ивания. Кстати, музыканты так и не решили вчера, с какой идеей идти в санчасть.
– Сам ты СПИД с желтухой, – грубо огрызнулся Мальцев. – Нормальные пацаны. Мы с Сашкой мыли их вчера, руки, ноги чистые, никаких следов от игл, только худые…
– Да? Точно? Так это мелочи, – обрадовался Чепиков. – А то вчера тут: сыр-бор, дым коромыслом. Испугались. Надо прививки делать – не надо?! Мы ж тоже контактировали… А тут, оказывается… ха-ха… Мультивитамины пацанам по утрам прописать, если худые, и все дела.
Мальцев с Кобзевым с удивлением смотрели на Чепикова, о чём это он, хохмит, что ли…
– Какие мультивитамины? Где? В спецприёмнике? – с сильной иронией, поинтересовался старшина.
– Да, – не замечая сарказма, уверенно заявил Чепиков. – А что вы думаете? Там сейчас всё для детей, в смысле, еда, медикаменты, уход, витамины… Большое внимание им правительство уделяет, я сам, говорю, по телевизору видел.
– Чепа, хватит пургу гнать! Заткнись! Мультивитамины… Правительство – это одно, а наши пацаны – другое, – всерьёз разозлился Мальцев. – Ты не за пацанов, я вижу, переживаешь, а за свою задницу трясёшься, чистюля хренов. И вообще, кто тебя просит о них заботиться, кто? Иди отсюда… Или молчи лучше…
– Но-но, рот не затыкай! Я не сам по себе, меня товарищ лейтенант оставил. Не тебе решать… И вообще, чего ты из себя героя тут строишь, кто ты такой, чтобы всех нас учить, мать-Тереза? А, товарищ лейтенант? – лейтенант, прикрыв глаза, не отреагировал. Чепиков истолковал это по своему, как поддержку, продолжил, обращаясь уже ко всем. – И вообще, решение было общим, как я помню, – сдать этих… ммм… беспризорников в милицию, не таскаться с ними, с грязью этой…
Договорить он не смог. Кулак Мальцева сбил его с ног, даже лейтенант глазом моргнуть не успел, хотя, казалось, и контролировал из-под прикрытых век ситуацию. С шумом и громом падая, Чепиков снёс несколько пустых стульев, пюпитров, некрасиво распластался на полу… Ловя дыхание, елозя коленками, Чепиков вгорячах довольно быстро вскочил на ноги. А мог бы и полежать, кстати, если б на ринге был, или не дурак, а так – подскочил. Придя в себя, подскочило и «собрание». «Гирями» повисло на обеих противоборствующих сторонах. Хотя, какие там противоборствующие… Один другому заслуженно влепил – нормальное дело, и адвокатов не надо. Почти профессиональный хук слева по печени не давал Чепикову придти в себя, развернуться, да он и не стремился к этому. Знал, против Мальцева ему не выстоять. И Мальцев это знал, поэтому, старшина и Сашка Кобзев, легко висели у него на руках…
– Не трогайте его-о-о! Отпусти-ите! – почти в третьей октаве, оглушил всех неожиданный чей-то детский вопль за спинами… «Собрание» вздрогнуло, обернулось… К Мальцеву, от двери – что это, кто это? – словно два камуфлированных снаряда, летели две взъерошенные маленькие фигуры в армейских одеждах, подлетев, заслонили его собой. – Не троньте его, ну!
О, а это… кто такие?
Эту сцену наблюдали ещё несколько человек, офицеров, лейтенантов. Они стояли в дверях… За пару секунд от удивления на их лица отразилась гамма чувств, от доброжелательной улыбки случайных визитёров, через фазу любопытства, к глубокому удивлению, снова к интересу, зависло на кислом смущении… Что тут произошло? О, извините!.. Так, в принципе, иногда случается, когда подсмотришь что-нибудь чужое интимное, домашнее. Где тебя точно не ждали, и вообще, как говорится, кто вы такие, здесь, закройте дверь с той стороны. Так офицеры и поступили – не объясняя причины своего появления, быстренько высыпали за дверь, ретировались.
– Не троньте его, он хороший, ну! – в полной тишине, в агрессивной тональности выкрикнуло меньшее существо, задиристо, снизу вверх, оглядывая взрослых. Его голова до пояса Мальцеву не доставала, но боевая стойка говорила: не подходи. Второй «боец» был на голову выше первого, но ещё более собран, полностью подготовлен для драки. У обоих и губы, и носы, и уши почему-то были уже в ссадинах, опухли, на рубашках виднелись следы крови, и пыли. В таком же состоянии были и ботинки со штанами.
Первыми, конечно, бурно и с восторгом отреагировали Мальцев с Кобзевым…
– О, Генка, Никита! Откуда вы?
– Ну, наконец-то! Где вы были, паршивцы? – ерошил мальцам волосы Сашка Кобзев. – А мы подумали – сбежали!
– Я же потерял вас! – обнимая мальчишек, улыбался Мальцев. – Я испугался!
Мальчишки спинами прижимались ещё к Мальцеву, исподлобья, зло и угрожающе оглядывали стоящих вокруг них взрослых. И без синяков и ссадин, узнать их было бы пожалуй трудно. Во-первых, армейская стрижка резко изменила лица, и одежда соответственно дополнила… Но глаза… Глаза были всё те же: злые и беспомощные… Как и у тех, позавчерашних. Хотя, менялись… Видя, что их Мальцеву с Кобзевым ничто похоже не угрожает, мальчишки немного расслабились… Расслабилось и окружение…
– Это что, я не понял, они? – спросил лейтенант, недоверчиво указывая рукой на мальчишек. – Из-за которых… э-э-э, сыр-бор? А не узнать! Кто их бил? – с угрозой в голосе спросил музыкантов, словно они могли знать, повернулся к мальчишкам, присел перед ними, чтоб на одном уровне быть, глаза видеть. – Кто вас бил? Как вы сюда попали?
Старший «боец» кивнул головой на дверь…
– Нас те два дяденьки это… на машине привезли.
– Лейтенанты? Откуда?
– А мы это… – начал меньший, но старший ткнул его локтём в бок, молчи, мол, но младший не обратил внимания. – Мы там четырёх местных буйволов раскидали… – хвастливо сообщил он.
– Не ври, – только для младшего, глухо заметил старший. – Если б не лейтенанты…
Меньший легко с этим согласился.
– Да, – со вздохом признался он. – Нам бы хана без них пришла. Они же старше. И их территория…
– А-а-а, так это вы к нам, значит, прорывались? Через чужую территорию, да? – воскликнул дирижёр.
– Ага!
– Герои, значит?! – определил лейтенант. – Молодцы!
– Ага! – опять согласился меньший.
– Нет, – возразил старший. – Мы не герои. Мы наоборот. Мы перед дядь Геной виноваты. Мы не хотели… Мы хотели сказать…
– Что сказать? – подался к ним Мальцев.
– Что… мы с тобой хотим, и с Кобзевым, и… с вами! – пряча глаза, выговорил старший.
– Да! – с вызовом и надеждой в голосе подтвердил и младший. – Не надо нас никуда отдавать. – В голосе слышались сдерживаемые слёзы… – Мы, как вы хотим стать, большими, и музыкантами, вот. – И вновь вспомнил, воскликнул обиженно. – И вы не трогайте Мальцева! Он хороший, да!
После таких бесхитростных слов, «совет старейшин» уже походил на «совет осужденных». И стыдно было от чего-то, и, главное, пацанов жалко…
– Да успокойся ты, гроза буйволов, – пряча глаза, воскликнул старшина. – Никто не трогает твоего Мальцева. Он сам кого хочешь может, это… – старшина в педагогических целях не стал уточнять концовку. Сейчас он больше походил на случайно провинившегося деда, чем на «грозного» старшину. Кстати, остальные тоже. Чепиков, тот вообще, хоть и держался ещё чуть в стороне, но лицо выражало полную поддержку, сочувствие и соучастие. И не поймёшь, что мужика достало – слово мальчишек, или хук Мальцева. Наверное всё же хук… А может и слово… Чего гадать, и то, и другое, наверное. Дуплетный «выстрел», порой, верное дело.
– Как мы, значит? – повторил лейтенант. В голосе слышались и гордость и растерянность.
– Да! – прозвучало одновременно и вполне определённо.
– Понятно! – кивнул лейтенант, и глянул на своих подчинённых. – И что нам теперь делать, в таком случае, я не знаю, а? – В голосе доминировала растерянность. Но не сильно так, всё же – командир, словно их мнение в первую очередь услышать хотел.
– Как что, – за всех, мгновенно отреагировал старшина. – Учить. Воспитывать, значит, коль так всё вырисовывается. Большое дело, что ли? Не вопрос.
– А как? На чём? – продолжал копаться в каких-то для себя непонятных мелочах лейтенант.
– А сейчас узнаем, – уверенно заявил старшина. – Давайте-ка, орлы, в начале познакомимся. Меня зовут товарищ старшина, эээ… Константин Саныч, а можно просто, товарищ старшина и всё, так привычнее. А это товарищ лейтенант, дирижёр, наш руководитель. А это…
– А это Мальцев, а это Кобзев… – Генка проявил познания. – А я – Штоп… нет, я это… Генка. А это Никита.
– Всё ясно. С остальными, значит, познакомимся в процессе… Вопрос. – Константин Саныч поднял указательный палец вверх. – Скажите-ка, Никита, на чём бы вы хотели, говорите, научиться играть?
– На этом, – уверенно заявил Никита, указав на Мальцева. – Как у дядь-Гены.
– Понятно, на тромбоне, значит, – угадал старшина. – Хорошее дело. Ну а вы, молодой человек?
– А я… – Генка крутил головой, смешно нахмурив брови, перебирал глазами стоящие на стеллаже музыкальные инструменты, потом уверенно ткнул пальцем в самый большой из них. – На этом.
– Ух, ты, а не слабо будет? – с восхищением и сомнением воскликнул старшина.
– Нет… Большая такая, красивая… – Глаза Генкины сияли, как та, указанная им туба. Наконец он оторвал взгляд от неё, спросил старшину. – А что? Она тяжёлая?
– Туба-бас? – старшина хитро сощурился. – Да как сказать… У хозяина вот и спроси. – Указал на большого Трушкина.
Генка, искоса, осторожно, изучающее, снизу вверх оглядел большого Трушкина, его плечи, руки, отрицательно покачал головой.
– Нет, тяжёлая, наверное.
– Да, для тебя – пока – точно, – согласился старшина, и предложил, будто нашёл. – А давай так, начнёшь с флейты-пикколо. Вот!
– Как? Почему это я? Зачем мне какую-то эту… Кто это?
– Не кто, а что. Это инструмент такой, как раз под твой рост, и губы… Когда заживут, естественно. Кстати, друзья, – старшина полностью уже владел ситуацией, ему бы ещё парочку таких воспитанников, тоном наставника, пафосно обратился к обоим мальчишкам. – У музыкантов железное правило: губы и пальцы беречь… Непременно!
– И голову… – подсказал Чепиков.
– Ага, и всё остальное, – в поучительном тоне продолжил лейтенант, и пояснил. – Не драться, например.