Можно было бы привести много других, менее существенных фактов, демонстрирующих, как новые хозяева завладевают судебной системой. Достаточно упомянуть в качестве характерного примера штрафы, введенные в провинции Феррара. В газете «Темпо» от 6 июля 1920 г. был опубликован следующий документ: «Профсоюз уведомляет вас, что на собрании 24.6.1920 г. было решено оштрафовать вас на 500 лир за то, что вы сгрузили 3 телеги с сеном из области Венето, не предупредив заранее отдел грузчиков. Имейте в виду, что эта сумма должна быть выплачена до того, как начнется жатва». Чтобы ускорить реакцию лица, к которому относится этот приговор, не подлежащий обжалованию, через несколько дней он был дополнен следующей угрозой: «Доводим до Вашего сведения, что наш профсоюз установил взимать штраф в размере 50 лир за каждый день просрочки причитающейся с вас выплаты, начиная с сегодняшнего дня».
Вполне возможно, что подобные факты умножатся, когда вступит в действие контроль, навязанный правительством промышленным предприятиям, хотя и он нескоро устранит последствия перехода собственности.
Среди многих признаков трансформации настроений заслуживает внимания следующий. В Болонье рабочая палата конфисковала виноград и установила предельную цену на него. На возражение, что таким образом нарушаются суверенные права государства, ее секретарь ответил, что это чрезвычайная мера, но затем добавил[84]: «Разумеется, рабочим организациям будет дано поручение приступить к инвентаризации запасов вина в погребах хозяев, в тавернах и у торговцев; будет также запрещено вывозить вино из провинции без нашего разрешения. И так как злые языки утверждают, что мы беспокоимся только о вине, я могу сделать заявление, которое будет также опровержением. Вышеупомянутая комиссия готовит перечни предельных цен на горючее, на ткани, обувь, белье и одежду разного назначения; на кухонную посуду эмалированную, стеклянную, фарфоровую и т. д. Провинциальная комиссия до сих пор не отважилась приступить к созданию такого перечня. В каждом районе имеются исполнительные органы, которые готовы претворять в жизнь принятые решения, а на уровне провинции этим займутся союзные комитеты. Толкуют о законодательстве ex lege (по закону) об узурпации власти, о государстве в государстве. Почему бы и нет? Право – это силовая проблема[85], как учит нас проф. Орландо во вступлении к своей книге «Административное право», а сила может заключаться не только в массовости[86] или во властных полномочиях; это может быть нравственная сила, которая стремится прийти к справедливому[87] равновесию социальных ценностей с помощью тяжелых и сложных экспериментов».
Бессмысленно напоминать здесь о многочисленных захватах земель, домов, заводов, происшедших после публикации статей, собранных в данном томе, ибо эти факты слишком хорошо известны, однако стоит, вероятно, остановиться на захватах судов, потому что они иллюстрируют активность новых властей в сфере внешней политики, до сих пор ревностно охранявшейся правительством от любых поползновений.
Не будем говорить о «Конье»[88], захваченном и направленном во Фьюме[89]; можно сказать, что это дело внутренней политики, хотя следовало бы возразить, что товары на этом корабле перевозились за границу; но проблемы внешней политики явственно обозначились при захвате в генуэзском порту русских судов «Дружба», «Согласие» и «Черномор»[90] представителями Федерации трудящихся на море при содействии Конфедерации труда. Это произошло при правительстве Нитти; позднее, в правление Джолитти, произошел захват судна «Родосто», квалифицированный судебными властями как акт пиратства и повлекший арест виновных[91]. Новые власти сочли это оскорблением их величества. Правительство сначала решило прикрикнуть и продемонстрировать свою храбрость, предоставив органам правосудия свободу действий. Но под угрозой всеобщей стачки в портах вся его храбрость испарилась, и ему пришлось освободить обвиняемых, которые теперь могут безнаказанно продолжить свои похвальные деяния.
Этот случай в точности напоминает захват фабрик Маццонис при правительстве Нитти, за которым последовала общая оккупация заводов при правительстве Джолитти. Есть там министры, которые утверждают, что хотят «возродить авторитет государства», или нет, не имеет значения; авторитет государства уступает более сильной власти.
20 июня Федерация профсоюзов в Амстердаме объявила бойкот Венгрии[92], поскольку венгерская внутренняя политика не понравилась этим наследникам Священного союза; европейские правительства смирились с фактом, и бойкот завершился в июле, так как выяснилось, что на Венгрии он почти не отражается. Между тем это событие, прошедшее почти не замеченным, может послужить в дальнейшем оправданием других подобных, как случилось с захватом предприятий Маццонис.
Примечателен отказ железнодорожников обслуживать перевозки, которые профсоюзы сочли не отвечающими своей внутренней или внешней политике; к этому можно добавить вывод войск из Валлоны (Влёры) под давлением тех же профсоюзов.
При таком положении вещей возникает следующий вопрос: повсеместное движение, которое еще усилилось во время войны, стихнет или продолжится? Каковы его перспективы – нарастание, затухание, обращение вспять, но в целом или в среднем заметный прогресс? В первом случае будет развертываться цикл, начавшийся еще в XIX в.; во втором – общество столкнется с непреодолимыми преградами[93], в частности с сокращением производства и ростом потребления, а затем независимо от того, произойдет катастрофа или удастся ее избежать, начнется новый цикл.
Чтобы ответить на поставленный вопрос, нужно было бы располагать статистикой чувств, оценить их интенсивность, представить их возможные изменения.
Наука пока не в состоянии сделать это с достаточной степенью точности, поэтому мы можем только обсуждать большую или меньшую вероятность наступающих событий.
В пользу первого варианта говорит опыт прошлого; то, что уже случалось, может случиться снова; однако следует иметь в виду два обстоятельства, которые наличествовали в прошлом и которых нет теперь. Первое из них заключается в том, что в то время была масса людей, чьи чувства мало изменялись и которых можно было назвать консерваторами; именно на эту категорию опирались правители, постоянно добиваясь ее одобрения. Так действовали по большей части английские власти, так поступал Наполеон III во Франции, Бисмарк в Германии, так пытались поступать и итальянские политики, но последняя попытка не удалась, потому что они не учли глубинных изменений, порожденных войной в интересах и настроениях. Поэтому возникает предположение, что подобные попытки провалятся и в других странах. Теперь такого большинства нет, оно сократилось до все еще существенного, но не столь значительного количества людей, так что на их поддержку не стоит особенно рассчитывать.
Второе обстоятельство состоит в огромных товарных и финансовых запасах, к которым правительство могло прибегать, увеличивая налоги для покрытия растущих расходов и не нанося большого ущерба производству. Сегодня поборы, в том числе в связи с войной, достигли уровня, который трудно будет превзойти, не сокращая производства, а возможно, и реального наполнения налогов. О последнем свидетельствует тот факт, что во многих странах рост налогов сопровождается обесцениванием денег. Таким образом, истощаются источники, откуда правительства черпали необходимые средства для удовлетворения пожеланий и нужд своих сторонников и для умиротворения противников. Не сегодня-завтра бремя станет настолько тяжким, что его нельзя будет увеличивать. Следовательно, политические нужды начинают превалировать над экономическими. Так было на закате Римской империи, это стало причиной ее крушения; это может произойти и сейчас.
Нужно, между прочим, иметь в виду использование ресурсов обширных азиатских и африканских регионов. На него могут рассчитывать Англия, Соединенные Штаты и Франция, в гораздо меньшей или ничтожной степени Италия, которой достались крохи от обильной трапезы этих обжор. Поэтому изменившаяся со времен Римской республики политика, готовая на любые демагогические уступки внутри страны с расчетом на возмещение потерь извне, пригодна лишь для названных стран, но не годится для других, в том числе для Италии, которая лишена возможности эксплуатировать внешние источники.
Остается еще доля неизвестности относительно того, как сохранить равновесие между двумя указанными типами стран и как избежать конфликта между ними.
Это один из путей, которые могут вести к катастрофе, после чего начнется новый цикл[94].
Поздняя публицистика
Куда мы движемся?[95]
Частенько можно услышать не только в Италии, но и повсеместно, что мы переживаем кризис; в этих словах есть доля истины, но и доля, выходящая за ее пределы.
Доля истины заключается в том, что в ряду бесчисленных и непрекращающихся колебаний социальной материи сегодняшнее очень масштабно. Вторая часть проявляется в утверждении, что это уникальное, неповторимое событие и что человечество стоит перед полной переменой своего образа жизни и направления развития.
Главные, основные силы, действующие в обществе, изменились очень мало; происходящее сегодня было подготовлено вчера и готовит завтра; а если угодно прибегнуть к вульгарной фразеологии, впрочем, довольно обманчивой, то можно сказать, что сегодняшнее колебание есть результат прежних и причина будущих колебаний. Чтобы правильно понять его, можно и нужно рассматривать его в ряду явлений, к которым оно принадлежит.