– Да я так… Извините, Таня…
– Николаевна!
– Татьяна Николаевна. Вы…
– Ну вот. Я пришла. Прощайте.
– Простите.
Быстро процокала к двери подъеза (Лошадь и есть.). Побрел, не спеша, домой. Ни о чем не думал. Усталость какая-то не давала думать. Дома разделся, поставил чайник, закурил.
***
Курил, по привычке стоя у форточки, хотя уже давным-давно жил один и скандалов по поводу сигарет не имел.
С первой женой расстались много лет назад. Стервой была. И дурой. Дурой. И стервой. Со второй жили так… Как жили, так и перестали жить… Естественно… “Разошлись, как в море корабли” … С тех пор зарекся. Был роман с одной студенткой-соплюшкой, да черт ее!..
Раздавил окурок. Выключил чайник. Ложась спать, вдруг вспомнил об утренней встрече: “А может, и не знает он меня. Так просто злость сорвал на постороннем. Скорее всего, не знает. Ведь когда уходил, ему и года не было, а она сама предложила забыть о сыне. Предложила!.. Если бы! Орала как… “Вообще забудь о нас. Сгинь, паршивец!”
А может, и знает он… Но я же не виноват!
***
Утром в автобусе:
– Здравствуйте! (Вчерашняя лошадь.)
– А, это вы? Здравствуйте. На работу?
– Да, вот. Вы тоже?
– А куда ж еще?
– Странно, раньше я вас не видела.
– Просто не знали.
“Миллион, миллион, миллион алых роз… Следующая – “Некрасова,” – водитель выключил радио и объявил остановку.
– Ой, мне пора!
– Давайте вечером в семь…
– Нет, занята сегодня!
– Завтра. У вашего дома. Я буду…
– Хорошо! Выходите? (Уже другому с портфелем.)
Проследил глазами:
– Хорошо пошла. Интересная дамочка. А вот бы…
– Что вы сказали? – второй с портфелем насторожился.
– Выхожу я на следующей!
– А…
***
Встретились. Вечер, и фонари уже горят. Настороженная. Глаза блестят. Подкрашены.
– Ну и куда же пойдем?
– Сам не знаю. Глупо как-то себя чувствую. Мальчишка!
– Так пойдемте ко мне, чай пить!
– Ну… пойдем… те.
– Только этаж седьмой, а лифт…
– Это ничего! Но мы никого не побеспокоим? Как ваш… ваши домашние к незванноу гостю отнесутся?
– Никак: я одна…
***
Поднимались долго. Она впереди, он за ней. Невольно оценивал: “Фигурка что надо, старовата только и руки длинны, но ничего… А вот бы…”
– Ну вот и пришли!
Дверь открыла. К выключателю. Руку перехватил. Прижал к стене.
– Что вы? Что вы делаете, Конс… Пусти…
Рот зажал. В охапку. На пол. Молчит, только глазищи дикие, огромные…
***
Закурил у форточки на кухне. Руки дрожат. Прислушался – всхлипывает в ванной.
Пришла. Волосы у лба влажные. В теплом халате. В глаза не глядит.
– Давайте же пить чай, Кон… Костя.
Раздавил окурок. К ней. В ноги.
– Прости… те. Прости меня. Сам не знаю. Я не…
Говорить не мог, голову поднять – боялся. На колени опустилась рядом, по щеке погладила:
– Давай… те… пить… чай…
Понял, что простила, пожалела. От сердца отлегло.
***
Чай пили долго. И молча. О чем говорить после такого! И вдруг она:
– Расскажи о себе.
– Да что рассказывать?
– Все. Все, что хочешь.
Начал полушутя:
– Родился в семье врача, но врачом быть никогда не хотел: боялся трупов и лягушек. Трупов лягушек…
Постепенно посерьезнел. Говорил, говорил, говорил. Душу на ладошку выкладывал.
А она все смотрела, смотрела. Молча. Даже не кивала. Замерла. Пила глазами.
– Потом женился. И любил ее очень. Очень сильно любил. Сначала. Гуляли недолго – сразу в загс. Первые дни – мед. Только потом как-то оказалось, что разные мы с ней люди. У меня свои интересы, у нее – свои. Дом – работа – дом – работа – дом… Все осточертело! Начались ссоры, придирки. Потом сын родился. Олег. Тут вообще пошло-поехало. Она как с цепи сорвалась. Все не так, все не эдак. Я начал себя ловить на том, что на чужих баб заглядываюсь, домой идти не хочу. Пару раз не пошел… Сам себе стал противен. Одна отдушина – Олежка! Да только ведь его от нее не оторвешь! Чувствовал, что стреножен навеки. Не стерпел однажды, взмолился: отпусти! Она: “Отпускаю. Только чтоб тебя, паршивца, больше и духу не было. И про Олега забудь! Понял?” Ну я и забыл…
Взглянул на нее. Смотрит все так же пристально. Ни ресничкой не дрогнула, но в глазах что-то новое.
Говорил долго. И про недавнего “подонка” рассказал. Все–все…
Глаза поднял. Она потупилась, чаинки в чашке разглядывает, ложечкой играет. Почувствовала взгляд, покраснела, как подросток.
– Что же молчишь?
– Молчу? А что сказать? Иди… те. Поздно уже. Поздно.
– Ну, я завтра…
– Нет!
– А?..
– Ни к чему.
– Прос… Прощай… те, Татьяна…
– Прости… те.
***
Вышел, спустился, закурил. Поздно. Под фонарями размыты светлые круги. Улицы опустели. Из освещенных окон – звуки: “Миллион, миллион, миллион… Начинаем вечерний выпуск… Иди ты к дьяволу!… Мама, ма… Свою жизнь для тебя превра… В одну реку нельзя войти дважды. Так сказал…”
Окурок упал на асфальт.
июнь 2000
Капля
Льет дождь. Целый день льет дождь. Окно затянуто густой сеткой капель. Сквозь нее видны ветви мокрых понурых тополей и окна дома напротив. Изображение расплывается и причудливо преломляется. Линии превратились в волны, зигзаги, и концы их размазаны на границе стекла и оконной рамы. Мир искажен дождем.
Сергей постоял у окна, затем отошел к письменному столу. На столе – чертеж. Последний чертеж к дипломному проекту, только что испорченный нечаянно упавшей на лист каплей туши.
– Перечерчивай!
Приготовил новый лист. Прижал непослушные уголки стопками книг, заточил карандаш…
Звонок…
– Да, слушаю!
– Здравствуй… я… приехала, – трубка выплеснула очевидно заранее приготовленную фразу и замолкла. Отчетливо стал слышен вечный телефонный прибой.
– Хорошо, – Сергей не знал, что ей сказать.
– Ты рад?
– Рад.
– Я… приду?
– Нет! То есть я бы с радостью, но… Давай встретимся не у меня, а…
– В парке у фонтана?! – голос в трубке заметно оживился. – Через час.
– Да. Давай там. Через час.
– До встречи?
– До… – фразу Сергея прервали короткие гудки. Очевидно, незнакомая собеседница поспешила в парк.
Он представил, как сейчас она бежит по мокрому асфальту, как постукивают-позвякивают металлические набойки на каблучках, как она то и дело поглядывает на часики, спотыкается, торопится…
– Повезло же какому-то… – протянул мечтательно, положил трубку и вновь направился к письменному столу. Но чертежом заниматься уже не хотелось. Шум ливня за окном навевал сон. Сергей растянулся на диване (руки в замок и за голову), неожиданно рассмеялся:
– Дуреха влюбленная! Промокнет до нитки, – закрыл глаза и незаметно заснул.
Разбудил его дробный торопливый стук в дверь. Вскочил, полусонный, бросился открывать. В дверном проеме огромный мокрый зонт, за ним – шуршание.
– Вы к кому?
Зонт закрылся. Оказалось, что его держит в руках совершенно незнакомая девица. Смешная мокрая курица.
– Здрасьте! Новиков Станислав здесь живет?
– Нет. Здесь живет Сергей Новиков.
– О-ой!.. Так значит я… О-ой!..
– Ошиблись. С кем не бывает? До свидания, – Сергей начал закрывать дверь.
– Постойте, а где же Стасик?
– Откуда ж мне знать?!
– Так ведь я ему звонила и…
– Ну?!
– Говорила с ним, встречу назначила…
– Ну?!
Тут за спиной Сергея зазвонил телефон. Он поднял трубку, но связь прервалась и раздались короткие гудки. Повернувшись к двери, Сергей увидел на лице девицы сложную смесь различных выражений: раздумье, сомнение, надежда, разочарование…
– Ну?!
– Скажите, это я вам звонила, да? Часа два назад? Да?
– Да, мне звонили, но я не знаю, вы ли. Кто-то ошибся номером.
– Значит, ошиблась… – посетительница сделала неповторимый жест руками (как-то по-особенному развела их и уронила: что ж…) и сразу стало понятно: она на грани отчаяния.
– Простите, я пойду, – раскрыла зонт и начала медленно спускаться по лестнице к лифту.
– Странная какая-то, – Сергей пожал плечами, закрыл дверь, вернулся в комнату.
На столе лежал готовый к работе чистый лист, отточенный карандаш. Собравшись с духом, Сергей начал чертить.
Работа была почти закончена, когда вновь раздался телефонный звонок. Подняв трубку, Сергей услышал:
– Простите, но это снова я. Я вас, конечно, отвлекаю?
– Нет, что вы! – чертеж удался, и Сергей был теперь в благодушном настроении.
– Я вдруг подумала, что адрес-то ваш…
– Простите, о чем вы подумали?
– Видите ли, мы с ним переписывались. Я отправляла письма на адрес почтового отделения. Недавно решили встретиться. Он дал мне адрес… Мне проще приехать: я это город знаю, я… А он работает… Я приехала, хотела позвонить: неловко как-то без предупреждения. В справочном дали номер, и вот…
– Вы думаете я вас разыгрываю? Нет! Я не Стасик. Простите! – Сергей едва сдержал раздражение.
– Да нет, я не думаю, – трубка замолчала. – Только как же он так…
Сергей не знал, что сказать. Ее молчание было таким же красноречивым, как тот неповторимый жест (по-особенному развела руки и уронила их: что ж…). Телефонный прибой напоминал шум льющего за окном дождя. Помехи, словно густая сетка, разделили Сергея и ту, что была на другом конце провода. “Как же так, как же так, как же так,” – пульсировало в висках и пальцах, сжимающих трубку телефона. Незаметно пульсация стала звуковой: связь прервалась и раздались короткие гудки. Она ушла.
Сергей довольно долго не решался сделать то же самое, слушал, слушал… Затем бережно опустил трубку на рычаг. Вернулся к столу.
Дождь за окном шел, не переставая. Шум его заглушал все уличные звуки: гул моторов, шорох шин, голоса людей… Небо было затянуто густой серой пеленой. На почти законченном чертеже красовалась большая нечаянно сорвавшаяся капля туши.