[13] — поколение, сформированное 60-ми, — нередко назывались «поколением “я”» и «культурой нарциссизма». В сравнении с предыдущими поколениями такая характеристика, как правило, оказывалась верной. Когда его представители начали приходить на ведущие позиции в сфере американского образования, они стали осуществлять в нем большие преобразования. Отныне акцент делался прежде всего не на стремлении учить истинным фактам (мол, истины нет), а на желании поощрять положительную самооценку учеников. И вдруг обнаружилось, что поощрение положительной самооценки, не основанной на реальных достижениях, приводит к усугублению нарциссизма. (Вспомним, что в лишенном правды океане нигилизма нам остается только нарциссизм; и разве это не единственное, что бумеры могли продвигать?) В недавнем исследовании дети бумеров, выпустившиеся из школ, продемонстрировали более высокие показатели по шкале нарциссизма, чем выпускники предыдущих лет со времени начала тестирования. Результаты у выпускников этой группы в 2–3 раза превышали показатели их родителей из поколения бумеров — пресловутого «поколения “я”»! Один остряк даже предложил назвать их детей «поколением “я-я-я”». В любом случае нарциссический акцент на «особенном мне» и вправду проник во всю культуру. Помимо прочего, прямо на наших глазах возникла культура селфи (с пресловутой тенденцией к тому, чтобы легко и без зазрения совести изменять, можно сказать, фотошопить индивидуальную истину). Причем поддерживающие эту культуру социальные медиа теперь поощряют феномен «приятной лжи» и «обнадеживающих фикций», звучно продвигая такой подход в закрытых эхо-камерах современной общественной жизни. В таких условиях никто не осмеливается бросить вызов самопродвигающим «фактам», рисующим образ «моей особенности».
Тем временем культурные элиты зеленого авангарда — высший уровень либеральных правительственных кругов, практически все университетские преподаватели (гуманитарных дисциплин), технологические новаторы, профессионалы в сфере услуг для населения, большинство представителей СМИ и индустрии развлечений, а также большинство либеральных лидеров мнений — продолжили продвижение в мир зеленого плюрализма/релятивизма, гласящего: «То, что истинно для тебя, — твоя истина, а то, что истинно для меня, — моя истина». Все это было преисполнено благих намерений, но, к сожалению, неотъемлемо инфицировано самопротиворечащей позицией с присущими ей глубочайшими ограничениями.
Так, например, само заявление «то, что истинно для тебя, — твоя истина, а то, что истинно для меня, — моя истина» на самом деле гласит, что утверждающему принадлежит высшая истина, не подлежащая сомнению, и вы ни в коем случае не должны возражать против этого и придерживаться иного мнения. И уж точно подразумевается, что вы не имеете права на мысли вроде: «То, что истинно для меня, истинно для меня, но также хорошо бы этому быть истинным и для тебя», — даже невзирая на то, что первоначальное утверждение вроде бы предоставляет вам такую возможность! Дескать, если такова твоя истина, то, безусловно, тебе запрещено утверждать такую истину, а не то я буду называть тебя фашистом или чем-то в этом роде. Ведь ты пытаешься принудить меня к своей истине.
Итак, зеленая стадия как таковая представляет собой мироцентрическую стадию. Правда, в ее представлениях есть теоретическая путаница относительно всего, что является подлинно мироцентрическим (или универсальным). С точки зрения зеленого все поползновения на мироцентризм — формы притеснения, а их движущая сила — стремление к власти. Зеленый постмодернизм глубоко убежден в том, что выражаемая им позиция истинна для всех: она применима не только к какой-то определенной группе (этноцентризм), но и ко всем группам и всем людям в целом (мироцентризм). Но вследствие путаницы, вызванной аперспективным безумием, из-за которого нельзя критиковать никакие формы ценностей (поскольку мир эгалитарен), а все мироцентрические, или универсальные позиции агрессивно отвергаются, нет препятствий к тому, чтобы люди стали активно разделять этноцентрические взгляды. В результате созданные постмодерном социальные медиа начали решительный регресс к преобладанию этноцентрически настроенных групп.
Это произошло и в стане консерваторов, и у либералов. На консервативной стороне тенденцию возглавили «тролли» — неприятные и этноцентрически настроенные пользователи, которые были готовы публиковать бесконечные отповеди, порицающие то или иное меньшинство или его взгляды. Они показали себя по-настоящему злонамеренными персонажами, извергающими нескончаемые потоки злобы и ненависти. Либералы радостно присоединились к этому этноцентрическому нашествию. Они неявно отвергли любые мироцентрические и универсальные истины и попросту приступили к навязчивым поискам все более углубляющихся этноцентрических проявлений. Одним из многочисленных последствий этой тенденции стала политика идентичности, в рамках которой каждый активно и агрессивно отождествляется только с одной расой, или одним социальным классом, или одним полом, или одним вероисповеданием (политической ориентацией, религией, национальностью и т. д.), определяя себя исключительно через эту призму. Это и есть соскальзывание из мироцентрической идентичности в этноцентрическую. И если вы явно не относитесь к представляющей меньшинство социальной группе, вы лишаетесь права голоса в определении курса движения и развития страны как культуры (в таком примере реальный вес приписывается, скажем, трансгендерной женщине-мусульманке с биполярным расстройством — это уже этноцентризм в четвертой степени). Нет ничего дурного ни в одной группе меньшинств. Есть все основания, чтобы их справедливо и либерально включали в мироцентрический охват. Но если вы прислушиваетесь толькок отождествленным с этноцентричностью голосам, это свидетельствует как раз о той самой частичности и разделенности, которую вы, по своим утверждениям, пытаетесь преодолеть. Это соскальзывание к этноцентризму усугубляется тем, что оно громогласно и открыто осуществляется с позиций сверхвыраженной, или гипертрофированной, гордости за свою идентичность. (Нет ничего дурного в том, чтобы гордиться своей расой, полом или вероисповеданием, — но только если вы считаете свою идентичность тем, что существует бок о бок с другими идентичностями, а не вместо них, выше их или превосходя их. А ведь слишком часто именно к этому и приводит политика идентичности.)
В мире, где нет истины, которая способна замедлить такое соскальзывание, регрессия к этноцентрическому — как среди либералов, так и среди консерваторов — начала распространяться по Всемирной сети взрывными темпами. Изначально интернет был призван способствовать образованию глобального, свободного, объединенного человечества, освобожденного от притеснений, ограничений на распространение информации, властных структур и изоляционистских тенденций в целом. Заявлялось, что он станет грандиозным единым глобальным мозгом, открытым для всех и активно всех вовлекающим.
Проблема же была в следующем: мозг был глобальным (единой инфраструктурной сетью), но разумы, им пользовавшиеся, таковыми не были. Как отмечает писатель и публицист Дуглас Рашкофф, сама природа цифровой среды порождает тенденцию к решениям типа «или/или» (либо 1, либо 0; либо кликните тут, либо там; выбирайте либо то, либо это). При этом базирующаяся на анонимности и сокрытии личности пользователя сущность онлайновых взаимодействий не просто расчистила путь для развития регрессивных тенденций, но и способствовала усилению агрессии, нарциссизма, ненависти и многочисленных страстных этноцентрических идей (сексизма, расизма, ксенофобии, религиозного фанатизма, политической нетерпимости, выраженной как в действиях «троллей», так и в политике идентичности). В среде, где отсутствует какая-либо истина или правда, с помощью которой можно бросить вызов этим тенденциям, они начали бурно разрастаться. Весь опыт онлайн-взаимодействий на основе единства, открытости и всемирной интеграции оказался низведен к отношениям, подпитываемым изоляционистскими, сепаратистскими и преисполненными злобы этноцентрическими мотивами. Теперь это потоком изливается из наших ноутбуков и смартфонов, круглосуточно и без выходных заполняя всю нашу культуру.
Очень быстро проблема обернулась тем, что интегральная метатеория называет кризисом легитимизации. Этим термином обозначается несогласованность между культурными убеждениями нижне-левого квадранта и фактическими фоновыми реалиями систем нижне-правого квадранта (такими как технико-экономический базис). Обратите внимание, что «левый» и «правый» в применении к квадрантам указывают не на политические партии, а на место, которое феномены занимают на типичной 4-квадрантной схеме интегрального подхода: левосторонние квадранты отражают незримые внутренние реалии (мораль, ценности, сознание и убеждения), а правосторонние — зримые внешние реалии (конкретные технико-экономические системы и средовое окружение). Кризис легитимизации состоит в глубинном конфликте и рассогласовании между этими двумя измерениями в рамках общества.
Культурное убеждение состояло в том, что все люди от рождения равны; все имеют равные и неотъемлемые права на полную личностную суверенность; никто, в сущности, не обладает превосходством над другим (эти идеи расцвели вместе с зеленой волной). Однако преобладающая реальность все больше становилась миром бурно разрастающегося неравенства — в плане уровней доходов и общего финансового благополучия, владения частной собственностью, возможностей трудоустройства, доступа к услугам здравоохранения и факторов, связанных с уровнем удовлетворенности жизнью. Культура непрестанно твердила нам одно, а общественные реалии обеспечивали совсем другим; иными словами, культура лгала. Это стало серьезнейшим и глубочайшим кризисом легитимизации: культура, постоянно лгущая своим носителям, попросту не может сколь-нибудь долго продвигаться вперед. И если у нее нет истины, то нет ни малейшего понимания, что она лжет. Вполне естественно, что она обманывает ровно столько же раз, сколько случайно говорит правду. Вот и выходит, что она впадает в кризис легитимизации быстрее, чем вы способны произнести слово «деконструкция».