– Проходи, – кивает Дрор. – Кофе, чай?
Он неторопливо встаёт из-за стола, наполняет водой чайник и ставит кипятить. Начало его речи очень похоже на стенания Феликса всего пять минут назад:
– Садись. Буду говорить с тобой прямо, как офицер с офицером. Странно у нас с тобой складываются отношения. Вроде бы ты хороший оперативник, раскрываемость у тебя прекрасная, но всегда вокруг тебя возникают какие-то проблемы. Едва где-то что-то происходит, там сразу оказываешься ты. С точки зрения полицейской работы это не так уж плохо, но чисто по-человечески? Ты же ещё по России должен помнить, что каждый занимается порученным ему делом, а если лезет в чужой огород, то обязательно своими телодвижениями кого-то раздражает. Сейчас же ты замахнулся на такие вещи, которые вообще не проходят по нашему ведомству…
– Не понял, поясните, – подвигаю к себе поближе чашку с кофе и с нетерпением жду новых гадостей, которых никогда заранее не предугадаешь, однако начальство на то и начальство, чтобы извлекать их наружу из своего цилиндра и подавать на блюдечке в самые неподходящие моменты.
– Охотно поясню. Казалось бы, закончилась операция с покойным Баташовым, благодаря которой удалось взять его оставшихся подельников, и отдыхай себе, купайся в море и наслаждайся солнышком. Кто теперь для тебя профессор Гольдберг? Да уже никто, пустое место! Свою часть работы он сделал, за что полиция ему благодарна, и никаких отношений с ним у тебя продолжаться не может. Он медик и учёный, а ты полицейский – что между вами общего? Так ведь нет! Откуда-то выплывает фотография, на которой вы дружески беседуете за столиком в эйлатском отеле, куда ты поехал отдыхать. Да ещё в компании с международным аферистом Мигелем Брайтнером. Что вас могло свести вместе?
– Простите, – перебиваю его, – вы сказали, что Брайтнер – международный аферист. Откуда это известно?
Дрор хитро смотрит на меня и грозит пальцем:
– Не притворяйся, что ничего не знаешь! Хочешь вести собственное расследование? Зачем тебе это? Больше других надо?
– Да упаси Бог, чтобы я что-то делал за вашей спиной! – отмахиваюсь притворно, но Дрор мне, конечно же, не верит. Он лишь вздыхает и продолжает:
– Мы тоже ничего поначалу не знали, потому что Брайнер проходил не по нашему ведомству, но, когда его взорвали в машине, соответствующая организация – надеюсь, догадываешься, о ком говорю? – забрала у нас дело о взрыве и строго-настрого запретила совать туда нос. Ты же не маленький мальчик и догадываешься: если задействованы такие структуры, значит, Мигель не просто уголовник. Я полностью одобряю такое требование и считаю неправильным мешать их расследованиям. Единственная просьба была к нам, чтобы мы не возражали, если тебя вызовут при необходимости на допрос… Тебя, кстати, ещё никуда не вызывали?
– Пока нет.
– Когда потребуется, вызовут. Будь готов к беседе… Казалось бы, всё начало потихоньку успокаиваться, но тут неожиданно похищают профессора, и на его вилле обнаруживают два трупа. И опять ты приезжаешь туда через несколько часов, будто знал обо всём заранее. Коллеги из соответствующей организации, конечно, в стороне не остались и опять это дело забрали к себе. А самый большой скандал разразился, когда выяснилось, что накануне от тебя поступили на экспертизу в полицию два пистолета, принадлежавшие убитым на вилле господам. Как они у тебя оказались, где ты их взял? Вполне логично предположить, что у тебя были и с этими убитыми какие-то контакты, о которых мы не знаем, а сам ты никому сообщать не стал. Как, скажи мне, это расценивать? Наши коллеги из спецслужб уже собирались было тебя задерживать, но я их убедил – и, кстати, не без труда, – что ты наверняка по собственной инициативе взялся за расследование, и лучше тебе пока не мешать, а негласно помогать. Даже поручился за тебя. Там согласились с огромным скрипом, но всё равно крайне недовольны складывающейся ситуацией… Это уже, конечно, не наше дело, но не могу удержаться от вопроса: что тебе известно? Какая связь между тобой, Брайтнером, Гольдбергом, трупами на вилле и их пистолетами? Сколько времени мне ещё покрывать тебя?
Вот, наверное, и наступил звёздный час, когда следует выложить шефу всю правду. Радости ни ему, ни мне, это, конечно, не прибавит, но деваться некуда.
Минутку раздумываю и отвечаю:
– Тут длинная история, которая тянется ещё с моего первого посещения… того света. Вернее, началась она как раз после того посещения. В принципе, могу вам изложить всё в деталях, хотя разговор не на десять минут…
– Стоп! – Дрор разглядывает меня долгим изучающим взглядом. – Чувствую, сейчас ты меня в такие дебри затащишь, что некогда будет моей основной работой заниматься. Скажи лишь одно: этот криминал по нашей части, или лучше оставить всё, как есть, и пусть им занимается та организация, которая забрала себе расследование? Не хочу никаких деталей. Только «да» или «нет».
– Думаю, тут всего намешано порядочно: и банальной уголовщины хватает, но больше всё-таки незаконной международной торговли оружием. Ну и, конечно, всех сопутствующих этому занятию преступлений. А уж что кому расследовать, решайте сами.
– Значит, это не ко мне! Велят сверху подключиться – подключимся, а так… – облегчённо вздыхает капитан и как-то совсем не повоенному просит: – Мне, Даниэль, до пенсии всего год с небольшим остался. Хочу спокойно досидеть на своём месте. Ни о чём мне больше не говори, не грузи меня задачками с кучей неизвестных! Хватит и тех, что есть… Лучше всего – иди! Если возникнут какие-то вопросы, я тебя из-под земли достану…
Встаю, но уже у самой двери не удерживаюсь, чтобы не поинтересоваться:
– Кстати, о пистолетах, что я передавал в лабораторию. Уже есть заключение экспертизы?
– Сам зайти к экспертам не можешь? У меня спрашиваешь?.. Пистолеты чистые, не криминальные. Были похищены несколько лет назад на одной из военных баз, но из них не стреляли. Мы снова подняли дело об их исчезновении, но там есть стандартная отписка, мол, утеряны во время боевых действий, так что концов теперь не найти… И ещё по номеру машины, который ты попросил пробить Алекса…
– Вам и это известно?
– А ты думаешь, что меня не информировали о вашем запросе из дорожной полиции? Так вот, машина в угоне, и на неё объявлен розыск. Владелец подал заявление ещё неделю назад…
Мне пока ничего другого не остаётся, как сидеть и ждать. Если бы у меня в руках была хоть крохотная ниточка, я бы попытался за неё потянуть. Но ниточки нет. И одновременно что-то подсказывает мне: где-то какие-то события происходят, но я из них выключен напрочь. Паршивое состояние…
В поисках Штруделя заглядываю в убойный, но того на месте нет, а лейтенант Винтерман, восседающий за своим столом в гордом одиночестве, разговаривать со мной отказывается. Видно, за что-то обижен. Оно и понятно: я оказался самостоятельным и независимым следаком, в рот ему не заглядываю, все вопросы решаю через его голову, а какому начальнику понравится такое положение дел? Не понимает, дурачок, что я, как Геракл, тяну на своих хрупких плечах груз практически всех отделовских проблем, а ему в зависимости от результата остаётся только принимать поздравления или получать по шапке. Да и Дрор пока меня прикрывает, но это временно, до первого серьёзного прокола, посему сильно тут не разгуляешься.
Делать в конторе нечего, хотя, наверное, следовало бы и в самом деле сесть за отчёты и оформление прочей макулатуры. Но не буду, потому что карт-бланш, выданный Дрором, даёт мне некоторую свободу действий, и ни перед кем отчитываться я не обязан. Если Феликсу понадоблюсь, сам позвонит мне, снизойдёт со своих административных высот на грешную землю, по которой я ползаю, решая его проблемы.
Посему отправляюсь на улицу, а так как все дороги ведут в Рим, то куда же мне топать, как не в ближайшее кафе? Никуда торопиться сейчас не надо, значит, имею право позволить себе в этакую жару бутылочку холодного пива. А заодно обдумаю, почему со всех сторон такой непрекращающийся облом.
– Даниэль, привет! – раздаётся за спиной знакомый голос.
Оборачиваюсь и с удивлением обнаруживаю своего старинного знакомого по имени Шауль Кимхи с маленьким чёрным пинчером на поводке.
Помню нашу эпопею с ним, когда я ещё не работал в полиции, но уже влез в историю с шестью исчезнувшими человечками. Все они пропали приблизительно в одно и то же время и без видимых причин. А главное, было неизвестно, куда исчезли. Мне единственному удалось выяснить, что пропавшие отправились в путешествие по времени, и именно Шауль Кимхи помог им в этом: использовал гениальную методику перенесения человеческого сознания в нужное время и в нужное место, разработанную всё тем же профессором Гольдбергом. Тихой сапой и без ведома шефа Шауль отправил эту шестёрку в прошлое. За свою работу он, естественно, получил от «клиентов» неплохие деньги. Вернуть исчезнувших, в конце концов, удалось, но история всё равно закончилась печально: все они погибли, и причины смертей, как гласила официальная версия, были совершенно различные, но никак не связанные с путешествиями… С того времени прошло уже больше двух лет, но Шауля я ни разу не встречал. Между прочим, работал он тогда в лаборатории профессора Гольдберга, который в те достославные времена ещё не был так знаменит, как сегодня.
Интересно, чем Кимхи сегодня занимается? Не знаю, насколько он может быть полезен в моих нынешних расследованиях, но, видно, на ловца и зверь бежит.
– Привет, дорогой! – искренне радуюсь ему. – Садись, поболтаем!
За эти годы Шауль почти не изменился, лишь его смуглое, почти чёрное лицо стало каким-то серым, а иссиня-чёрные волосы обильно посекла седина. Да ещё кипа появилась на затылке. Видно, человек стал религиозным, чего я за ним раньше не замечал.
– Слышал, тебя наконец приняли в полицию, – как-то невесело говорит он, – ты своей цели добился. Молодец, поздравляю!
– Ну, а у тебя как дела? Продолжаешь эксперименты с перемещением во времени? Как твоё злющее начальство? По-прежнему сотрудничаешь с Гольдбергом?