По-прежнему никого вокруг нас нет, и это как раз на руку. Если придётся тащить коробку с «лучами смерти», то лучше, чтобы свидетелей не было. Пока осматриваюсь, Георгий уже находит лестницу, покрытую ворсистой дорожкой, и молча манит меня за собой.
На тридцать третьем этаже в холле за низким журнальным столиком сидит мужчина в сером костюме в редкую чёрную полоску и читает пухлую газету. В зубах у него сигарета, а пепельница перед ним полна окурков. Классический вариант шпика. Мужчина демонстративно не глядит на нас, но я вижу, как желваки на его щеках заиграли, а сам он насторожился.
– Посмотри, – дёргаю за рукав своего приятеля, – этот джентльмен тут не просто сидит и, вероятно, уже не один час.
– Думаешь, пасёт посетителей Теслы?
– Не знаю, но не исключено.
– Что будем делать? – в глазах у него тревога. – Сумеешь его вырубить?
– А зачем? Что он нам плохого сделал? Не забывай, кто ты и откуда. Проскочим…
Георгий с сомнением качает головой и медленно проходит мимо мужчины, стараясь не смотреть в его сторону, но артист из него никудышный. И мужчина тут же на это реагирует:
– Простите, господа, вы к кому направляетесь?
– Мы электрики, – с готовностью отвечает Георгий, – меняем неисправные лампочки в светильниках.
Мужчина с недоверием оглядывает его с головы до ног:
– А где ваши инструменты? И лампочки где?
И тут Георгий неожиданно взрывается. Он подскакивает к шпику, хватает его за лацкан пиджака и шипит:
– Что тебе от нас надо? Читаешь газету – и читай дальше. Кто ты такой, чтобы нас останавливать?
Мужчина вырывается из рук моего напарника и вытаскивает из кармана семиконечную металлическую звёздочку с номером посередине:
– Полиция Нью-Йорка, сержант Дуглас Кларксон. Предъявите, пожалуйста, свои документы! Или пройдёмте со мной…
Отодвигаю разъярённого Георгия плечом и миролюбиво говорю мужчине на своём корявом английском:
– Понимаете, сержант, мы всего лишь электрики, которых отправили сюда менять лампы. Какие документы? Кто их на работу с собой носит?
– Ничего не хочу слушать, – моментально заводится мужчина, и на его полном лице выступают капельки пота. – Предъявите документы или, пожалуйста, следуйте за мной! Вы вообще на таком английском говорите, что сто раз задумаешься, кто вы…
Он даже вскакивает со своего кресла и преграждает нам дорогу, размахивая руками. И тут происходит неожиданное: мой напарник взрывается и бьёт его сперва в лицо, потом в живот, потом снова в лицо, и так до тех пор, пока мужчина не валится навзничь, а лицо его тут же не превращается в кровавую маску.
– Ты с ума сошёл? – оттаскиваю Георгия от безжизненного тела сержанта. – Хочешь, чтобы через пять минут здесь собралась толпа? И ведь, кроме зевак-постояльцев, набегут полицейские и газетчики. Думаешь, Габи тебя за это похвалит?
– Да пошёл ты со своим Габи! – всё ещё сверкая глазами, шипит разъярённый напарник.
– Как раз он не мой, а твой! И шума нам здесь совершенно не надо… Куда мы теперь сержанта денем? Он же придёт в себя и крик поднимет.
– Может, я его сейчас… – Георгий показывает, как он свернул бы шею сержанту, но я испуганно хватаю его за руку:
– Даже не думай! Давай его где-нибудь запрём, чтобы он какое-то время никуда выйти не мог. Час-другой полежит в отключке, а больше нам и не понадобится.
– Давай, – неохотно соглашается Георгий, – мы почти у цели…
У двери с табличкой «3327» мы останавливаемся. Я всё ещё не верю, что спустя мгновение увижу наконец легендарного Николу Теслу, о котором за последнее время узнал столько нового и интересного. От всего этого просто голова кругом идёт. Ни о ком другом за последнее время не было столько разговоров в моём окружении.
Полицейского Кларксона мы волочим до небольшой складской комнаты, где горничные хранят постельное бельё и прочие необходимые принадлежности, связываем руки и ноги полотенцами и укладываем отдыхать на тюки с грязным бельём. По моим предположениям, час-полтора он будет находиться здесь в тишине и покое, если раньше никто не явится и не освободит беднягу.
– Посмотри, что у него нашёл в кармане, – в руках у моего приятеля пухлый бумажник. – Нам же деньги понадобятся, а?
Ничего не отвечаю, потому что всё это мне до чёртиков надоело. Может, я уже бросил бы всё и вернулся в своё время, невзирая на последствия, но что-то меня пока удерживает здесь. Вероятней всего, острое чувство опасности, ведь этот воинственный сын гор вполне может сотворить какую-нибудь необратимую и жуткую вещь, роковую ошибку, о которой мы все потом не раз пожалеем.
А он тем временем раскрывает бумажник сержанта и вытаскивает несколько мятых купюр:
– Фи, я думал, тут куча денег, а у него… двадцать… тридцать… тридцать пять долларов! Да ещё мелочь… Хотя, наверное, здесь это немалые деньги! Неплохо сержанты зарабатывают в полиции Нью-Йорка, если у них на карманные расходы такие бабки в кошельке водятся…
– Хватит уже! – морщусь, как от зубной боли. – Давай, стучи в дверь.
Но за дверью гробовая тишина, и никто не отзывается.
– Может, наш изобретатель уже… того? – шёпотом предполагает Георгий.
– Какое сегодня число?
– Шестое января тысяча девятьсот сорок третьего года.
– Наш подопечный умрёт через два дня, и его труп в этом номере обнаружат лишь девятого января.
– Ну, тогда ладно, – облегчённо вздыхает Георгий и стучит более настойчиво.
За дверью раздаются неторопливые шаркающие шаги, и негромкий хрипловатый голос спрашивает:
– Кто там?
– Мистер Тесла? Управляющий прислал нас проверить в вашем номере освещение. Мы рабочие отеля, электрики.
И снова за дверью тишина. Мы терпеливо ждём, и я не даю Георгию стучать снова. Наконец, в замочной скважине проворачивается ключ, и дверь распахивается.
Перед нами сухой высокий старик с узким измождённым лицом и совершенно бесцветным отсутствующим взглядом. Такой взгляд, наверное, бывает у человека, которому всё надоело и ничего больше в этой жизни не надо. Хотя спустя мгновение в них всё же вспыхивает огонёк, который сверлит и буравит нас. Но огонёк какой-то затихающий и неяркий.
– Мистер Тесла? – снова спрашивает мой приятель.
Но старик не обращает внимания на его вопрос и сам интересуется:
– Неужели вы, господа, решили, что я не сумею справиться с перегоревшей лампочкой?
– Нас отправил управляющий, – разводит руками Георгий.
– Я поговорю с ним, чтобы не беспокоил меня по пустякам. Я же его уже не раз просил!
– Мы пройдём в комнату?
Старик молча отходит в сторону и пропускает нас внутрь.
В номере темно и прохладно, лишь в открытом окне переливаются и мигают огни бесчисленных реклам с крыш высоких зданий напротив. Странно, что в такую погоду, когда на улице холодный, пронизывающий ветер вперемешку с редким мокрым снегом, окна у старика распахнуты.
– Вы не могли бы зажечь свет? – просит Георгий. – И заодно закрыть окна.
– Странно, – скрипит за нашими спинами старик, – вы, электрики, не знаете, где тут выключатели.
Он нашаривает на стене у двери выключатель и щёлкает. Загорается люстра и несколько матовых плафонов по стенам. Теперь мы можем худо-бедно оглядеться.
В номере почти ничего нет – стандартное гостиничное убранство. Посреди комнаты круглый стол на витых ножках, и на нём большая лампа с абажуром. У стен пара кресел и диван. Между ними конторка, на которой ворох писем и какие-то бумаги. На стене тёмная картина в аляповатой золотистой раме. На полу у настежь распахнутого окна пёстрая жестяная коробка с рассыпанной вокруг серой крупой.
Дверь в спальню прикрыта, и, видимо, там то, что нам нужно. Георгий подмигивает мне и кивает в сторону спальни.
– Вы, господа, я чувствую, совсем не рабочие отеля. – Тесла, прихрамывая, подходит к одному из кресел и неловко усаживается в него. – Более того, я даже догадываюсь, кто вы и зачем сюда пожаловали. И всё-таки перед тем, как вас выгнать, хочу поинтересоваться, что вам от меня нужно?
Мой попутчик неожиданно улыбается и говорит:
– Вот видите, мистер Тесла, как всё удачно складывается! Не нужно врать и что-то придумывать. Мы же взрослые люди и должны уважать друг друга. Давайте поговорим.
– Кто вы? – старик хмурится и сжимает тощие костлявые кулаки. – Прошу вас немедленно удалиться!
Не обращая на него внимания, Георгий проходит через всю комнату и распахивает дверь спальни. И тут же вздрагивает от шума крыльев. Оказывается, там тоже окно нараспашку, и через него в комнату залетело несколько голубей.
– Мистер Тесла, что у вас за бардак? – оглядывается он на хозяина. – Откуда эти глупые и прожорливые птицы? У вас нет сил закрыть раму? Я вам помогу.
– Пошёл вон, мальчишка! – хрипит старик и пытается подняться с кресла. – Это мои голуби, не трогай их!
Пытаюсь помочь ему, но он отталкивает мою руку.
– А вот и наш волшебный ларчик! – доносится из спальни голос Георгия. – Дай вам бог здоровья, мистер Тесла!
– Не смей трогать его… – Изобретатель уже не хрипит, а еле шевелит губами.
– Георгий, – взрываюсь я, – чёрт тебя побери, оставь коробку! Видишь, человеку плохо?! Нужно срочно вызвать врача.
– Ещё чего! – веселится Георгий. – Ему жить и так два дня осталось, а ты с ним собираешься возиться! Оставь.
– Какая же ты тварь, оказывается! – не выдерживаю наконец.
Но он, вероятно, не слышит меня, зато я слышу его голос:
– Тут ещё сейф есть. Спроси у старика, где от него ключи.
Из кувшина на столе я наливаю стакан воды и протягиваю Тесле. Тот берёт слабыми дрожащими руками и медленно пьёт.
– Откуда вы? – спрашивает он меня, но смотрит лишь в сторону спальни, где мой попутчик, что-то напевая, по-хозяйски копается по всем углам, разыскивая ключи от сейфа.
– Мы… мы из будущего, – неловко складывая слова, говорю ему. – Вам это трудно сейчас представить, но так оно и есть. Мы из двадцать первого века…
– Почему же трудно представить? – Тесла без интереса разглядывает меня и возвращает пустой стакан. – Я прекрасно знаю, что технологии перемещения во времени вполне реальны. Было бы у меня побольше сил и поменьше болячек, я бы этим занялся…