— Прекрасно, — холодно сказала она. — Тогда терпи.
Хавьер ожидал, что она продолжит настаивать. Будет спорить. Но она просто кивнула сама себе, как будто приняла новое условие задачи.
— Ладно, — повторила она уже спокойнее. — Как скажешь.
Лена повернулась к аптечке, взяла стерильный бинт, тампоны и флакон с перекисью. Шприц-тюбик она с безразличным видом бросила на металлический столик. Он со стуком ударился о поверхность, и этот звук вывел Хавьера из ступора.
Он молча наблюдал, как она опустилась перед ним на колени. Её движения были точными, экономными, как у сапёра. Она промыла рану. Он стиснул зубы, когда перекись зашипела на открытом мясе, но не издал ни звука. Затем она начала туго перевязывать предплечье. Её пальцы были холодными, но на удивление уверенными.
Она работала молча. Хавьер смотрел на её склонённую голову, на тёмные волосы, выбившиеся из хвоста. Он ожидал упрёков, насмешек, чего угодно. Но она молчала. И эта тишина была тяжёлой, наполненной его постыдной слабостью.
— Я тоже боюсь, Хавьер, — вдруг сказала она, не поднимая глаз. Её голос был тихим, лишённым привычного металла.
Он напрягся, ожидая подвоха.
— Но не игл, — продолжила она, затягивая узел. — А того, что я не смогу спасти брата. Что всё это… ну, зря. Что мы умрём в этой дыре, и единственным результатом будет то, что Консорциум получит ещё два тела для своих экспериментов.
Она подняла на него глаза. В них не было манипуляции, только бездонная усталость и та же глухая, отчаянная решимость, что жила и в нём самом. Она использовала свою настоящую боль, но использовала её как инструмент, как мост между ними. И это сработало.
В этот момент, сидя на холодном полу залитой кровью лаборатории, он впервые увидел в ней не просто холодного стратега. Увидел человека. Такого же загнанного в угол зверя, как и он сам.
Лена закончила перевязку.
— Готово, — сказала она и поднялась. — Кровотечение остановлено. Временно.
Хавьер кивнул, пробуя пошевелить пальцами. Боль была тупой, но терпимой. Он посмотрел на Люсию. Она всё так же лежала в углу, свернувшись калачиком, и казалась такой хрупкой, почти прозрачной.
Может быть, Лена была права. Может, у них был шанс.
Эта мысль, слабая и неуверенная, была первой искоркой надежды за последние несколько часов.
В этот момент Люсия открыла глаза.
Но это были не её глаза.
В них не было страха, боли или растерянности. Они были пусты. Абсолютно пусты и сфокусированы на точке в пространстве где-то за спиной Хавьера. Она села. Её движения были плавными, но какими-то чужими, механическими.
И она заговорила.
Голос, раздавшийся в стерильной тишине, ударил по нервам. Это был её голос, но в то же время не её. Плоский, безэмоциональный, как у синтезатора речи, с едва уловимым фоновым шипением.
— Ошибка в расчётах, — произнёс этот голос. — Сектор «Дельта» — приманка. Истинный узел сервера находится в суб-уровне семь. Криогенный блок. Рядом с объектом «Пациент 4Б».
Хавьер застыл. Воздух снова вышел из лёгких.
Лена, стоявшая у аптечки, резко обернулась. Её лицо было белее стен лаборатории. Она бросила взгляд на свой планшет, который всё ещё лежал на полу. Экран светился. График нейронной активности Люсии, который до этого метался в хаосе, теперь горел ровным, неестественно стабильным плато.
Они не просто выжили.
Их ловушка только что стала их взломщиком. Их ключ к спасению превратился в нечто иное.
И это пугало Лену гораздо больше, чем любой газ или отряд охраны. Она смотрела на Люсию с холодным, почти научным ужасом. С ужасом аналитика, чья безупречная модель мира только что разлетелась на куски. Переменная, которую она считала пассивной, только что обрела собственную волю. Это ломало весь план.
Глава 6: Голос в голове
Сначала — холод. Секундная пустота в мыслях, словно от удара под дых. А следом — жар. Не страх, а нечто иное, хищное. Лена Орлова смотрела на Люсию, лежащую на полу лаборатории, и видела не жертву, а чудо. Чудовищное, непредсказуемое, но чудо.
Её пальцы, тонкие и бледные, уже двигались над сенсорной поверхностью планшета. Короткие, точные касания, как у хирурга, наносящего разметку перед разрезом. Она не думала, она действовала. Инстинкты аналитика, отточенные годами в холодных залах СВР, взяли верх.
На экране разворачивалась картина, способная шокировать любого нейрофизиолога. Архитектура «Пастыря» перестала быть статичной матрицей — она ожила, запульсировала, создавая симбиотическую обратную связь. Протокол не просто вещал команды, он теперь мог слушать.
— Что ты делаешь?
Голос Хавьера — низкий, ровный гул, в котором почти не осталось ничего человеческого. Он стоял над ней, его тень падала на планшет. От его массивной фигуры исходила волна сдержанной, готовой взорваться ярости.
— Оставь её, — голос Хавьера стал ниже. Это был не приказ. Предупреждение.
Лена не подняла головы. Её глаза были прикованы к потокам данных.
— Я анализирую. — Голос был ровным, почти безжизненным. — Она только что дала нам ключ. Не к серверу, Хавьер. Ко всему этому проклятому месту.
— Она не ключ! — рявкнул он, и эхо ударилось о кафельные стены. — Она моя сестра! Ты, блять, видела, что с ней было?
Вот только тогда Лена оторвала взгляд от экрана. Её глаза, обычно спокойные и чуть усталые, сейчас горели холодным, почти фанатичным огнём.
— Именно поэтому мы должны это использовать, — отчеканила она. — Это не просто оружие. Это — основа. Основа для чего-то нового. Я направлю его на тех, кто его создал.
Он смотрел на неё, и в её горящих фанатичным огнём глазах видел уже не женщину, пытавшуюся спасти брата. А учёного. Готового положить на алтарь эксперимента любую жертву. И этой жертвой была Люсия.
— Ты такая же, как они, — выплюнул он.
— Нет, — спокойно ответила Лена, и её спокойствие пугало больше, чем крик. — Я лучше. Я эффективнее. У меня есть цель, которую ты можешь понять. У них — только прибыль и контроль.
Она снова отвернулась к планшету. Её пальцы с хирургической точностью начали вводить новые команды. Рядом с иконкой «Пациент: Люсия Рейес» появилось новое слово: «Оператор».
Хавьер сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Он был загнан в угол. Он отступил на шаг, его плечи поникли. Молчаливое согласие. Поражение. На лице Лены не отразилось ничего, но Хавьеру показалось, что уголки её губ на долю секунды дрогнули в подобии триумфальной улыбки. Он отвернулся, не в силах на это смотреть.
Процесс начался без предупреждения. Лена просто тихо сказала:
— Люсия. За дверью двое. Я хочу, чтобы ты их нашла. Дотянись.
Глаза Люсии закатились, оставив под веками лишь белки. Тело напряглось. Она дышала рвано, с влажным хрипом.
— Холодно… — прошептала она. — Почему так холодно?..
Её ноздри едва заметно дрогнули.
— Кофе. Горький. И… дешёвые сигареты. Он докурил полчаса назад.
Хавьер замер. Это было не управление. Это было вторжение.
— Дальше, Люсия, — голос Лены был безжалостным, как удар скальпеля. — Глубже. Что он чувствует?
Люсия вскрикнула, схватившись за правое плечо.
— Болит… старый перелом… ноет на погоду. Он ненавидит шторм.
— А второй? — настаивала Лена.
— Второй… он… — Люсия замолчала, её дыхание стало прерывистым. — Он боится. Не хочет здесь быть. Думает о сыне. Маленький… у него температура. Он хочет домой.
— Прекрати! — Хавьер впился пальцами в плечо Лены. — Ты её убьёшь!
— Тихо! — шикнула Лена. — Она почти пробила их защиту…
— Нет! — закричала Люсия, и этот крик был чужим. — Не надо! Он не хочет…
— Подави их сопротивление, Люсия. Пробейся.
В ответ из горла Люсии вырвался новый звук. Это был не крик одного человека. Это был многоголосый, смешанный вопль ужаса и боли. Крик сестры ударил по ушам Хавьера, смешиваясь с другим эхом. Пыль, жара, запах крови и тоненький детский плач, оборвавшийся слишком резко. Тот же звук абсолютной, беспомощной боли. Он отшатнулся, инстинктивно закрывая уши.
Из носа Люсии тонкой, почти чёрной в тусклом свете струйкой потекла кровь.
— Я сказал, ВЫКЛЮЧИ ЭТО ДЕРЬМО! — взревел Хавьер.
— Поздно! — выкрикнула Лена.
В коридоре раздался двойной глухой стук. Звук падающего на кафель оружия. Через секунду — ещё два удара, тяжелее. Тела. На планшете Лены вспыхнула зелёная надпись: «ДОСТУП ПОЛУЧЕН».
Дверь лаборатории с тихим щелчком открылась.
Они двигались по комплексу, как призраки. Хавьер нёс Люсию на руках. Коридоры были пусты. Стерильны. Комплекс, который всего час назад был смертельной ловушкой, теперь стал их союзником. Двери открывались перед ними с тихим шипением. Камеры наблюдения слепли, когда они проходили мимо. Это не ощущалось как победа. Это было похоже на прогулку по кладбищу, где мертвецы услужливо расчищали тебе дорогу.
Лена шла впереди, её взгляд был прикован к планшету.
— Через двести метров поворот налево. Там лифтовой узел на суб-уровни. Сопротивления быть не должно.
На полпути Люсия пошевелилась. Она открыла глаза, и сердце Хавьера на мгновение остановилось. В её зрачках была холодная, чужая, всепоглощающая ненависть. Её губы шевельнулись, и она произнесла одно слово. Голос был не её. Низкий, с хрипотцой.
— Предатель.
Мир Хавьера взорвался. Его тело парализовало. В голову хлынула чужая агония, ледяная волна отчаяния. Он вдруг почувствовал фантомную боль в раздробленном колене, увидел залитую кровью приборную панель грузовика, услышал крик напарника. Это была чья-то смерть, которую он сейчас проживал, как свою собственную.
Атака длилась не больше секунды. Паралич отступил. Ноги подкосились, и он рухнул на колено, едва не уронив Люсию. Он жадно хватал ртом воздух.
Лена подбежала к ним, на её лице впервые отразилась тревога.
— Обратная связь, — пробормотала она. — Протокол… он адаптируется. Копирует чужие эмоции.
Хавьер поднял на неё взгляд. Он смотрел на свою сестру, и впервые в жизни чувствовал не только любовь. Он чувствовал животный, первобытный страх.