– Вы только сообщите своему командиру, что мы его не задержим. Дело не сложное, но важное, – холодная улыбка, явно ироническая, не сходила с лица адвоката. – Мы не задержим.
Дежурный офицер хмыкнул при слове «не задержим», попробовали бы они задержать, говорил его взгляд, но потянулся всё же к тумблеру селекторной связи…
– Его сейчас нет, наверное, в кабинете. На территории где-нибудь… – ещё раз предупредил он, в надежде, что этот аргумент остановит посетителей, они отстанут и уйдут. Но они ждали. Подержав руку над пультом, он опустил палец, щёлкнул тумблером.
К сожалению дежурного, из динамика немедленно донеслось:
– Слушаю, полковник Золотарёв.
– Товарищ полковник, дежурный по части подполковник…
– Слушаю. Говорите.
– К вам тут гражданские, товарищ полковник, – бодрым тоном, но без энтузиазма сообщил дежурный, голосом давая понять, что он, лично, рассчитывает на отказ. – Женщина и адвокат. На приём просятся. По личному вопросу, говорят. Срочно.
– Срочно и с адвокатом?
– Так точно, товарищ полковник, – так же «пресно» отозвался дежурный. – Говорят, важное дело. На минуту.
– Документы проверили? – спросил строгий голос из динамика.
– Так точно, данные записал.
– Ну, тогда… Если важное, и на минуту… Проводите.
– Есть проводить, товарищ полковник… – дежурный офицер с трудом пытаясь «выровнять» лицо, повернулся к своему заместителю, помощнику дежурного по части, сердито приказал. – Проводи товарищей к командиру полка, – не глядя, возвращая посетителям их документы. – Прошу… – как мог вежливо пробурчал он, глядя им под ноги. Шляются, мол, тут, понимаешь, всякие… ещё и с адвокатами…
– Спасибо, – всё с той же «змеиной» улыбкой раскланиваясь, поблагодарил адвокат.
– И немедленно назад! – вслед помощнику, совсем уж строгим голосом прикрикнул дежурный по полку.
– Есть, немедленно назад, – спокойно отрапортовал помощник.
– Так-то… – не понятно к чему так «сложно» подытожил подполковник, и успокоился… Почти успокоился… Совсем он успокоится тогда, когда покинут наконец посторонние территорию его части, выйдут, исчезнут, тогда уж он и… Тем не менее, привычный армейский ответ помдежа и знакомая обстановка приободрил его, вернули подполковника в обычное рабочее состояние. Служба.
Да, служба, она, родимая.
– О, Генка! Привет, маэстро! Ну как, сдали анализы? – явно с подтекстом, дружески, спросили коллеги музыканты, появившегося товарища после «долгой» отлучки. – Нормально, старик? Отстрелялись? И как там?
Эту тему ждали, к ней музыканты готовились. За фривольной её стороной легко пряталась досада, личное неудовольствие собой, смущение. Тема, особенно сейчас, была хороша своей универсальностью, лёгкостью, незлобивостью. На ней можно было «висеть» аж целый день, если не появится другая предпосылка. Для начала дня – тема была нормальной, разгонной. На неё и настраивались. Коллектив молодой, мужской, без хохм день начаться не может, это аксиома, тем более, повод был. Пусть и не очень интеллигентный, даже скорее всего не интеллигентный, но главное начать, а там…
– Нормально, – едва буркнул в ответ Мальцев, и не останавливаясь, обошёл группу интересующихся деталями товарищей… Что было явным проявлением акта недружественный воли, на дипломатическом языке, в принципе, небывальщиной. Ха! Что за дела? День начаться с минора не может. Хоть что там пусть за дверьми оркестровки делается, а здесь – только мажор. И не иначе!.. – Ген, а, Ген…
Но – увы!
Только теперь музыканты заметили вдрызг расстроенное состояние товарища, и только тогда проявили неслыханную для себя деликатность, не стали дальше расспрашивать человека. Понимали, за глупой шуткой проблему не спрячешь. Не тот случай. Всё серьёзней. Трудное задание выполнили Мальцев с Кобзевым, невероятно трудное – пацанов к ментам в распределитель отвезли, сдали, переживают теперь. Уж один из них точно переживает. На лице Мальцева большими буквами написано это. Тема с анализами значит не катила. Больше того – вообще, кажется, шутить не следовало. Музыканты мудро решили Мальцева «не кантовать», пусть отойдёт человек, забудется. Он и не возражал. Тем более Кобзева не было, Александр готовился заступать в наряд по полку, а кроме него никто и не знал всех проблем Евгения, особенно последнюю. Вот поэтому-то… Что сказать, – репетировали.
Занимались.
Дирижёр правда сделал несколько раз Мальцеву замечание за отсутствие профессионализма в ансамблевой работе, все знаки альтерации тот сегодня пропускал. Вяло играл, скучно, без души. Всё равно, как один в строю не в ногу шёл… Чёрте что это, а не оркестр – кто понимает! Обычному человеку может и незаметно, а музыканты… конечно, слышали, но вида не показывали, сочувствовали. Лейтенант – молодой пацан, что с него возьмёшь, сразу не дошло! – переглянулся со старшиной – наказать Мальцева, нет? – тот незаметно отмахнул рукой, мол, не обращайте внимания, расстроен человек, отойдёт… А-а-а, понял! – запоздало отреагировал лейтенант, продолжил репетицию. Так и занимались до обеда, «хромая» на один инструмент.
В пятнадцать часов репетицию оркестра неожиданно прервал посыльный: лейтенанта к командиру полка вызывали. Лейтенант изобразил неподдельное удивление в смеси с должностной покорностью, надел фуражку, натянул её на глаза, вышел. В такой позе, фуражка на глазах, сам высокий, руки в карманах брюк, и ходулистые ноги в галифе и сапогах, лейтенант напоминал задиристую цаплю. Но эта фигура – сольный номер – только для музыкантов, а шагнёт за порог оркестрового класса, спина прямая и грудь колесом, его не отличишь уже от других строевых офицеров. Потому что он и есть офицер, и в одежде, и в мыслях, и поведении, в осанке, и вообще… Хороший парень. Наш дирижёр… Лейтенант!..
Лица музыкантов, глядя на дверь, отображали интерес, больше удивление. На языках многих вертелись разные, известные впрочем предположения, которые они и озвучивали…
…Архисрочное задание оркестру;
– полное сокращение личного состава;
– в наряд;
– на усиление;
– на Колыму;
– а может быть… или… что? Музыканты, оставшись без дирижёра взволновались по неизвестному пока поводу – обычное в оркестре явление. На фига, в смысле козе баян!.. Жили себе спокойно и жили, и на тебе… Что это? Куда это? Кого это? И вообще… Переглядывались, обменивались предположениями, заранее уже расстраивались. Действительно, а вдруг проверка какая, или учения… В такую-то жару, вернее после такого-то дождя… Земля же не высохла ещё, грязно же это, стирай потом робу, что не желательно… Гадали. Константин Саныч, старший прапорщик, как всегда в таких случаях грубо прервал гадания, вернее оборвал «народные» волнения, встал за дирижёрский пульт…
– Продолжим, – начальственно приказал он, уже растягивая губы, готовя их к мундштуку своей трубы «корнет-а-пистон», одновременно кося глазом то на музыкантов, то на страницы раскрытой нотной партитуры на дирижёрском пульте. – Приготовились… Со второй цифры, из-за такта… Все вместе, сразу… И-и-и, раз…
И… вот!.. Вам!.. Уже звучит «Марш танкистов» композитора Чернецкого.
Всего лишь пару-тройку секунд назад это была, казалось, не оркестровая комната, а комната для кухонных посиделок, для трёпа, вроде… Сельская посиделочная скамья… А взмахнул рукой старшина, и… Вот оно! Во-от!.. Светлое, и возвышенное!.. Марш звучит… Да, марш! Ого-го, какой марш! Слышите? О-о-о!
Описывать звучание военного марша трудное дело. Всё равно, что на холсте «пустой» кистью, без красок, в полном объёме пытаться изобразить сюжет левитановской картины «Девятый вал», например, или какую другую, любую… Но без красок… Так и звучание военного марша в полном объёме описать невозможно. Его слышать нужно. Да! Со всеми его ритмично бухающими барабанами, баритоновыми или трубными темами, басовыми «вкусными» ходами, тромбоновыми подпевками, всевозможными мелодичными украшениями чёрненьких и серебристых кларнетов с флейтами, а там ведь ещё и валторны, вклиниваясь, солидно дополняя, раскрывают маршевую фактуру произведения, и альтушки ещё поддакивают, на фоне россыпи дробей малого барабана… О-о-о… Это оркестр. И напоминать не надо, что военный. Только военный.
…Ну, слышите? Не слышите?
Правильно, потому что опять посыльный всё прервал… Тот же самый солдат, рядовой. Остановил мощное, наступательное, в едином порыве звучащее музыкальное энергетически заряженное действие… Вроде только что машина звучала – большая, мощная, страну в строй поставить может, а вошёл какой-то срочник, молодой, невзрачный, и года не прослужил, и на тебе, прервал, сломал патетическое звучание… Представляете? Беспардонно так!.. Пацан! Сал-лага! Ну, нахал!!
– Ну, что ты, понимаешь, опять такое, а? – сбиваясь, прервался старшина, недовольно поворачиваясь к двери. – Ну!
– Товарищ старший прапорщик, посыльный по штабу рядовой Юдин, разрешите обратиться?
– Давай… – действительно «давай», куда деваться, коли он уже здесь, этот рядовой, понимаешь, Юдин. – Обращайся. – Разрешил старшина.
– Прапорщика Мальцева в штаб, к командиру полка сказали, срочно, – на одном дыхании выдал информацию посыльный.
Кстати, неточность! В армии, чтоб все знали, информации как таковой нет, любая информация – это приказ. Такой именно приказ сейчас Юдин и принёс.
О! Ух, ты! Вот оно… А зачем?
…А за что это его, а? Генка, за что это тебя, читалось по лицам товарищей… и к командиру? Все понимали, к командиру полка среди рабочего дня просто так не вызывают, тем более после дирижёра. И старшина это понимал, с сочувствием смотрел куда-то в стену, кивнул головой посыльному – свободен, сейчас придет, и Мальцеву – иди…
Через несколько минут прапорщик Мальцев постучав в дверь кабинета командира полка, услыхав «да-да, войдите», открыл дверь. В просторном кабинете находились двое – не считая портрета Главкома РФ на стене, над головой командира части: сам командир полка, полковник Золотарёв, за своим столом, и лейтенант, дирижёр, сбоку, у приставного. Оба смотрели на прапорщика. Но смотрели по разному… Командир как первый раз, как на новое боевое химическое вооружение стран Блока НАТО, поступившее в его полк для ознакомления, правда почему-то без инструкции, и в разобранном на молекулы виде, и дирижёр, как на странную опечатку в нотной партитуре… И президент, кстати, с портрета тоже скептически смотрел. Уж ему-то бы, казалось, с какой стати так на Мальцева смотреть, президенту? А вот поди ж ты, и он косо смотрит, узнал что-то, наверное! Мальцев доложил: