Понимаете, иногда человек упускает возможность промолчать. Это очень хорошая вещь, когда он может промолчать. Это такой божий дар нам — возможность промолчать и, таким образом, сойти или за умного, или добродетельного, или цивилизованного. Но вот когда он не промолчит, так уж это просто, можно сказать, как в лужу приземлиться. За это ему большое спасибо.
Например: «Я совершенно уверен, что размышления Быкова, — это о Бродском, — парадоксальным образом связаны с неприятием читателями и адептами Дмитрия Львовича самой сути добровольцев в Донбассе. Совершенно не вдаваясь в правоту или неправоту этих людей, я считаю, что неприязнь к ним, к акции «Бессмертного полка», к определённым чертам поэзии Бродского объединяет очень важный элемент. Страх перед тем, что есть такие люди, которые не боятся исчезнуть, погибнуть, совершить какой-то необычный поступок. Когда-то интеллигенция боялась открыто оскорблять солдат Великой Отечественной. Сегодня это табу снято. Защитники Севастополя в XIX и в XX вв., солдаты великой войны, те, кто ехали в Испанию в 30-е гг., современные добровольцы на Донбассе — это одни и те же по типу люди, это русские солдаты и офицеры, какой бы национальности они ни были. Главная их черта — способность жертвовать собой во имя чего бы то ни было. Быков почувствовал в строках Бродского намёк на уважение к той силе, которая в определённое время воплощалась и в этих людях, и попытался дать бой этой силе. Мне кажется, Быков проиграл этот бой не по очкам, а вчистую».
Ну, кто там что проиграл не по очкам, а вчистую — эту спортивную терминологию и этот wishful thinking мы обсуждать не будем. «Wishful thinking», если вы, Александр, не знаете (и другие, может быть, не знают) — это «выдача желаемого за действительное». Но поразительна — поразительна! — по своей откровенности вот эта постановка в один ряд солдат, которые защищали Россию в разное время, и добровольцев в Донбассе. И поразительно, что неприязнь к стихам Бродского или определённым чертам его поэтики у вас так легко через запятую перерастает в неприязнь к участникам акции «Забытый полк». То есть вы отождествляете любую критику любимых вами или солидарных с вами, или приятных вам вещей с кощунством. Понимаете, вот это приём, который до такой степени нагляден, до такой степени разоблачает всю вашу суть, что мне вдвойне становится ужасно за попытки приватизировать Бродского людьми с таким дискурсом.
Кстати, попытки эти тщетны, потому что достаточно этим людям будет прочитать «Стихи о зимней кампании 1980 года» — вот о тех самых, кто тоже готов был отдать жизнь, об офицерах, которые бились в Афгане, вспомнить там слова: «Слава тем, кто, не поднимая взора, // шли в абортарий в шестидесятых, // спасая отечество от позора!» — я думаю, что это прояснит некоторые мозги. Но дело же не в этом. Я не собираюсь ловить Бродского на тех или иных противоречиях, хотя на самом деле очень трудно себе представить, что «Гимн Народу» и «Развивая Платона» написаны одним пером. Ну, поэт не отвечает за интонацию. Поэту вообще хочется говорить то, что хорошо звучит. Это естественные вещи. Особенно поэту риторического склада.
Мы сейчас говорим не о Бродском. Мы говорим о критической манере подвёрстывать Родину, Отечество, доблестных русских офицеров к литературным вкусам. Вы показали себя, ребята, полностью. Я от души вам советую: не беритесь за литературоведение! Пишите что-нибудь о том, как прекрасна кровь и как она серьёзна, как прекрасно убийство и как оно серьёзно. Не лезьте в литературу! Вы её не замараете, а себя опозорите.
Теперь поговорим немножко… Да, я сразу хочу сказать, что лекция сегодня будет о Шукшине — ну, не лекция, а разговор, — потому что слишком много вопросов о нём, много вопросов о сказке «До третьих петухов», вообще много интересного. Мы с удовольствием на эту тему поговорим. Я начинаю отвечать на вопросы сначала политического свойства, которых было тоже весьма много, потом — на те, что есть в Сети, а потом — на те, что пришли на форум.
Меня спрашивают, какое впечатление на меня произвёл Ходорковский. Он произвёл на меня интересное впечатление. Я попробую это проанализировать. Подавляющее большинство россиян… Не думаю, что это действительно 89% тотально лояльных власти. Нет. Я полагаю, что подавляющее большинство россиян сегодня, если как-то определить доминирующие настроения в стране — это люди, которые уверены, что ничего не получится, и в огромной степени это люди, которые не хотят, чтобы получилось. Ну, потому что, если что-то получится, если начнётся какая-то новая реальность, действительно будут востребованы таланты, способности, интеллект, а не только способность к разрушению и убийству или к лицемерию, например.
Сейчас многие способности востребованы, но все они как-то подозрительно некреативны. Будут, по всей вероятности, нужны усилия, и даже, может быть, мне иногда кажется, что сверхусилия. Мы этих сверхусилий, к сожалению, проявлять не хотим — отчасти потому, что уже слишком долго всё накрывалось и заканчивалось хуже, «хотели как лучше, а получилось как всегда». Очень много людей в России, которые вообще не хотят ничего делать и быть всегда правыми, говоря: «Ничего получиться не может». В этом смысле, кстати говоря, даже добровольцы, которые едут в ДНР или ЛНР, мне более симпатичны, чем вот эти знающие всё заранее скептики, которые вообще убеждены, что никогда ничего не изменится.
Может быть, Ходорковский — человек с другим опытом. Может быть, он дышит другим воздухом. Может быть, в его жизни было уже слишком много страшного. Он производит впечатление человека, у которого ещё есть надежда, есть азарт деланья и азарт всё-таки созидания, а не только запрещения и разрушения. Это интересно. И то, что он говорит, интересно. И интересно наблюдать человека, который ещё не отчаялся.
Понимаете, можно взять дюжину сейчас интервью (а можно и сотню) у любых самых сообразительных людей в России, и всегда набежит на каждое интервью тысяча опровергающих, что можно что-то сделать. Вот я говорю, например, про то, что появилось новое умное поколение — «Да нет! Да что вы? Да где они? Да где вы их видели?» Говорю, что в России крепнет свобода — «Да что вы? Да мы все рабы! Да с нами невозможно без палки!» Это говорят не потому, что в этом убеждены, а потому, что эта вязкая и клейкая субстанция безвременья опутывает человека, и ему не хочется ничего делать. Ну, это, знаете, как учитель заболел, школу прогуливает — и никто не хочет, чтобы он выздоровел, «давайте бузить».
Мне кажется, что нельзя, по-пастернаковски говоря, вечно «покупать себе правоту «неправотою времени»». Всё равно делать что-то придётся. Всё равно мы не можем допустить того, чтобы Россия исчезла с интеллектуальной, с духовной карты мира, чтобы она превратилась в символ невежества и агрессии. Мы не можем этого допустить! И этого не будет! Россия всё равно будет ослепительной страной. Она может быть либо блистательной, либо никакой. Поэтому придётся что-то делать.
Другое дело, что очень многим не хочется. Ну, что поделать? Вот этим, которым не хочется, мы можем посоветовать только одно: посильное окультуривание, посильное знакомство с русской и мировой культурой. Ведь почему люди не хотят работать, почему они не хотят ничего менять, почему они не верят ни во что? Потому что качество жизни такое. Потому что им кажется, что нет мотивации, нет того, ради чего всё это делать. Ну, ничего, жизнь заставит.
Вопрос о том, как я отношусь к недавнему сообщению на «Эхе», что русские националисты ушли в подполье, ушли с политического поля и начали заниматься военными тренировками, физическими упражнениями и так далее. Физические упражнения полезны в любом случае. Я постоянно слышу эти разговоры о том, что «вот русские националисты, глубоко законспирированные, будут сейчас превращать всю страну в единый боевой лагерь». Мне кажется, что это преувеличение – во-первых.
А во-вторых, не только националисты, а сейчас всё ушло в подполье. А где, простите, функционировать сейчас кому бы то ни было? Ну, тут ссылаются на доклад центра «СОВА». Но центр «СОВА» мог бы сделать ровно такой же доклад и о «либеральной» оппозиции (держу кавычки в руках мысленно), и о любой другой. Дело в том, что сейчас политического поля нет, всё ушло в подполье. Хочется верить, что люди в это время, да, занимаются физическими упражнениями. Это всё-таки лучше, чем пить.
Ну и, наконец, меня спрашивают очень многие, всерьёз ли я написал стихи о Марии Гайдар. Братцы, если вы читали мои предыдущие стихи, то вам легко понять, что это такой сарказм. Объяснять это лишний раз, мне кажется, бессмысленно. В наше время, понимаете, амбивалентность ценится ещё дороже, чем плоскостопие в военное время.
Вопрос: «Уход Степана Аркадьевича из «Бесов» очень напоминает уход Льва Толстова». Нет, не напоминает, потому что Степан Аркадьевич действует в «Анне Карениной». В «Бесах» действует Степан Трофимович. Его уход не напоминает уход Толстого, потому что и Степан Трофимович — пародийный персонаж.
«Знакомы ли Вы с творчеством Сэм Хайес? Если да, то было бы интересно услышать ваше мнение». И в перспективе просят лекцию о Есенине. О Есенине — ради бога. Это один из любимых моих авторов, по бесстыдству самообнажения просто чемпион в русской литературе. Никто так не пускал в свою лабораторию, причём даже в лабораторию своей гибели. Я, пожалуй, прочту о «Чёрном человеке», мне это показалось интересным.
Что касается Сэм Хайес. Понимаете, она — девушка хорошая. Звёзд с неба она, конечно, не хватает. Потому что для того, чтобы писать страшно, надо быть стилистом высококлассным, а Сэм Хайес, Саманта Хайес пишет довольно стёртым языком. Это и по-английски видно, и в переводах. Но у неё есть интересные штуки. Вот у неё в одном романе… Я затрудняюсь вспомнить, в каком именно, потому что все семь, которые я помню, довольно похожие. Вот этот, где няню она нанимает. Помните, где беременная героиня нанимает няню, а потом вдруг оказывается, что беременных как раз убивают маньяки. Там найден интересный приём. Там три повествования от первого лица, и не всегда понятно, от чьего. Они перепутываются, и читатель не всегда понимает, о ком и о чём идёт речь. Это хорошая идея. Она