– Руководящая?
Я отмахнулся.
– Какой из меня руководитель.
– Но ты, говорят, во главе крупного предприятия?
– Разве что в масштабах микрорайона. Да и не во главе, в моем распоряжении маленький филиал большой фирмы.
– А так жизнью доволен?
– Ну, – ответил я с еще большей неловкостью, – ты же знаешь…
Наступила неловкая пауза, из комнаты вышел Коля с фужером вина в руке, вид гусарский, сразу же уставился на Светлану откровенно раздевающим взглядом, нарочито откровенным, вызывая на пикировку, Светлана спросила насмешливо:
– Коля, у тебя такой взгляд, словно хочешь определить, какая у меня интимная стрижка: полоской или ромбиком?
Коля, несколько сбитый, что у него перехватили инициативу, развел руками.
– Вообще-то… сейчас в моде сердечком, но… какая у тебя стрижка: полоской или ромбиком?
– Никакая, – ответила она с вызовом.
Он удивился:
– Так и ходишь с первозданной дикостью? И даже не подстригаешь?
Она засмеялась.
– Я убираю начисто. У меня красивый низ живота, сказала бы, изумительной формы. Зачем буду прятать? И трусики не ношу, кстати.
– Здорово, – восхитился он. – Покажи!
Она со смехом в глазах посмотрела в мою сторону.
– Только если Володя скажет.
Коля повернулся ко мне.
– Володя!
Я покачал головой, отвернулся.
– Без меня.
Я вышел во вторую комнату, там удобные диваны, второй телевизор, две стены в стеллажах с книгами. Книги в основном всевозможные издания сказок, мифов и легенд. Впрочем, я и раньше видел, что Аркадий с наибольшей охотой собирает именно сказки, даже держал пару томов в руках, которые он давал пощупать, – правда, чудный переплет? – но сейчас с полным непониманием смотрю на эти толстые томики из множества листков бумаги, снабженные рисунками, толстыми обложками с красочными выпуклыми рисунками и надписью золотом. Покупают их только люди, начисто лишенные ума и собственного суждения, что нужно и что интересно. В этих так называемых сказках, может быть, и кроется что-то полезное для антрополога, изучающего древнее прошлое человека, но не могу поверить, что у нас столько антропологов. Остается предположить, что это просто тупое стадо, покупающее те или иные книги, руководствуясь вдолбленным быдлу мнением: так надо, так принято, так прилично, так комильфо…
Слышно, как Коля пристает к Светлане, канючит, мне стало несколько неловко, хоть оба и дурачатся, постарался сосредоточиться на красивых корешках плотно вбитых на полку томиков, сзади послышался стук каблуков. Не успел оглянуться, рука Светланы скользнула мне под локоть, а тихий голос шепнул на ухо:
– Не обижайся на дурачка.
– Да ладно, – ответил я вяло. – Ты тоже увлеклась…
– Я просто потешалась над озабоченным. Но я в самом деле убираю все волосы. У меня кожа нежная и шелковистая, зачем ей волосы? Вот пощупай…
Она потащила мою руку вниз, я поспешно отдернул.
– Светланка!
Она рассмеялась.
– А ты не меняешься.
– Светлана!
Ее глаза стали серьезнее, она сказала уже тише:
– Да ладно, это просто шутки… Хотя, конечно, мне Каролины до сих пор не хватает. С нею я всегда находила общий язык… Да что там находила, мы всегда понимали друг друга без слов.
К счастью, появился Коля, вид хитрый, словно что-то спер, но увидел нас и посерьезнел, оглянулся.
– Скучно с ними, да?
– Нет, – ответил я. – Очень милые и хорошие люди. На работе у меня хорошие специалисты, но комфортно чувствую себя пока только здесь.
– Я тоже, – ответил Коля. – Но все-таки они зациклены на старине! А я вот предпочитаю будущее. Так интереснее…
Минут пять он вдохновенно излагал свое видение будущего, я слушал с самым заинтересованным выражением лица, которое поддерживать бывало трудновато, особенно когда плел чушь про армады огромных космических кораблей в будущем, а в далеком будущем – про армады огромных звездолетов, вооруженных до зубов, с титановой броней, атомными и лазерными пушками. Все это в представлении Коли соединено в эскадрильи, а те зорко стерегут все расширяющиеся границы человеческих владений и всегда готовы дать инопланетянам решительный отпор.
Я молча кивал, глупо спорить или даже пытать вякнуть, что реальность не совсем такова, звездолетов никогда не будет, это то же самое, что добираться до Луны на санках или на повозке Екатерины Второй. Коля, как и большинство никогда не взрослеющих, скажем мягко, подростков, настолько свыкся с мыслью, что вершина научной и технической мысли человечества непременно выразится в звездолетах, что просто не в состоянии будет увидеть истину. И хотя Коля давно не подросток, но многие в подростковости остаются до глубоких седин, еще и гордятся верностью детским устремлениям.
Светлана подхватила нас под руки и со смехом потащила за стол.
– Мальчики, мне кушать можно все!.. Я принимаю антигерзин, а это высший класс!
За столом, как водится во все века в России, шел разговор о Высоком. В России о нем рассуждают даже пьяные бомжи на помойках, но только в прошлую декаду Высокое видели только на Западе, а в эту – на Востоке. Впрочем, я помню, как этот ориентир менялся, как флюгер под ударами ветра, но сейчас вот в который раз глубинную мудрость начали искать именно на Востоке, я под салатики из свежих фруктов терпеливо слушал мудрствования, щедро пересыпаемые цитатами из древнекитайских, тибетских, индийских и даже индонезийских мудрецов, все подается на полном серьезе, все щеголяют знаниями древних текстов, как будто это прибавляет им самим мудрости, лучше бы интегралы выучили или тензорные вычисления освоили, так нет же, под водочку, шампанское и коньячок какие только глупости не выдаются за умности…
Я помалкивал, наконец начали тормошить, да скажи хоть что-то, аль у тебя опять депрессия, я нехотя промямлил:
– Мне как-то рассказывали, что один полагал, будучи нормальным человеком, что если проиграл партию в шахматы, то потерпел поражение. Проучившись пару лет у самого великого Дзена, он узнал, что потерпел поражение, если выиграл. Но тогда отправился в поисках мудрости к суфийскому мудрецу Хаджи и узнал от него после долгих трех лет учебы, что если проиграл, но доволен, то потерпел поражение. После чего на долгие пять лет ушел в Гималаи и в тиши горных вершин постигал величайшую мудрость йоги у самого Рамакришны, где узнал, что если выиграл, но чувствует себя виноватым, то потерпел поражение. А когда, вконец просветленный высшей мудростью древнейших и самых-самых, вернулся с этим объемом знаний, приятели подарили ему сборник шахматных этюдов, и он наконец-то научился правильно начинать игру… так вот, я всем восточным премудростям предпочитаю энциклопедии, справочники, сайты по вопросам передовой науки и технологии.
Их лица, которые светлели, пока рассказывал заунывным голосом о великих восточных мудрецах, сразу поскучнели. В глазах Аркадия появилось отвращение, а Леонид скривился, словно я вместо конфеты сунул ему в рот дольку лимона.
– Володя, – произнес он укоризненно, – ну нельзя же быть таким материалистом! Ну есть же в нашей жизни нечто… ну как бы это сказать, непознанное и непознаваемое в принципе! В этом и есть мудрость и таинство жизни, сокровенность и божественность!
Я развел руками.
– Разве спорю?
– Споришь, – сказала Жанна сварливо. – Ты так вот уклончиво споришь! Ничего, мы тебя, технаря, перевоспитаем. Ты еще не совсем безнадежен.
Я думал, что шутит, но по ее лицу с удивлением понял, что абсолютно убеждена, что это я отстал, что я все еще слесарь-ремонтник с нулевой культурой и минимальным ай-кью и что именно они меня тянут за уши вверх, не дают окончательно впасть в скотское состояние.
– Не совсем, – согласился я. – Не совсем.
Светлана наклонилась ко мне, коснувшись упругой грудью, по моему телу пробежал сладкий щекочущий разряд, а смеющийся голос шепнул в ухо:
– Не сдаются?
– Это хорошо, – прошептал я в ответ.
– Почему?
– Им важно чувствовать себя значительными…
– А тебе?
– Нет, – ответил я честно.
Она чмокнула меня в ухо, я понял ее невысказанную мысль, что я без того сама круть, но для всех за столом выглядело так, что Светлана со мной заигрывает, а я начинаю оттаивать и уже хоть и слабенько, но отвечаю. Жанна и Настена многозначительно переглянулись и начали многословно распространяться о преимуществах семейной жизни примерно в тех же терминах, как раньше говорили о преимуществах социалистического строя, а мужчины, которые не такие приземленные, заговорили о самом злободневном: здоровье, долголетии, возможности бессмертия и как все это коррелирует с морально-этическими установками, ведь умирать нужно, умирать правильно, умирать глубоко этично, а вот желать долгой жизни и даже бессмертия – кощунство, плевок в лицо религии. Причем любой, так как все религии держатся на вере в загробную жизнь. Отними эту веру – рухнут основы религии.
Я помалкивал, не люблю пустой болтовни, а для меня, профессионала, все эти наивно-туповатые рассуждения… ну, проходят мимо. Я даже могу их слушать краем уха, только бы не приглашали настойчиво участвовать. Но почему-то дилетанты, завидев композитора, начинают говорить с ним о музыке, с банкиром – обсуждать, как повысить валовой продукт, а с медиками – как лечить все болезни. Единственное, кому ничего не советуют, – математикам. А в медицине, политике, искусстве и направленной технологии – все знатоки.
Однако же диапазон тем, которые со смаком обсуждает простой человек, даже очень простой, постепенно расширяется. Раньше были футбол и Чубайс, а теперь вот уже и до низов дошли новости, что человечество ждут большие перемены. Когда-то шла война между электронно-лучевыми телевизорами, плазменными и жидкокристаллическими, между приставками Х-box, Playstation и Nintendo, между форматами СD, DVD, HD-DVD, сейчас идет такая же ожесточенная война между форматами возможного бессмертия человека. Их много, куда больше, чем вариантов записи информации на хард, но все сводятся к двум основным направлениям: биологическому и техническому.