– Угу! – вполне миролюбиво пробурчали пацаны.
А Мальцев вновь уже размышлял над главной проблемой:
– Что ж получается. Если это не менты… эээ, – Мальцев запнулся, поправился. – Не милиция, это… уже лучше… – эта мысль его оживила, но, поразмыслив, он снова сник. – Хотя, нам с вами один хрен…
– Чёрт! – сверкнув глазками, поправил Генка, он весь в теме был, следил за чистотой речи… у взрослых.
Ну, Генка!..
Мальцев в раздумьях был, не обратил внимания, механически повторил:
– Да, точно, один чёрт, что в лоб, что по лбу…
– Не скажи, брат, – не согласился Александр. – Получается другое дело у нас! Совсем другое! – продолжил несколько парадоксально, в мажоре, к тому же на высоком подъёме. – Если бандиты – нам же лучше. Понимаете? – видя, что его не понимают, расшифровал. – Не было никакого сопротивления закону. Не-бы-ло! Наоборот, мы противостояли беззаконию, вот. Похищение предотвратили…
– Кого… похищения? – удивился Мальцев… Кобзев озвучил то, о чём он даже думать не хотел… Укоризненно смотрел на радостно-счастливое лицо Кобзева… Сам хоть понял, что сказал? Потом оба посмотрели на мальчишек… Не напугались ли? Нет, мальчишкам тоже было интересно: кого это, действительно, хотели… похитить?
– Всё, – отводя взгляд, вновь заторопился Кобзев. – Надо моей Ляльке, я говорю, срочно звонить, Ляльке… Пока, эти не приехали. – Александр пальцами изобразил характерный для бандитов жест…
– А мы их не пустим. Мы отбиваться будем, да, дядь Ген? Дядь Гена сильный, и дядь Саша тоже… – успокоил Генка.
– Ага, а если их будет много, и с пушками они? – усомнился Никита.
– О! А чё мы тогда Ляльке этой не звоним, а, как дядь Саша сказал? – Изумился Генке, ему уже всё было понятно. Он смотрел на Кобзева чистыми, ясными глазами. – Звони давай, дядь Саш, ну! – изобразив полнейшее недоумение, попутно пожав плечами, и нетерпеливо дёрнув дядьку за рукав, потребовал он. – Сам сказал, а сам думает! Показать телефон что ли где, да?
Ну, Генка, ну Штоп… малец, в смысле, шустрый такой, молодец, умница, подсказал программу действий! Кобзев схватил трубку, принялся тыкать в кнопки.
Лялька, на самом деле Елена Николаевна Кобзева, капитан, старший следователь, и одновременно жена Александра, как раз спать укладывала шестилетнюю дочь Сашеньку, и трехлетнего младшего Егорку. Уже и наигрались дети, и положенные водные процедуры все перед сном выполнили, и туалетные не забыли, и страшилки разные немного посмотрели, и добрую сказку на ночь послушали, а дети не успокаиваются, не засыпают. Лялька, когда Лёлька, когда Ёлка, для детей только мамочка-мамуся, вслушиваясь в приглушенный детский смех за закрытой дверью спальни, поглядывала на часы, беспокоилась. Муж непривычно долго задерживается. Расстроилась…
Нет, не оттого, что задерживается, а вспомнила рассказ мужа о том, как они, втроём: он, Женя Трушкин и Гена Мальцев, тоже музыканты, мальчишку беспризорника от педофила освободили, вернее спасли. Даже двух мальчишек. Один другого меньше. Искали одно, нашли другое… О педофиле она немедленно сообщила Титову Лёше, бывшему однокурснику. Правда теперь он Алексей Валентинович, если официально, заместитель начальника следственного отдела прокуратуры, тот пометку какую-то в своём блокноте сделал, уклончиво развёл руками: «Лёка, ты же знаешь, нужны соответствующие процедуры – заявление потерпевшего, свидетели, улики, факты… Разработки, санкция, то сё… А у тебя даже потерпевшего, как я понимаю, нет… или есть?» «Нет, ответила она. Но если надо – будет. Ты на заметку возьми. Пусть Женя внесёт в базу данных. Может, он уже где проходил… Вот адрес». «Только адрес и имя?» – небрежно вертя бумажку перед глазами, спросил Лёша. «Что уж есть, извини, – ответила она. – Сигнал от общественности, – указала пальцем, – не реагировать нельзя, вспомни конспекты. – Видя, что он ещё раздумывает, сменила деловой тон на просительный, такое иногда срабатывало. – Тебе трудно команду дать, да, гражданин начальник, «век воли не видать»». «Нет, – со вздохом ответил он, пряча бумажку в карман. – Первоочередных дел много. Главный, сама же знаешь, постоянно корректирует и цели и средства. Мы запахиваемся всё глубже и глубже, теряем время и силы… Не успеваем… Обвал же… Время камней… А мы с доказательной базой проваливаем, не успеваем вовремя… Меня и всех начальников из-за этого бьют, – сама знаешь! Вспомни, сколько на тебе дел висит, сколько?» Она пожала плечами, у кого их меньше. «То-то, – продолжил он. – На главных делах людей не хватает, а ты на какого-то педофила меня отвлекаешь… – Видя, что Елена Николаевна нахмурилась, торопливо произнёс. – Всё-всё, без нервов, бу-зделано. Передам. – И тут же перешёл на более приятную для Лёки тему, приём такой у начальства есть, где чуть туго, сразу на семейные темы разговор переводят. – Кстати, как там, твои домашние, – спросил он. – Сашенька с Егоркой? Как твой солист, прапорщик? Привет ему передай. Скажи, я уже запросто на гитаре могу подыграть. Уже выучил аккорды, которые он мне тогда показал». Тогда, это на дне рождения Егорки, поняла она. «Передам, – пообещала Лёка, и погрозила начальнику пальчиком. – Только не забудь». «Нет-нет, прямо сейчас и загружу базу, – уже весело ответил он. – Я же сказал!» – ёрничая, развёл руками. Ну-ну, не выдержала, улыбнулась Лёка, знала, Лёша точно не забудет. Человек он серьёзный, ответственный, и парень хороший, друг настоящий, однокашник, товарищ, заместитель начальника следственного отдела, к тому же…
Посмотрела на часы… Но зазвонил телефон, отвлёк. Звонил Александр, тут же огорошил.
– Лёлька – срочно! – твоя помощь нужна, – кричал он в трубку. – Только не пугайся: на нас преступники напали… Как там мои Сашура с Егоркой, спят? Мои сладкие!.. Короче, пусть твоя мама с ними побудет, а ты срочно езжай к Мальцевым – сейчас же! – я тебя на выходе из метро встречу. Целую, моя хорошая. Быстро, быстро… пока эти не приехали. Всё, иду встречать.
Елена и ответить не успела, как в трубке послышались равномерные короткие гудки, связь отключилась…
Зная характер мужа, она не стала перезванивать, да уточнять. Понимала, такими вещами не шутят. По тону голоса поняла: он здоров, но ему помощь нужна – пока эти не приехали, как он сказал. Уточнять кто такие те или эти, откуда и зачем они должны появиться она не стала. Нужно было спешить на помощь, собираться и ехать. Лёлька постучала на кухне условным знаком, мама с отчимом через стенку жила, сама принялась торопливо собираться. Привела лицо в порядок, волосы… Попутно дверь маме на звонок открыла, сказала: «На пять минут нужно». Мама, зная уже эти пять минут, профессия дочери часто требовала отлучек, да и зять, любимый, вечерами иногда где-то с оркестром, говорит, халтурил, с готовностью согласилась. Тем более дети уже спать легли, телевизор и здесь, решила, посмотреть можно, так что, пусть… Наблюдала пока за сборами дочери.
Работу дочери мать и уважала, и боялась. Первое время та рассказывала некоторые подробности из своей стажёрской следственной практики… Такие страсти, не приведи Господи, мать с отчимом в ужас приходили. Но потом дочь поумнела, стала рассказывать домашним мирные истории, приличные… Сказки просто, словно не в прокуратуре работает, а в богадельне. Её раскусили, но настаивать на правдивых вариантах не стали, себе дороже, да и телевизора хватало. Тем не менее, Елена часто из дома по служебным делам уезжала. Позвонят ей, заедут на машине, и едут на осмотр места преступления или происшествия, когда как. К этому вроде привыкли. Кроме Александра, естественно. Александр не привык. Ревновал. Муж он, потому что, а она жена. А уезжает в ночь, или среди ночи, или вообще под утро… Кто с этим смирится, или привыкнет? Никто. Вот и нервничал Александр.
Пару раз даже разборки сделал, один раз с Трушкиным договорился, проследил её выезд, – на неприятность нарвался. За оцепление его не пустили, более того, чуть даже в преступники не записали, который на место преступления приехал посмотреть, а Трушкина за подельника посчитали. С трудом оправдались, что мимо ехали, случайно, мол, любопытство, то сё… В другой раз Елена его увидела, засекла, раскрыла слежку, вместо наказания провела к месту преступления… Как бы его носом ткнула… Александр увидел «место её работы» – чуть в обморок не упал… Да-да, нечего смеяться, там такое было… Не для средней психики… Тем не менее он ещё один раз съездил с ними, с ней… Правда, близко к месту «этого самого»… подходить не стал, предусмотрительно на улицу вышел, а там холодрыга, не учёл, замёрз как собака, зимой дело было, естественно простудился… С тех пор и верит… Верит-верит, да, конечно, а всё равно… ревнует. Потому что любит. И она любит его, он знает. И дочь она ему родила и сына, и вообще… Лёлька, Лёка, жена…
Елена быстро сменила домашнее платье на тёмную юбку, сверху надела светлую блузку, на шею цепочку бус, прихватила тёмную дамскую сумочку со служебным удостоверением, мобильным телефоном и прочей мелочью, у дверей уже подкрасила губы, надела тёмные туфли, повернулась к маме:
– Ну как? – спросила она.
– Красивая! – отметила та, и как всегда перекрестила. Она стала это делать с тех пор, как началась перестройка, дочь юридический институт закончила, и начала работать в прокуратуре. Дочери не помешает, а где и поможет, считала, как защитный рефлекс такой. Да и все так сейчас делают, замечала, даже члены правительства, мэр, сам президент, лично несколько раз видела это по телевизору. «А ить коммунисты! – поджав губы, молча осуждала она. – Перекрасились, подлые!»
– Я быстро, – бросила Елена, и уже в дверях заметила. – Мама, дети по-моему не спят. Посмотри. – И закрыла за собой дверь.
Сборы и пяти минут не заняли. Как в армии. Даже быстрее, потому что муж любимый позвал – любовь, сильная штука.
Время, потерянное на поездку в метро, можно пропустить, оно прошло под грохот вагонных колёс, в коллективном одиночестве попутчиков, тупом молчаливом ожидании, как вычеркнутое из жизни. Опережая эскалатор, Елена поднялась наверх, вышла из метро – мужа не было. Удивиться не успела, как кто-то патлатый и в чёрных очках, появившись сбоку, по свойски обнял её, подхватил под руку, напугал. Елена, хватаясь за сумочку, ахнула, но это был конечно же её муж, Александр, по улыбке узнала.