Все, о чем мы говорили, относится к непосредственным результатам введения контроля и не касается отдаленных, т. е. тех новых, порядков, к которым он может нас направить. Чтобы получить о них некоторое представление, следует напомнить об определенных принципах, в абстрактной и теоретической форме выражающих бесчисленное множество фактов.
Каких бы теорий относительно производства ни придерживаться, нельзя отрицать, что кроме труда оно нуждается в других средствах, как-то: фабриках, станках, инструментах, материалах, товарных запасах и т. д. Условно назовем их капиталами. Следует различать между теми, кому они принадлежат, теми, кто управляет предприятиями, и теми, кто несут риски.
Если все эти вещи или большая их часть соединены в одном лице и к ним прибавляется также его труд или в рамках одной семьи, то речь идет о мелкой промышленности или сельском предприятии; если же все эти предметы объединены, но отчуждены от труда, то это капиталистическое производство, как его называют социалисты. Но возможны и разные другие комбинации, каждая из которых располагает своим уровнем осуществимости и эффективности производства. К этому вопросу мы теперь обратимся, оставив на время все прочие соображения.
Можно, грубо говоря, собрать воедино капитал, управляющих, риски, труд, допустим, в рамках коллективного предприятия; тогда мы получим производственный кооператив, который не исключает заимствования части капитала или участия государства и т. п. Если эта часть капитала будет значительной или вообще достигнет ста процентов, тип предприятия изменится, и при введении контроля он станет, вероятно, предпочтительным для многих объединений; акционеры превратят свои акции в облигации с помощью правительства и банков. Но так как в Италии у правительства мало денег, лишь немногие привилегированные фирмы смогут воспользоваться его субсидиями.
Можно отделить труд и оставить за правительством капиталы, управление и риски. Но эти три вещи будут совмещены только номинально. Дело в том, что у государства нет собственных капиталов, они принадлежат обществу, так как получены благодаря налогам или займам, и в этом случае на сцену снова выходят частные предприниматели, получающие свою фиксированную долю в виде процентов по займам правительства. Эти проценты в среднем, если данная система будет применена ко всему промышленному производству, окажутся такими же, как сегодняшние доходы акционеров, потому что с учетом рисков, потерь, банкротств средние доходы с акций приближаются по размеру к процентам по государственному долгу.
Так как государство, кроме того, не является физическим лицом, а у законодательных собраний и исполнительной власти много забот и помимо управления предприятиями, последнее переходит в руки бюрократии и отделяется от капиталов и рисков. Вот одна из главных причин, почему государственные предприятия малоэффективны.
Социалисты и синдикалисты справедливо замечают, что такие предприятия не могут служить примером того, к чему они стремятся. Основное различие заключается в форме управления, которое, по мнению социалистов, должно быть доверено обществу, а по мнению синдикалистов – профсоюзам. Такие формы возможны, хотя их пока никто не выработал, но именно к ним, как считают многие, должен привести контроль. Похоже, что с экономической точки зрения сегодня преобладают идеи синдикалистов, отчасти их использует даже социализм. Было бы напрасно пытаться, как и в других подобных случаях, уже сейчас вникать в подробности; их подскажут опыт и практика; но безусловно, они будут иметь мало общего с химерой контроля.
Из уже известных укладов производства капиталистический, в сочетании с определенной долей мелкой сельской собственности и, возможно, малых предприятий, представляется наиболее эффективным. Это видно из того, что при наличии конкуренции он всегда выигрывает и, если нет помех его расширению, вытесняет другие уклады. В то же время государственные предприятия склонны вырождаться в монополию, а без нее они не могут выжить. Производственные кооперативы остаются единственным исключением в общей картине промышленности. Отчасти эти предприятия предназначены для того, чтобы эксплуатировать с помощью определенной политики вкладчиков, но отчасти они опираются на собственные силы, и это показывает, что данный уклад немногим хуже, чем капиталистический. Поэтому он мог бы, вероятно, распространиться на значительную часть промышленности без особого ущерба для объема производства, а этот ущерб мог бы компенсироваться социальными выгодами. Однако сегодня нельзя понять, ведет учреждение контроля к первому типу кооперативов или ко второму.
Между тем, пока происходит трансформация, существует опасение, что производство значительно сократится; это наверняка произойдет, если контроль резко разделит производство и риски, приведет к нарастанию трудностей в производстве, к растрате капиталов; и не стоит уповать на радужные перспективы согласия между капиталом и трудом. Аналогичные прогнозы делались, когда государство выкупало железные дороги, когда оно давало персоналу долю в управлении, но факты опровергли их полностью. Вполне вероятно, что то же самое случится и теперь.
Экономика и социология в речи дона Стурдзо[114]
Эта речь состоит из двух частей[115]. В первой описывается и оценивается социально-экономическое явление, во второй предложены лекарства от сегодняшних болезней. Я обращусь лишь к первой части, потому что, на мой взгляд, она более удачна, и легче поддается анализу, чем вторая, которая уже по своему характеру должна быть обобщением.
Кто хотя бы немного знаком с социально-экономическими науками, не может без улыбки читать рассуждения наших авторитетных государственных мужей, даже тех, кто имеет титул профессора этих наук, настолько их рассуждения далеки от опыта и здравого смысла, настолько часто они бывают близки к вздорной болтовне. Я умолчу, например, о пресловутом торговом балансе, о чудотворных государственных ценах, о мечтах о капитале, о сбережениях и т. д., но в последнее время по поводу курса было сказано столько глупостей, что трудно вообразить нечто подобное. Эти рассуждения могут иметь оправдание в том, что они служат средством для направления масс к желаемым целям, но от них нельзя ожидать какой-либо научной ценности.
В таком расположении духа (каюсь, но признание облегчает вину) я приступил к чтению речи дона Стурдзо[116], но с первых строк был поражен научной основательностью и верностью ее положений и в дальнейшем убедился, что она содержит много превосходных и правильных соображений, очень мало неприемлемых или неосуществимых.
Рассмотрим их. Я буду использовать термины самого дона Стурдзо, потому что и сам не нашел бы лучшие.
«Было бы неправдой утверждать, что в трудах большой послевоенной комиссии в составе 700 человек, учрежденной депутатом Орландо, мы нашли четкий призыв, обращенный ко всем политическим и экономическим силам Италии. Этот пристрастный, неполный, односторонний анализ проблемы в том виде, в каком она пребывала один-два года назад, погрузился в пучину забвения в тот же день, когда он увидел свет, и устарел уже в момент его составления. Мы можем лишь констатировать гипертрофированное завершение демократически-риторического периода комиссий: ради общественного блага следует пожелать, чтобы они не вернулись на политическую сцену».
Все это верно, только пожелание не исполнится. В эти дни, если я не ошибаюсь, была созвана комиссия по изучению проблемы финансовых курсов. Когда эта проблема будет решена, комиссия сможет приложить свои силы к другой, а именно к поиску способа умножения хлебов и рыб.
Допускаемая вольно или невольно ошибка подобных мер заключается в непонимании того, что основные и важнейшие черты социально-экономического порядка определяются фундаментальными общественными условиями, которые не могут быть изменены с помощью примитивных уловок. Дон Стурдзо совершенно правильно утверждает: «Недостает общей задачи, очевидной всеразрешающей цели, которая объединила бы массы и призвала их к согласованному и плодотворному действию». Почему это так, я объяснил в главе об идеальных целях «Социологии» и не буду теперь к этому возвращаться.
«Война между тем оставила около девяноста миллиардов долга, и к тому же ожидался огромный и недопустимый ежегодный дефицит в размере от десяти до двадцати миллиардов в год». Кроме того, близилась коренная смена настроений, которые было непростительно и преступно не замечать; но об этом дон Стурдзо говорит далее. «Тогда же прекратились внешние поступления в виде военных заимствований и увеличились до абсурдных значений скачки обменных курсов, в том числе по вине государственных учреждений, которые могли быть упразднены». Какое там упразднены! Правительство мечтает о новых и более действенных методах контроля над курсами, хотя на Брюссельском конгрессе, где с прекрасным докладом выступил проф. Панталеони, была отмечена бесполезность подобных мер. Но они нравятся невеждам, которые носят звания профессоров политической экономии, финансовых наук и тому подобных дисциплин, и служат для одурачивания простаков и умножения доходов демагогической плутократии. Мало кто в Италии способен высказать столь же ясное и здравое суждение об этом предмете, как дон Стурдзо.
«Знаменитый рефрен Франческо Саверио Нитти «потреблять меньше и производить больше» не произвел такого эффекта, как призыв к сопротивлению, брошенный С. Е. Орландо после Капоретто[117], ибо не было ощущения надвигающейся катастрофы и за ним не последовало практического действия, которое могло бы служить примером / Этот рефрен остался риторическим восклицанием».
Дело также в том, что слова говорили одно, а факты другое. Для производства необходимы труд и капитал. Восьмичасовой рабочий день, леность, недисциплинированность, мания забастовок сократили трудовой вклад; расточительность правительства за счет ограбления налогоплательщиков, лишившихся своего имущества, препятствия на пути свободного обращения капиталов, уровень налогов, подавляющий экономическую активность и множество других напастей изымали капитал из производства. При этом имеют наглость утверждать, что производство должно возрастать!