захватили Рикона.
— Пойдёшь на штурм? — вполголоса уточнила Стана, остановив Кеннета в дальнем углу.
— Если она ещё там. Рикона похитили несколько дней назад. При таком происшествии ценную гостью были обязаны перепрятать.
"Или нет", — вспыхнуло в мыслях.
Оборотень практически не чувствителен к боли. Специально так сделали или он привык к нечеловеческим мучения в ходе трансформации, но пытки ему язык не развязали. Если об этом знали все жители нового логова Паучихи, то зачем её снова спасать?