– Я не спаситель и не герой! – повысил голос Веник.
Через десять минут он стоял в дверях трамвая и слушал последние напутствия Муромского. В голове крутилось обреченное: «Я не герой…» Рюкзак, куда старик зачем-то втиснул шерстяной свитер, оттягивал плечи. Настроение было подавленное. Будто Веник уезжал в далекие-предалекие края с туманной перспективой вернуться, что не так уж далеко от истины.
– Если Тени не захотят помочь, ты должен действовать самостоятельно. В каждом из миров есть Столпы связи, прикоснись к вещи на тумбе Мосграда и свяжешься со мной. – Муромский поспешно добавил: – Но это запасной план.
– Ну что, паря, поехали спасать миры? – весело спросил Петрович, расчесывая усы.
– Минутку, кажется, я что-то забыл… – Веник спустился на одну ступеньку вниз.
– Нет времени, Веня! Ты должен спешить!
– Но…
– Приказывай «П», теперь ты задаешь движение. Раздел первый, глава третья, статья восьмая «Собсулитата»: «При угрозе нарушения целостности межмировых границ, угрозе трамвайным линиям и самому трамваю кондуктор берет управление двуединым транспортным средством на себя».
– Двуединым?
– Водитель и сам вагон – части целого. Они связаны. – Муромский махнул рукой. – Приказывай уже!
– Вперед, – тихо сказал Веник.
Петрович радостно присвистнул:
– Эх, понеслась!
В мокром асфальте отражались фары проезжавших мимо автомобилей. А Муромский стоял и тревожно смотрел вслед – выискивал признаки прорыва границы миров. Вдруг он что-то вспомнил и побежал за трамваем, жестами показывая на рюкзак. Веник услышал приглушенное: «Компас! Забыл компас!»
– Мы можем остановиться? – спросил Веник у Петровича.
– Коль заскочила козочка на грядки, жует морковку быстро, без оглядки!
– Ясно. Тогда не будем козочке мешать.
Веник снял рюкзак и занял место у окна. И как только он дал себя уговорить? Когда пришельцы ломятся в Москву, он отправляется в другие миры. С риском там и застрять, если Тени не справятся с новым Кризисом.
На остановке Казарменного переулка Веник заметил припаркованный у обочины дорогой автомобиль. Игрушечный котенок на приборной панели показался ему смутно знакомым. Когда из машины выскочил, словно ужаленный, Патефон, Веник вспомнил и котенка, и машину, и беспокойно выглянувшего со своего места кряжистого Бахтияра – личного водителя отца Патефона.
– Поехали! Быстрее! – скомандовал Веник.
– Дык минута не прошла еще.
Поздно. Патефон запрыгнул внутрь.
– Венчаридзе, дорогой, что ж ты меня бросил? Не звонишь, не пишешь? А ведь я чуть с ума не сошел. Не мог долго понять, приснилась мне трамвайная дребедень или я на самом деле видел то, что видел. Решил проверить. Приказал Бахе подбросить сюда, вдруг увижу голубой вагон с волшебником и пятьсот эскимо.
– Это желто-красный вагон, – поправил Веник, вжимаясь в спинку кресла.
– Да и ты не Крокодил Гена, братишка. Вот Баха сойдет за крокодила, а ты так, ящерица. Хвост отбросил и сбежал, друга бросил. Конечно, это ж я порошок забытья жрал, не ты.
– Послушай…
– Нет, ты послушай, Венюша. Решил прикарманить билет в Страну Оз и стать волшебником трамвайного города? Понимаю, все мы не без греха. Но с друзьями надо делиться. Секретами, магическими артефактами. Всем. Я сейчас Баху позову, если тебе вдруг моего кулака будет недостаточно.
Ловким движением Патефон сбил фуражку.
– Поехали! – крикнул Веник.
– А теперь можно, – отозвался Петрович. – Как и традиционный переходный анекдотец: «Приходит в Тицене Помнящий к Непомнящему и говорит: – Отдавай долг, я все помню…»
– Поймать меня решил, Вентурио? А ну стой! Открой двери! – завопил утративший боевой дух Патефон. – Баха! Помоги!
Но, судя по испуганному виду личного водителя, он вообще не видел трамвай и не мог понять, куда исчез Патефон.
– «…А тот ему отвечает: – Я хоть не помню, но все записал!»
Видя, как удаляются машина и бегающий по остановке Бахтияр, Патефон схватил Веника за грудки.
– Выпусти немедленно!
– Сам виноват, никто тебя не звал! – Веник оттолкнул сокурсника.
– «Помнящий сдался: – Ладно, неси записи», – продолжил Петрович.
– Да ты на кого руку поднял, дохляк? – Патефон замахнулся, но Веник успел отпрянуть.
– Успокойся, Пат! Сейчас будет Переход.
– «Непомнящий растерянно посмотрел по сторонам: – А я не помню, куда записал». А-ха-ха-ха, ну и умора. Не помнит, куда записал, а-ха-ха-ха, – рассмеялся собственной шутке Петрович.
– Осмелел, да, Вендурик? Раньше ты постоянно что-то мямлил, а сейчас, вижу, расхрабрился.
Патефон начал замахиваться для нового удара, но тут же схватился за живот и повалился на кресла.
Веник ощутил аромат спелой клубники. Переход.
Лошади зацокали копытами по мостовой, а за окнами в утренней дымке показались домики птичьего мира. Над ними отчетливо просматривался невероятный Крылатый дворец, который увеличивался в размерах по мере приближения.
– Остановка «Чик-Чирики-1»! – объявил Петер и добавил: – Дрянное утро. Пятки свербят – к полудню дождь зарядит. И бровь что-то дергает.
Веник наклонился над Патефоном.
– Пат, ты в норме? Мы переместились в Чик-Чирики. Помнишь дворец с крыльями? Мне сейчас туда надо. Может, тоже пойдешь?
– Да пошел ты… один, – простонал Патефон, усаживаясь прямо и обхватив себя руками.
– Как хочешь. Тогда оставайся в трамвае и никуда не выходи. Скоро вернусь.
Появление Патефона, как ни странно, успокоило Веника. Он хотя бы здесь не один. Конечно, из Патефона так себе помощник, но на безрыбье…
Снаружи донесся какой-то шум. Прямо за повозкой Петера встала другая, безлошадная. Перед возничим находилась прозрачная полусфера, внутри которой сидела коричневая курица.
– Что случилось? – спросил Веник у кучера.
– Дорогу курячьей колымаге преградили, подумаешь. Они все равно нас не видят.
– А они могут нас объехать?
– Пера с два. Куриные повозки не ездят, они пере-ме-ща-ют-ся, – с пренебрежением в голосе пояснил Петер. – Но на ограниченное расстояние. Обычно на пять пролетов, метров, по-вашему. А вообще расстояние зависит от птицы. Иные и на десяток пролетов скачут, как перьевые блохи.
Веник не знал, что лучше: приказать кучеру ждать здесь или отправить трамвай в Новое Депо. Дорогу до здания на птичьих ножках он уже знал, в крайнем случае сможет дойти пешком. А если оставить трамвай здесь – мало ли какая пробка образуется. Вдруг потом накажут.
– Вы поезжайте вперед, до следующей остановки. Двери там не открывайте, следите за Патом, – решился Веник. Подумав, он добавил: – И не впускайте никого.
– Хорошо, как скажешь, кондуктор. Теперь ты начальник. – Петер высморкался на мостовую.
Как только Веник выбрался наружу, кучер ударил вожжами, и лошади потащили вагон вперед. В окне замаячил Патефон, что-то кричащий и требующий, но Веник предпочел сделать вид, что ничего не видит и не слышит. Патефон не пропадет, а вот ему бы надо поспешить.
У ворот все так же скучал прежний стражник. Кусака сидел на парапете и зорко высматривал добычу. Или преступников. Или Веника.
– А, новый кондуктор. Сам доберешься или проводить?
– Проводите. – Веник не был уверен, что сможет найти тронный зал в дворцовом лабиринте без посторонней помощи.
Стражник выглядел сонным. И весь путь до тронного зала бубнил себе под нос, что «ходят всякие, службе мешают».
Кроме охранника с птицей, в зале ожидания больше никого не было. Но пока Веник раздумывал, как лучше подать Теням новость о шестаках, приоткрылась боковая дверь, та, что с золотой ручкой. Она словно приглашала узнать скрытые за ней секреты. Охранник и бровью не повел. Веник замер в нерешительности.
– Птах тебя накрой, да иди уже куда-нибудь, – не выдержал охранник.
Пустельга на его плече раздражительно заклекотала.
– Извините, – почти неслышно сказал Веник и юркнул в открывшуюся дверь.
Просторный зал сильно отличался ото всех других комнат дворца. Скорее он напоминал дикую смесь форм, чем конкретный архитектурный стиль. Белоснежно-матовые стены обвивали зеленые лианы. Пятна травянистого покрова на полу окружали асфальтовые кольца. По углам, в виде украшений, стояли ружейные пирамиды, а с потолка свисали пустые птичьи клетки. Но главной диковинкой служил круг из Столпов связи в центре зала. Все тумбы соединялись друг с другом маленькими, висящими в воздухе рельсами, по которым двигался игрушечный трамвай. При пересечении любого Столпа игрушка вспыхивала ярким светом и меняла внешний вид.
– Нравится? – непривычно растягивая слова, спросил женский голос.
Веник не сразу заметил пожилую женщину в инвалидном кресле. Когда он вошел в зал, та сидела за мраморной статуей девочки, читающей книгу. Женщина тоже читала, на коленях она держала раскрытый томик.
– Как у вас говорят, ты «простуже» Степана, кондуктор? Или правильно «притяже»?
– Наверное, протеже, – ответил Веник. Он хотел снять фуражку, но только сейчас заметил, что забыл ее в трамвае. Как и значок, который, наверное, оторвал Патефон, когда схватил за куртку. – Здравствуйте. Я Вениамин.
– Прошу прощения за акцент и ошибки, мальчик. Межава никогда не пересекала границы миров, поэтому выучила ваш язык обычным способом. Степан хороший учитель. Но Межава плохая ученица.
– Вы тогда говорили с нами через Столпы, я помню. Потом еще Тени услышали и…
– Тсс! – Межава приставила палец к губам. – Они рядом. Думай, прежде чем сказать.
– Меня прислал Степан Ильич, – перешел на едва слышный шепот Веник. – Предупредить, что шестаки получили Тенекол и объявили войну. И похитили Ингу.
– Я знаю. – Глубокая морщина пролегла на лбу Межавы.
– Откуда? – от удивления повысил голос Веник, но тут же спохватился.
– Жители Ака связались с нами. Через Столпы. У них они тоже есть. – Женщина показала на тумбу, где под стеклянным колпаком лежал кусок камня-песчаника. Внизу на табличке было написано: