«Стазис прекращён: 18 лет, 4 месяца, 12 дней назад».
«Биологическая активность: нулевая».
«Состояние контура: номинальное. Расход энергии: 0.17%».
Хавьеру эти слова ничего не говорили, но он видел её лицо. Не скорбь, не сочувствие. Так смотрит инженер, обнаруживший грубую системную ошибку. В её глазах читался холодный, почти брезгливый анализ. Оставить труп в криокамере. Занимать рабочий слот. Тратить энергию. Всё ради ритуала. Это и был главный сбой Хелен. Её фатальная уязвимость. Непростительная сентиментальность.
— Что это? — хрипло спросил Хавьер. Его голос был чужим, как скрежет металла.
Лена не обернулась.
— История, — сказала она, глядя на капсулу Гюнтера Рихтера. — Неэффективная.
Она наконец отвернулась от мертвеца, но посмотрела не на Хавьера, а на капсулу Михаила.
— Забираем только этот актив, — приказала она ровным голосом. — Остальное — балласт.
Она произнесла слово «балласт» так, как говорят о ненужном куске кода. Без злости, без презрения. Просто констатация факта. Хавьер смотрел на неё, и что-то ледяное сжалось у него в солнечном сплетении. Этот холод не имел ничего общего с температурой в криоблоке. Он видел не женщину, спасшую брата. Он видел ликвидатора, который проводит инвентаризацию на захваченном объекте.
Лена активировала аварийный маяк. Через полчаса над комплексом завис медицинский VTOL-транспортник.— Я активировала протокол эвакуации для ценного актива. Они думают, что забирают своего, — коротко бросила она Хавьеру.Гул двигателей был монотонным и убаюкивающим. Хавьер сидел на холодном металлическом полу, прислонившись спиной к переборке. За иллюминатором проплывало бесконечное, серое небо. Они покинули бетонную гробницу, но ощущение замкнутого пространства не исчезло. Оно просто расширилось до размеров этого стерильного грузового отсека.
Криокапсула Михаила, закреплённая у стены, тихо шипела. Это был звук жизни, поддерживаемой машиной. Или звук отложенной смерти. Хавьер уже не был уверен.
Он неумело пытался перевязать рану. Медицинский пакет содержал бинты, антисептик и автоматический инъектор с обезболивающим. Хавьер отшвырнул инъектор в дальний угол отсека с такой силой, будто пытался вырвать из рук врага взведённую гранату. Он предпочёл бы потерять сознание от боли, чем снова почувствовать этот холодный укус иглы.
Лена его не замечала. Она сидела перед полевым терминалом, подключённым к капсуле брата. Её пальцы летали над сенсорной клавиатурой, на лице застыла маска абсолютной концентрации. Она не спасала человека. Она работала с системой.
Хавьер оставил свою рану в покое и посмотрел на Люсию.
Она спала на медицинских носилках, укрытая серебристым термоодеялом. Впервые за долгие недели её лицо было абсолютно расслабленным. Никаких подёргиваний век, никакого бессвязного бормотания. Просто тишина.
Полная, оглушающая тишина.
Он оставил за спиной гору трупов ради этой тишины. Он убивал, калечил, помогал одному монстру, чтобы победить другого. И вот она, его победа. Тихая, как морг. Он должен был чувствовать облегчение. Радость. Триумф. Но вместо этого внутри разрасталась пустота. Огромная, гулкая дыра на месте той цели, что вела его вперёд. Теперь он не знал, что делать с этой тишиной. Она давила сильнее, чем рёв шторма.
Тишину разорвал резкий, пронзительный визг сирены.
Хавьер дёрнулся, инстинктивно потянувшись к пистолету. На криокапсуле Михаила бешено замигал красный индикатор. Весь отсек залило тревожным алым светом.
Лена не вздрогнула. Она просто подалась вперёд, и скорость её пальцев на клавиатуре удвоилась.
— Что за херня?! — Хавьер попытался подняться, но острая боль в боку заставила его рухнуть обратно.
— Каскадный сбой в контуре охлаждения, — бросила она, не отрывая взгляда от экрана. Голос — холодный и ровный, как у автоответчика. — Последствие твоей стрельбы. Ты зацепил силовой кабель, и теперь мы имеем отложенный результат. Система нестабильна.
— Что делать? — в его голосе прорвалось отчаяние.
Лена на секунду замерла. Затем медленно повернула к нему голову. В её глазах не было ни страха, ни паники. Только ледяное раздражение.
— Молчать. Не мешать.
Это был приказ оператора тупому юзеру. Хавьер замолчал, чувствуя себя беспомощным статистом. Он был нужен как таран, как кулак. Теперь, когда его функция была выполнена, он стал помехой.
Он смотрел, как она работает. Это был танец абсолютной эффективности. Она не спасала брата. Она спасала ценный, незаменимый компонент. Она вводила длинные строки команд, обходя повреждённые секторы, перенаправляя потоки энергии.
Прошла минута, показавшаяся вечностью. Затем визг сирены оборвался. Красный свет сменился ровным, белым. Капсула снова тихо зашипела.
Лена откинулась на спинку кресла и медленно выдохнула. Первый признак того, что она живой человек.
— Стабилизировала, — сказала она, снова глядя на монитор. — Но это временное решение. Нам нужна полноценная лаборатория. Немедленно.
Она не смотрела на него, но Хавьер понял. Это не было вопросом. Это был ультиматум. Любой его протест, любое сомнение теперь разбивались об этот простой факт: без неё её брат — а значит, и вся их миссия — был обречён.
Напряжение спало, но воздух в отсеке остался плотным. Хавьер, превозмогая боль, подсел ближе к Лене. Ему нужно было услышать что-то, что могло бы заполнить гулкую дыру внутри.
— Куда мы летим? — спросил он.
Лена несколько секунд смотрела на ровные зелёные линии на мониторе.
— Туда, где я смогу закончить начатое, — наконец ответила она. — Заброшенная геотермальная станция в Исландии. Принадлежала дочернему предприятию Консорциума. Лет десять назад проект заморозили. Но инфраструктура осталась. Автономное питание. И главное — она полностью вне всех сетей. Мёртвая зона.
Она говорила о станции как об идеальном убежище. Хавьеру же это место представилось ледяной тюрьмой на краю света.
Он заставил себя посмотреть на Люсию. На её мирно спящее лицо.
— И ты… — он прочистил горло. — Ты сможешь ей помочь? Там?
Лена перевела взгляд на Люсию. На долю секунды её ледяная маска треснула, и в глазах промелькнуло что-то похожее на сочувствие.
— Да, — её голос стал тише, почти тёплым. — Сначала её. Протокол нужно стереть. Полностью. Аккуратно. — Она сделала едва заметный акцент на последнем слове. — А потом… потом я займусь братом.
Она снова смотрела на него. Хавьеру хотелось спросить о многом. О том, что она сделала с Хелен. О том, кем она стала. Но все слова казались мелкими и ненужными. Он задал лишь один вопрос, самый главный и самый глупый.
— Мы… мы победили, Лена?
Она долго смотрела ему прямо в глаза. В её зрачках он видел лишь собственное усталое, измученное отражение.
— Мы выжили, Хавьер, — ответила она. — Это более точный термин.
Хавьер медленно кивнул, отводя взгляд. Это обещание было крошечной, отравленной дозой надежды, и он цеплялся за неё, потому что больше цепляться было не за что.
VTOL приземлился на бетонную площадку с мягким шипением гидравлики. Когда рампа опустилась, в отсек ворвался ледяной, режущий ветер. За ним открывался пейзаж из другого мира. Чёрная вулканическая пустыня, покрытая пятнами грязного снега, тянулась до самого горизонта. Над ней висело низкое, свинцовое небо. И посреди этой пустоты стояла станция — сплетение тёмного стекла, ржавеющей стали и бетона. Она была похожа на скелет доисторического чудовища, вмёрзшего в лёд.
Внутри было холодно, гулко, и пахло пылью. Лена, игнорируя всё вокруг, сразу же повела их в центральный зал. Это было огромное круглое помещение с купольным потолком, когда-то служившее центром управления. Теперь оно напоминало заброшенную операционную. Лена с деловитым видом начала распаковывать и подключать своё оборудование.
Хавьер осторожно опустил Люсию на длинный металлический стол, который наспех протёр рукавом. Она всё ещё спала, её дыхание было ровным. Он укрыл её своим тактическим жилетом, не зная, что ещё может сделать. Руки, которые только что ломали кости, теперь казались чужими и бесполезными.
Лена закончила подключения. Сложная сеть кабелей и интерфейсов змеилась от её терминала к столу.
— Пора, — сказала она, не глядя на него. Голос её снова стал абсолютно безжизненным.
— Пора что? — спросил Хавьер, хотя ответ уже зарождался в его сознании ледяным комком страха.
Лена повернулась. В руках она держала нейроинтерфейс, похожий на терновый венец из тонких проводов и блестящих электродов.
— Начнём процедуру стирания.
Она посмотрела на спящую Люсию, и Хавьер застыл, увидев её взгляд.
Это не был взгляд спасителя.
Это был холодный, отстранённый, оценивающий взгляд хирурга перед сложной, но необходимой ампутацией. Взгляд человека, который собирается выжечь поражённую ткань, не заботясь о том, сколько здоровой плоти уйдёт вместе с ней.
Он видел не надежду. Он видел расчётливую решимость.
И в этом взгляде не было ни капли сочувствия. Только пугающая, нечеловеческая функциональность.
Глава 12: Последний крик Пастыря
Гудение станции было низким, утробным. Оно шло не из стен, а вибрировало из-под пола, словно там, в ледяных недрах, работал гигантский, нечеловеческий механизм. Воздух в центральном зале оседал на коже тонкой, липкой плёнкой, пах серы и металла.
С потолка, с толстых, покрытых инеем балок свисали петли кабелей, похожие на вскрытые артерии мёртвого гиганта. Свет был тусклым, техническим, исходящим от десятков мониторов и диодных индикаторов на серверных стойках.
Лена двигалась в этом полумраке с отточенной грацией хирурга. Ни одного лишнего движения. Она закрепляла на голове Люсии сетку из тонких оптоволоконных датчиков. Каждый её жест был точным, выверенным, безжалостно функциональным.
Люсия сидела на медицинском кресле, которое Лена притащила из заброшенного лазарета. Она не сопротивлялась. Просто дрожала, и эта дрожь была мелкой, постоянной, как вибрация перегруженного механизма. Её глаза, огромные на осунувшемся лице, следили за каждым движением Лены с застывшим ужасом жертвы, уже знающей свой приговор.