Самое крутое, что было в нашей тындинской команде — это искренность и отсутствие фальши. У всех нас было одинаковое положение, далеко не лучшее, одинаковые возможности или отсутствие таковых. Мы везде ходили вместе, стояли плечом к плечу, держались друг за друга, и за все поступки отвечали всей компанией, как в фильме «Бригада».
После знакомства с Катей я начал взрослеть ещё быстрей. У меня появилась машина, потом я купил DVD-плеер. Мы часто сидели в машине на берегу Амура и смотрели фильмы. Самые разные. Покупали без особого разбора в магазине или брали в прокате. Вместе довольно быстро решали, что взять, сидели и смотрели. Даже не помню названий, потому что тогда я не особо следил за сюжетными поворотами, а всё больше смотрел на Катю и думал только о ней.
Однажды мы привычно смотрели кино и неожиданно Катя сказала: «Ты знаешь… я недавно поймала себя на мысли, что всё время думаю о тебе… Что я сижу и скучаю по тебе». Это был взрыв для меня! Меня тогда будто током ударило. Конечно, я понимал, что всё к тому и шло, что наши отношения развивались, и мы, как говорится, «встречались». В кавычках. Но никто ничего о своих чувствах не говорил. Не было никаких слов любви. Не было мечтаний о том, кто к кому переедет. Не было вопросов о том, когда мы встретимся в следующий раз. Не было определённых правил. Всё шло само собой, очень органично. Мы просто получали удовольствие, находясь вместе. Мне кажется, что всё было и так понятно, без слов.
К тому моменту, когда Катя первая заговорила о своих чувствах, пусть не прямыми словами, я её уже безумно любил. Просто безумно! Но я не мог ей об этом сказать! Я держал свои чувства в себе и старался явно их не показывать. Дело в том, что мне было страшно её потерять. В голове вертелась всякая ерунда: что я хреновый, нищий, не красавец, не интеллектуал и вообще обделён жизнью. Это застряло в психике очень глубоко. Я недооценивал себя и был уверен, что не достоин Кати, что она может найти себе парня получше. Такая возможность у неё реально была. Какие ребята — на моих глазах! — подкатывали к ней в ночных клубах! Я ревновал, но ничего не мог поделать. Ведь, по сути, у нас не было тогда отношений. Но всё же я очень горячо надеялся на то, что она сможет меня полюбить, и одновременно понимал, что у меня в этом вопросе очень жёсткая конкуренция.
Такие чувства, как неуверенность и страх, до сих пор преследуют меня время от времени. Уровень самооценки всегда занижен, внутри недовольство собой и боязнь того, что в будущем я потеряю то, что сейчас имею, что всё это может исчезнуть в одночасье. Я ощущаю это на уровне самого высокого страха. Но эти чувства являются для меня неким мотором, который подталкивает меня к активным действиям и всегда держит в тонусе. Потому я не останавливаюсь. Если сделаю остановку, то рискую потерять всё то, что сейчас у меня есть.
В тот период наших посиделок в машине и просмотров фильмов Кате было 20 лет, а мне 19. Или ей 21, а мне — 20 (точно уже не помню). Мы были совершеннолетними и взрослыми, но Катина мама продолжала контролировала дочь: где она, что делает, когда придёт домой и т. д. А Катя была послушной девочкой. И мы всегда поглядывали на часы, чтобы она не опоздала домой к положенному времени.
Когда Катя призналась мне в том, что скучает — я понял всё! Это было её признание в чувствах. Какие невероятные эмоции вспыхнули во мне тогда! Это были прекрасные переживания. Не могу даже описать словами, что со мной произошло. Не помню, что ответил и как посмотрел на неё. Но помню точно, что испытал в тот момент. Это было абсолютное и удивительное чувство тепла, счастья и удовлетворения! Мне стало понятно, что у нас всё по-настоящему! Но о каких-то совместных ночёвках мы тогда и не думали. Наша первая близость случилась спустя очень долгое время после того признания. И это тоже была офигенная история.
Кстати, Катю я начал видеть своей женой практически сразу после знакомства. Однажды мы шли по улице с моим другом из Тынды, Серегой Бородой, и разговаривали. «Если бы я хотел иметь жену, то только Катю Ходову», — почему-то произнёс я. Хотя мы с Катей на тот момент только недавно познакомились, общались исключительно в дружеской компании и между нами не было ничего личного. Почему я тогда это сказал — загадка. Но чуть позже я раскрою секрет, насколько вообще важны намерения и любые слова человека. Это очень чётко срабатывает в жизни! Тогда моим намерением была Катя Ходова. И спустя время она стала рядом. Я просто не верил тому, что это происходит в реальности!
Совместная жизнь — непростая история. Мы любили друг друга, но иногда конфликтовали. Во время таких ссор разговор всегда заходил о свадьбе и желании иметь ребёнка.
— Я хочу семью и детей, а ты об этом даже не думаешь, — с упреком произносил я.
— Откуда ты знаешь, думаю я или нет? — парировала Катя.
— Ну, я просто уверен, что об этом ты не можешь думать. Потому что ты ещё маленькая! — отвечал я, потому что чувствовал себя очень взрослым парнем, готовым ко всему в жизни — к трудностям и их преодолению.
И я был прав. Вскоре после нашей свадьбы в 2011 г. я принял решение уехать в Китай, начал к этому готовиться, собирать вещи. После нашего переезда я снова сказал Кате, что хочу ребёнка.
«Давай немножко повременим, — охладила она мой порыв. — Мы же только что переехали. У нас впереди куча работы: развитие компании, сотрудники, клиенты, ремонт, переезд, коробки, сумки».
Катя включила своё рациональное мышление, которое является абсолютным оружием против меня и моего хаоса. Тогда её аргументы показались мне убедительными. Наверное, действительно, ещё не время. Я был готов стать отцом, но, видимо, не слишком сильно хотел ребёнка: не было у меня такой конкретной цели. Более взрослые ребята говорили: «Я так хотел ребёнка» или «Я так хочу ребёнка». А я думал: «Почему у меня нет такого чувства?» Внутри было понимание необходимости иметь ребёнка, но сильного желания я не ощущал. Честно признаюсь, что по-настоящему я не хотел ребёнка лет десять. Да, я поднимал эту тему, но искреннего сильного желания не было, вот в чём суть.
Прошёл год нашей жизни в Китае, и мы с Катей вновь вернулись к вопросу о ребёнке. Но у нас ничего не вышло ни тогда, ни через год. Не получилось через три года и через пять лет. Тогда мы всерьёз обеспокоились своим здоровьем и прошли многочисленные обследования. Выявили, конечно, какие-то незначительные отклонения, но не было абсолютно ничего серьёзного, что могло бы повлиять на зачатие. И мы упорно продолжали «делать ребёнка». Не употребляли алкоголь, правильно питались и держали свой организм в тонусе. Но ничего не получалось. Тогда мы решили обследоваться в лучших клиниках Кореи. Доктора утверждали, что у нас всё прекрасно, что всё должно произойти и расписали нам ближайшие месяцы, как по нотам. Но ничего не случилось, и в глазах Кати я видел переживание: вдруг что-то с ней не так, и она не может мне дать то, что уже вроде как очень нужно, что способно вывести наши отношения на новый уровень?
Мы переехали в Москву, и нас снова засосала суета: переезды, офисы, ремонты, квартиры, клиенты, сотрудники. Всё так же, как когда-то в Китае, один в один. Началась новая жизнь в столице. Через год опять возник разговор: «Надо уже сделать ребёнка, иначе упустим время». И началось! В любой праздник нам с Катей стали дружно желать детей: «Поскорей бы вам» или «Пора бы уже». Мама спрашивает, тёща спрашивает, все подружки спрашивают. К любому моему посту с любимыми собаками, которых я считаю абсолютно настоящими доченькой и сыночком, поступали комментарии о ребёнке. От этих пожеланий и посланий становилось только хуже; проблема накрывала всё больше и больше.
В определённый момент я задал себе вопрос: «А хочу ли я этого на самом деле?» И понял, что внутри нет такого желания, чтобы по-настоящему жгло, невмоготу. Почему — не знаю. Быть может, потому что мы с Катей выросли без отцов, в неполных семьях. А может, это не было генетически заложено, и поэтому отсутствовало в списке моих ценностей. Или это всё от того же внутреннего страха, который не осознаёшь. Ведь если бы мне напрямую задали такой вопрос, я бы незамедлительно ответил, что не боюсь отцовства. Давайте двоих, троих, пятерых детей — всех готов воспитывать.
— Давай усыновим ребёнка? Может быть, это нам как раз и поможет? — однажды предложил я.
— Нет, — категорично возразила Катя. — Первый ребёнок должен быть только свой!
И я согласился с ней. Мне кажется, что женщина должна сначала родить и почувствовать себя мамой, ощутить пробуждение материнского инстинкта, любви к ребёнку. А потом уже, наверное, можно усыновлять, если хочется.
Прошло ещё время. В конце 2018 г. я старательно составлял на бумаге список желаний и целей на новый год. Первым пунктом значилось: «Рождение ребёнка». Написал и искренне прожил это желание. Именно тогда оно превратилось в самое настоящее намерение, и поэтому обязательно должно было воплотиться. Так я считал. К тому моменту мы с Катей часто говорили о ребёнке, посылали друг другу фотографии детей, кроваток, колясок, футболочек, тапочек и т. д. Это были не просто абстрактные дети, а с конкретной атрибутикой. Мы постоянно думали о ребёнке и представляли себе его. Купив новую квартиру в Сити, спланировали детскую комнату и начали готовиться стать родителями. Вот тогда у меня возникло настоящее желание иметь ребёнка!
Но в какой-то момент у нас с Катей очень сильно испортились отношения. Я не знаю, с чем это было связано. Просто мы, наверное, сильно устали и одновременно ощутили наше общее выгорание. Что-то подобное происходило и прежде: но либо я оказывался выжат, а она находилась в ресурсе и помогала мне подняться, либо она выжигалась, а я был в тонусе и поднимал её. А на этот раз мы оба выгорели в один период времени и оказались в самом страшном эмоциональном состоянии, когда ничего не хочется вообще. Мы как будто перестали понимать, ради чего работаем, суетимся, выкладываемся. Зачем нам это всё нужно? До этого мы постоянно обсуждали наши возникающие желания и поставленные цели. А тут — пустота, нет ничего. Будто мы насытились, и у нас всё есть. Вроде нужно что-то, а что — не знаем.