– А просто Алла и всё, – опережая Генку, небрежно сообщил Никита.
– Алла? – словно смакуя имя на вкус, вопросительно повторил Фокин. Прислушался к себе… Вкус ему не очень-то понравился, он скривился. – Как у Мальцева.
– Ага. Почти, – соглашаясь, кивнул головой Никита. – Звоните.
– А она красивая?
– Кто? – спросил Никита.
– Ну мать Генкина, мамка… А?
– А-а-а, мамка… – замялся Генка, покосился на Никиту. Такое они не обсуждали, Генка не знал как отвечать…
Никита выручил.
– Не то чтобы очень… – кривясь, торопливо произнёс он. – Но красивая. Ага, как фотомодель.
– О-о-о… Тогда тем более позвоним, если посмотреть только. Сейчас.
Фотомодель ответила не сразу…
«Я слушаю, кто это?» – прозвучал в трубке мелодичный женский голос. Почти сопрано, профессионально отметил про себя Фокин, и лицо его из настороженного состояния переплыло в фазу восторженного ухаживания.
– Здравствуйте, Алла, извините, не знаю вашего отчества, но одна просьба к вам есть… – начал он задушевным – «сладким» – голосом, словно о личном свидании договаривался. – С вами хотят… – осёкся, наткнувшись на Никитины страшные глаза, тот, отказываясь, указывал на Генку… Фокин уловил разницу, усёк, перевёл стрелки. – А, да, хочет встретиться… – Ласково глянул на Генку, но тот тоже вдруг испуганно замахал руками, нет-нет, не говори, мол, это секрет… Фокин растерялся, чего тогда говорить? Вновь услышал в ухо «алло-алло, кто говорит? я не понимаю», насупился, суровым голосом произнёс, как приказал. – Значит, пожалуйста, в субботу, в 12 ноль-ноль будьте в Макдоналдсе на метро Маяковская. Обязательно. Это секрет. Сюрприз вам будет. Запомнили? Обязательно!» И не слушая, чего там трубка ему лопочет, отключил телефон.
– Ф-фух… Ну вы даёте, орлы, – обиженно воскликнул в сердцах. – Надо же было подготовиться, не так же… Это же не телефонограмма. Я почти облажался. Что она обо мне подумает? – подёргал головой из стороны в сторону, приходя в себя, расстроено махнул рукой. – Короче, всё, передал просьбу, выполнил. Вопросы?
– Нет вопросов! Дядь Лёня, вы класс! Как всё по нотам, – с явным восхищением в голосе, похвалил Генка наставника. – Здорово у вас получилось, трали-вали.
– Она придёт? Придёт сказала? – торопливо оглядываясь на двери, нервничал Никита.
– Придёт, куда денется, – пряча растерянность, уверенно отмахнулся Фокин, намекая видимо на свои чувствительные для женщин обертоны в голосе и лаконичную речь.
Кстати, вовремя переговорили. Перерыв уже заканчивался, в дверях один за другим стали появляться музыканты. С шумом входя, так же, группами, потянулись к мальчишкам… «О, а вы что сидите? Побегали бы, подышали…» «Дядь Лёня, не держи воспитанников… Им физику встряхивать надо… Забыл?»
– Мальцеву не говорите, – успел шепнуть Никита, направляясь к своему месту в оркестре. – Это секрет, тайна.
– Понятное дело, – ответил Фокин, размышляя об обязательной необходимости срочно переговорить с Мальцевым, своим коллегой. Речь шла не просто о тайне, речь шла о том, чтобы эта фотомодель, понимаешь, не увела его воспитанника, не сманила. Допустить этого Фокин не мог. Уверен – никто допустить не мог.
…Мальцев сильно удивился, когда Фокин доверительно сообщил о странной просьбе воспитанников и своём разговоре с Генкиной матерью, фотомоделью с приятным голосом, подчеркнул даже, тоже Аллой зовут.
– Генкина мать нашлась?! Они хотят? – Мальцев побледнел.
– Да, вот её номер телефона, – сообщил Фокин, тоже запоздало пугаясь, протягивая Мальцеву бумажку с номером телефона. – Подстраховаться бы надо, чтобы не увела мальчишку, не забрала. Я привык уже к нему, прикипел. Я не смогу без него. А?
Мальцев развернул мятый листок…
– Кто это звонил? – ревниво поинтересовался Александр Ганиевич, выходя из ванной комнаты, он слышал короткий разговор Аллы по телефону.
– Я не поняла, милый, – ответила Алла, улыбкой стараясь сгладить возникшую случайную неловкость. – На какой-то сюрприз пригласили прийти к Макдоналдсу, представляешь! Почти приказали!
– А, это наверное ушлые менеджеры сетевого маркетинга лохов по телефону завлекают на бесплатный сыр. Москва – что ты хочешь! Столица волков и лохов! Правильно делают: надо же как-то людям раскручивать обывателей на бабки… Вот и звонят… Не верь. А может, муж твой звонил, музыкант, скрываешь, нет? – Александр сощурился, притворно подозрительно глядя на женщину…
Она уже почти неделю жила в снятой для неё трехкомнатной квартире. Отремонтированной, обставленной добротной мебелью, «упакованной» всем необходимым. В какой-то мере она копировала предметы квартиры Александра Ганиевича. Была её и его продолжением. Там была как бы мужской половиной, а здесь – женской. И шторами женскую половину напоминала, и цветом отделки интерьера, и деталями и запахами. Но «дежурные» предметы: пара свежих его рубашек, несколько галстуков, один тёмный, другой светлый костюм висели в её платяном шкафу, а банный халат в ванной комнате, бритвенные его принадлежности там же, набор коньячных вин, кальян и фрукты на специальном столике, игрушки для интимных игр в прикроватном столике… Значит, не только это женская квартира, отмечала для себя Алла, но и… возможно семейная.
Всё ей в новой квартире нравилось, и спальная комната, и кухня, и зал, и гостевая комната. А вид из окон на расстилающийся внизу огромный зелёный бесконечный, кажется, парковый ландшафт был просто чудесным, особенно на восходе солнца, или закате… Тихо всегда вокруг, спокойно… Всё было удобно, всё с претензией на шик и изысканность, как ей всегда и хотелось, в принципе… Принимала она Александра как мужа и как любовника… Не понятно в каком качестве больше… Испытывала и безмерное уважение к нему, и влюблённость, и сильное влечение, и бесконечную покорность… Всё, кажется, могла для него сделать, лишь бы он был рядом, и она с ним… С удовольствием и фантазией готовила ему ужины, если он предупреждал о приезде, часто бывала с ним в ресторанах, но завтрак для него готовила только сама… если он оставался ночевать, конечно. Если нет – он много работал, – тогда она провожала его до лифта, потом махала рукой с балкона…
– Нет, не муж… – она отрицательно качнула головой. Сегодня Александр Ганиевич был с ней. Только что приехал, принял душ, переоделся, вышел… Одни только тёмные с сединой волосы на его загорелой груди, такие же тёмные сильные волосатые ноги, икры ног, ступни, сильные кисти рук, выглядывающие из-под деталей халата, уже возбуждали её. Она чувствовала пробегающие мурашки по спине, и жар внизу живота… Это её мужчина! Первый и настоящий… Её Александр! К этому, завораживающий его, гипнотический взгляд, от которого она сразу слабела, его губы, то твёрдо сжатые, то в улыбке ей на встречу… – Я посмотрела, там другой номер какой-то высветился, незнакомый. Да и не будет муж звонить, он принципиальный, – усмехнулась она, присаживаясь рядом и обнимая его. После душа от Александра всегда соблазнительно пахло хорошим мужским шампунем, мужчиной, и это тоже возбуждало её. Начиналась игра…
Она прижалась к нему… Александр Ганиевич немедленно почувствовал её горячее расслабленное тело. Немедленно пересадил к себе на колени, запустил руку в вырез платья, нашёл её голую грудь. Алла знала, Александр любит, чтобы на ней не было ни бюстгальтера, ни трусиков… приятно сейчас зажмурилась, чувствуя его руку…
– А я – принципиальный? – нарочито строгим голосом спросил он, вместе с тем нежно перекатывая под пальцами руки сначала её грудь, потом сосок…
– Ты-ы-ы… – Алла уже тяжело дышала, разжигая себя, потягивалась телом. – Ты-ы-ы… Ты – конкретный…
– И всё? – тоном строгого учителя допытывался он, целуя её грудь, потом сосок, свободной рукой направляя её руку в свою промежность.
– Нет, ты – нечто! Я тебя обожаю! Ыс-с-с… – задыхаясь, с чувством прошептала она, втягивая от возбуждения воздух сквозь зубы…
– Ага, так, так… Ещё! – нервно потребовал он, чувствуя, как она движением руки пытается восстановить его слабую ещё плоть… – Так, так… – торопил он, резко откидывая её голову и находя ртом её губы, впиваясь в них…
Её губы он всякий раз целовал до боли, истово, почти жевал их. Работал языком как поршнем, возбуждал её и себя… От этого возбуждалась и Алла, Александр знал это. Её «пляшущий» язык он тоже «остро» чувствовал, заводился от этого. Скользнув кончиками пальцев по её животу, услыхав ответную дрожь в её теле, Александр Ганиевич нащупал вначале влажную промежность, потом бугорок, начал легонько тереть его. Алла, тяжёло дыша, толчками подавалась на встречу… Поняв, что женщина совсем возбудилась, а он ещё к сожалению нет, Александр Ганиевич раздвинул ноги, Алла, потеряв опору послушно сползла на пол, с готовностью уткнулась лицом в его пах…
– Да, да… так… О-о-о… Ыс-с-с… Умница! А-а-а… – стеная, выкрикивал он, чувствуя, как постепенно твердеет его плоть, крепнет от её требовательного языка и губ. – Молодец! Умница! Умница! – теперь можно было и отвлечься. – Можешь сходить на встречу, – вдруг сказал он. – Может презентация какая интересная… – она остановилась, удивлённо глядя на него снизу вверх. Он недовольно качнул головой, руками резко надавил на её затылок… Когда желаемый процесс восстановился, он, внимательно глядя сверху вниз, одновременно прислушиваясь к гамме приятных ощущений внизу живота и во всём теле, прерывисто сказал ей. – Я, наверное… На три-четыре дня… В командировку… Как раз… Отлучусь, а может и нет… Вопрос… С конференцией… В стадии… Решения… Ещё! Ещё!.. Так, так…
– Можно я тебя провожу? – подняв голову, спросила она.
– Нет-нет, что ты… Не стоит беспокоиться… Ты меня здесь проводишь… Ты же знаешь, как меня нужно провожать! Знаешь? – спросил он, вновь наклоняя её голову в прежнее положение.
– Да, знаю…
– Любишь так?
– Да, люблю…
– И я тоже… – и вновь резко надавил на её затылок… – Давай, девочка, работай, не останавливайся… не останавливайся… Я люблю тебя… Люблю… О-о-о!.. Та-а-ак…