– Да подойди ты к нему, остолоп, иначе он всех нас достанет, – проворчала Инга.
Нехотя Веник сделал несколько шагов к прорицателю.
– Вижу, вижу, вижу! Твой друг, твой враг, твой враг, твой друг. – Сумасшедший показал на Патефона. – Он станет музыкой, не вру, вижу!
– Прекрасно. В психушке чистилища день открытых дверей, – поморщился Патефон.
– Вижу, мальчак, вижу! Верхом на лисице проскачешь. С ведром вместо шлема. И увидишь конец света. Вижу! – Безумец схватил Веника за руку, вложив что-то в ладонь. – Вижу! Птица и поцелуй, выстрел, отчаянья горький привкус. Вижу! Рядом с зубом ты помощь найдешь, а рядом с женщиной властной – опасность. Вижу!
Веник вырвал руку и отшатнулся. Но прорицатель уже потерял к нему интерес, как и желание сидеть в очереди. Поднявшись со стула, он прошел мимо всех к выходу.
– Найди ее! – Вижу обернулся, и в его глазах Веник увидел искру рассудка. – Лишь снега хруст глухой услышит. Лишь света проблеск видит тот, кто слеп. – Безумец закашлялся и вытер рукавом слюну. Повторяя «вижу, вижу, вижу», он покинул зал ожидания.
– Аж за душу взял речью. Нет, ну когда он начал заливать про лисицу, я подумала, что опять двадцать пять, но потом… А его взгляд в конце… – поделилась впечатлением Инга.
Веник сел обратно на стул. Сердце громко билось, а мысли путались. В руке он по-прежнему держал скомканную в шарик записку. Веник сунул тайное послание в карман штанов, надеясь, что найдет время с ним ознакомиться.
– Вендурик, слышал, найди ее. Адекватность. Нам всем ее не хватает. – Патефон хотел истерично засмеяться, но поперхнулся.
– Раньше Вижу торговал на Птичьем базаре. А потом разорился и решил примкнуть к археологической экспедиции в Ольде. Говорят, он случайно упал в Черное озеро, после чего и обрел свой «дар прорицания». Жалко его. Но вы, Вениамин, не берите в голову, человек слегка не в своем уме. – Муромский глянул на дверь с золотой ручкой. – А давайте-ка нанесем визит Межаве. Ты постереги очередь, Инга. Я покажу молодым людям сердце «Трамвайных линий Чик-Чирики».
– Сейчас, разбежалась. Пришли все вместе, значит, и сидим все вместе. Нечего им там смотреть, все равно после теневого порошка забудут, что видели.
– Опять ты, Инга, устраиваешь… – Муромский осекся.
Невзрачная дверь бесшумно открылась. Три девушки и двое парней в молочно-голубых тогах вышли из тронного зала. В руках все несли по коробке.
– Иволга! Вектор к вектору! – К Инге подошла девушка с кудрявыми золотистыми волосами. Край тоги у нее был заколот желто-черным ромбом. – Я так рада тебя встретить! О, и вы здесь, Степан, представитель Мосграда! Как ваши литературные труды?
Инга не слишком обрадовалась встрече, ограничившись «приветом». Муромский, наоборот, расцвел после вопроса о писательстве:
– Вектор к вектору, Гелиос. Спасибо, тружусь над «Трамвайностью для детей». Какими судьбами в Чик-Чирики? Слышал, что прибыли делегаты, но не предполагал, что и ты с ними. Контролеры Кабу, сколько себя помню, редко посещают птичий мир.
– Высочайшие желали увидеть новинки и последние достижения научной мысли, а я как контролер обязана сопровождать «запретные объекты». Последнее время Тени постоянно интересуются любыми техническими разработками. Словно проверяют, не предали ли мы Гармонию, не создаем ли втайне армию роботов-убийц или глобальный искусственный интеллект, – девушка заливисто рассмеялась. – Милитаризм – удел Древней эпохи. Гармония – путь истинного прогресса.
– Сектантка, – тихо сказала Инга. – Ваш прогресс давно издох.
– Иволга, у меня хороший звуковой усилитель. – Гелиос лучезарно улыбнулась. – Но я не обижаюсь, подруга. В мире, где ты живешь, мало Гармонии, что объясняет твои негативные эмоции. Тебе помог бы наш новенький ЛИП, как жаль, что его нельзя провезти в Мосград. О, а кто эти милые и чудесные юноши? Они с вами? – Девушка положила коробку на стул и подскочила к Венику.
– Ангел, выбери меня, – почти пропел Патефон.
Все делегаты заулыбались.
– Усилитель распознал чужеродный акцент. Ну, точно из Мосграда. Ах, я чувствую, в душе вы прикоснулись к Гармонии.
– Рыжий прикоснулся к моему кулаку и носку ботинка, а второй… – хмыкнула Инга.
– Не продолжай, подруга. Второй – такой милый! Какой чудесный парень! Я Гелиос, контролер Кабу. Вектор к вектору, чудесник! – Гелиос чмокнула Веника в щечку.
– Ага, вектор за вектор, – смутился Веник.
– Какой забавный и смешной.
– Ангел, не его, возьми меня!
Патефон соскочил со стула, но задел стоявшую рядом коробку. Она перевернулась, и из нее выпало что-то продолговатое и зеленовато-бурое. Инстинктивно Веник нагнулся, чтобы поднять предмет под ногами.
– Нет! Не трогай! – предупреждающе вскрикнула Гелиос, но было поздно.
Веник уже поднял хамелеона с пола. Да, он держал в руках настоящего хамелеона. Его пупырчатая кожа чуть вибрировала, будто внутри находился моторчик. Ящерица открыла глаза, которые провернулись в орбитах, а потом сошлись на переносице, уставившись на Веника.
– Я ЛИП-5. Личный интеллектуальный помощник, – сказал хамелеон. – Хозяин, я синхронизировался с вашей ДНК и буду рад служить вам и помо… – Глаза рептилии завращались в бешеном темпе, а тело забилось в судорогах.
– Он упал, а я подобрал, – сказал растерявшийся Веник.
– Он упал, а ты сломал. Прекрасно! Один роняет, второй ломает. – Инга подняла коробку. – Здесь написано про искусственный интеллект и психологическую поддержку. Что это, Гелиос?
– Новая версия ЛИПа, с функцией оказания психологической помощи. Маленький робот, главная задача которого – не давать хозяину грустить. В новой версии оболочкой ЛИПа служит тело хамелеона. Предыдущая модель с телом змеи имела определенные недостатки. – Гелиос взяла в руки неподвижную рептилию. – ЛИП-5 может менять цвет, петь песни, вести философские диалоги, консультировать и давать советы.
– Н-да, штуковина, наверно, дорогая, – сказала Инга.
– Дело не столько в поломке. Каждый ЛИП активируется прикосновением будущего хозяина. Робот настраивается на его ДНК и служит лишь ему.
От осознания того, что его ДНК взял какой-то инопланетный хамелеон, Венику стало дурно. Генетический материал – не носки, чтобы разбрасывать его где попало.
– И что теперь? – спросил Веник.
– Не волнуйся, чудесник, мы перенастроим ЛИПа. Длительная и сложная процедура, но вполне реализуемая. Да, перенастроим и починим. Если он, конечно, будет нуждаться в починке.
Хамелеон дернулся и вновь сфокусировался на Венике:
– Вся жизнь – череда поражений. Ты будешь страдать.
– Жизнеутверждающе, Гелиос. Чувствуется влияние вашей Гармонии, – с иронией заметила Инга.
– Ох, он все-таки повредился при падении. Наверное, сломался центральный блок эмоций и суждений. Но мы починим. Не переживай, милашик, платить не нужно, это демонстрационный образец. – Гелиос улыбнулась, складывая поврежденного робота в коробку. – Нам пора в гостевой дом.
– Остановились в Чик-Чирики? – удивился Муромский.
– Да, на пару дней. У Лучана послезавтра день рождения, а он никогда не видел птичьей магии. – Гелиос показала на одного из парней-делегатов. – Мы задержимся и устроим ему праздник.
– Понятно. Хорошего празднования.
– Спасибо. Всем до свидания, заглядывайте в Кабу. Особенно ты, чудесник. – Девушка послала Венику воздушный поцелуй.
Другие делегаты дружно покивали, и на всякий случай обошли Веника и Патефона по дуге.
Не успел Веник обдумать инцидент с хамелеоном, как из тронного зала вырвались, заставляя всех прижаться к стенам, грозные и почти осязаемые слова: «МОСГРАДЦЫ, ВОЙДИТЕ».
Чуть не выронив картину, Муромский подхватил оседающего на пол Патефона. Инга взяла Веника за руку и потянула к двери. Ноги стали подгибаться от вновь нахлынувшего страха. Проходя мимо юной шпионки, Веник заметил, что она абсолютно спокойна, в отличие от тех же торговцев, втянувших головы в плечи, словно ожидающих, что их сейчас размажут по стенке. Уверенность девочки чуть-чуть, но все же сбила волны страха, место подавляющего разум ужаса заняла нервозность.
Веник набрал в грудь воздух и переступил порог тронного зала.
Впереди ждали Тени.
Глава шестая– Тени никогда не шепчут –
На золотом троне, подперев рукой голову, вальяжно сидел человек. Вернее, объемный человеческий контур, заполненный абсолютной тьмой. Можно было подумать, что сидящего на троне облили дегтем с головы до ног. Но нет. То, что очертаниями напоминало мужскую фигуру среднего роста, состояло из абсолютного мрака.
По правую руку от человека-тьмы возлежал кот. Слева на жерди сидела сова. Узнавались они только по контуру: и кот, и сова тоже состояли из густой черноты.
Инга и Муромский рассказывали о картине, кондукторе, случайностях и нитях судьбы. Инга постоянно порывалась встать на колени, но всякий раз останавливалась. Старик держался прямо, не позволяя себе сутулиться.
Веник стоял и не сводил взгляда с кота. Казалось, что кот тоже смотрит на него, но тот мог смотреть куда угодно – глаза животного заливала та же субстанция, что и все его тело.
Патефон вообще впал в ступор. Он застыл по центру зала, как солдат на посту, вытянув руки по швам.
– МЫ УЗНАЛИ ДОСТАТОЧНО. – Голос шел от совы.
– НО МЫ ХОТИМ СПРОСИТЬ, – изрек, не открывая рта, кот.
– ВИДЕЛИ ЛИ ВЫ СНЫ, В КОТОРЫХ НЕТ СВЕТА? – спросил человек на троне.
Все категорично покачали головой. А Инга с придыханием добавила:
– Никаких дурных снов, Высочайшие.
Кот потянулся и спустился с возвышения. Как и его ученый собрат из стихотворения, он стал наматывать круги рядом с Веником, даром что не рассказывал сказок. Следить за ним стало трудно, но Веник продолжал искоса наблюдать. На пятом круге с животным произошли метаморфозы – не прекращая двигаться, он оплавился, а потом расширился и вырос, увеличившись в разы. Венику опять стало страшно – перед ним стояла женщина, все тело и одежда которой состояли из текучего мрака.