Добрейший князь, князь тишины.
Князь тишины, лесной царь. Мы же всегда чувствуем в своей жизни подспудное присутствие какой-то страшной природной или фатальной, неважно, но какой-то силы. Она может принимать облик лесного царя, может — рока, фатума, неважно. Она нас преследует, и мы от неё зависим. Поэтому кто бы ни задушил младенца, это страшный образ. А у Некрасова это ещё, скажем, Мороз Красный нос. Я в Ярославле 10-го числа на некрасовских торжествах в селе Вятское буду читать лекцию как раз об этом: «Мороз Красный нос как русский образ рока». Это довольно интересно. И мне кажется, что в «Лесном царе» как раз и не должно быть ответа.
Что касается кузины Рэйчел, то там каждый отвечает по-своему. Дю Морье… Особенно приятно, что это роман совсем молодой женщины, это одна из ранних её книг. Во всяком случае, по-моему, сорока ей не было, когда она это написала. Сейчас уточню. Юра Плевако, главный наш библиограф и знаток деталей, сейчас мне поможет. Я не могу отвлечься на интернет.
Короче, этот роман поражает именно совершенством формы. Там так идеально всё уравновешено! Мы не можем до конца точно сказать, убила она мужа или нет. С одной стороны, она гибнет как невинная жертва, и в общем мы ей сочувствуем, потому что вот её погубил герой, фактически послав её на смерть; с другой — если бы она была ни в чём не виновата, наверное, Бог бы её спас, над ней бы совершился суд Божий. А раз она погибла — может быть, она и виновата? Может, это возмездие её настигло? Мы так и не знаем, убивала ли она мужа или нет.
As for me… Понимаете, ведь у меня есть своя точка зрения на это. If you ask me — конечно, она не убивала, потому что нарисована безмерно обаятельная, безмерно добрая героиня, такая жертва. Но, с другой стороны, а что — Миледи не обаятельна? Единственный трикстер в западной литературе, женщина-трикстер. Поэтому кузина Рэйчел вполне может быть демонической такой. Я очень рекомендую вам этот роман.
Тут, кстати, спрашивают, чего интересненького почитать. У Дафны дю Морье есть два романа, которые, кстати, в российском издании были объединены, для меня они существуют парой. Это «Scapegoat» («Козёл отпущения») и «My Cousin Rachel». Это книги, которые любого, даже самого апатичного человека, абсолютно выброшенного из жизни и скучающего, и депрессивного, они способны вернуть к активной жизни, а особенно «Кузина Рэйчел», конечно. Но «Кузина Рэйчел» написана в такой готической манере с очень широким привлечением цитат и приёмов классической готической прозы. Прежде всего, конечно, там «Мельмот Скиталец» узнаётся в огромной степени — просто на уровне цитат. Но читать её люто увлекательно! И вы до последнего момента, даже зная сюжет, вы до последнего момента не будете знать, что произошло. Она немножко похожа в этом смысле на «Жука в муравейнике», потому что и там, и там герой, не в силах вынести вердикт, предпочёл убить персонажа, а не разбираться, потому что опасность таится — и в Абалкине, и в кузине Рэйчел (а в кузине Рэйчел — особенно). Неважно, убила она или нет, но лучше на всякий случай как-то подвести её под монастырь. Вот это довольно занятная идея.
«Какая версия перевала Дятлова представляется вам наиболее вероятной?»
Сейчас я вам скажу. Мне кажется… Ну, во всяком случае я эту версию изложил в романе «Сигналы». Мне кажется, что там произошло как минимум два события одновременных, и мы поэтому не можем разобраться. Есть следы одного паззла и другого, и они смешаны. Ну, больше всего это, конечно, похоже на лавину, но слишком много врагов у этой версии и слишком много доказательств, что лавина так бы не подействовала. Тибо-Бриньоль получил совершенно другие повреждения. Непонятно, что было с Людой, почему глазные яблоки и язык исчезли у трупа. Очень много тёмных и страшных деталей. Что произошло собственно с Дятловым на обратном пути к палатке? Почему он замёрз? И почему он возвращается к палатке, зачем? Ну, видимо, за тёплыми вещами, но почему они выбежали без вещей? У меня есть ощущение, что мы просто разбираемся в двух историях. Произошло два каких-то события, причудливо смешавшихся. Надо их разделить.
«В Киев больше не зовут? Типа чтения литературного. А Вильнюс? Что, тоже нет? Как же так? Как дальше жить?» — интересуется Вадим.
Вадим, ну вот почему вас так плохо готовят? Я вот из Киева сегодня приехал. И ещё раз поеду в феврале. Насчёт Вильнюса — не знаю. В Риге буду в марте. Ну, может, это такая своеобразная форма вопроса о творческих планах? Я вам отвечаю. Ну, вы вообще хоть следите немножко, если вы занимаетесь троллингом или ольгингом, как их теперь тоже называют. Свои 85 рублей (или сколько там — 11 рублей?) надо тоже зарабатывать, даже если это совсем небольшая сумма.
Привет, Саша. И вам спасибо. «Давно задумывался о «феномене трёх великих советских комедиографов». Для начала — Гайдай. Всё, что он снял до 1973 года — великолепно, иногда — гениально. И вдруг — именно вдруг — всё закончилось. Все последующие фильмы катятся от беспомощности к бездарности. Да простят меня поклонники, я и сам его обожаю. Обыскал всё, что напечатано о Гайдае. Нигде ни слова. Будто после «Ивана Васильевича» он не снимал. В чём причина этого «феномена»?»
Саша, да очень просто. Ну, во-первых, я всегда цитирую слова Засурского о Капоте: «Хороший писатель может писать во всякое время, а великий не во всякое». Эпоха пошла такая. А вас не тревожит вопрос, почему Ильф и Петров писали гениальную прозу до 1933 года, потом — хорошую, а кончилось всё беспомощным и, в общем, бездарным рассказом «Тоня», просто совершенно никаким? Хотя и в «Тони», если захотеть… Я, в общем, их любитель, что и в «Тони» могу найти высокий смысл. Когда возвращается Тоня и падают снежинки на штык часового — это такой пафос возвращения на родину: да, мы вернулись в ужасное, но это наше, родное. Это, конечно, автобиографический рассказ.
И надо вам сказать, что автопортрет в женском облике — это очень частая тема в литературе. Кстати, некоторые филологи-студенты просят подкинуть им хорошенькую темку для диссера. Вот вам тема: мужские автопортреты в женском облике. Луиза Бигар в «Свидании с Бонапартом». Я не знаю, Татьяна у Пушкина. И вот Тоня у Ильфа и Петрова. Ну, это же интересный рассказ, но очень плохо написанный. Сам Петров в набросках книги об Ильфе писал: «Наши запасы юмора, наши запасы иронии к третьему роману иссякли». Это очень нежный родник, его надо беречь.
Во-первых, эпоха не располагала к юмору. Во-вторых, ведь юмор Гайдая — это юмор во многих отношениях кощунства, юмор такой, ниспровергающий каноны. Ну, он любит поиздеваться над святым. И поэтому, к сожалению, после 1973 года это по разным причинам стало просто невозможно. Сначала он стал снимать экранизации абсолютно беззубые, ну а потом такие квазикомпедии, как «Спортлото-82», которые действительно и не увлекательны, и не смешны, а измываться там приходится максимум над Юлианом Семёновым, потому что слишком много всего табуировано.
Посмотрите, как издевается он над советскими штампами… Вчера в Киеве я как раз пересматривал с ребятами «Операцию «Ы». Какая кощунственная вещь во многих отношениях — «Кавказская пленница», которая по нынешним меркам, при сегодняшнем отношении к Кавказу вызывающе неполиткорректна. Сколько издевательств над штампами (и далеко не только детективными) в «Бриллиантовой руке». «Советский туристо — облико морале», — это же абсолютное измывательство тоже. А кого там сыграла Мордюкова? Всю жизнь называла, кстати, эту роль свою блестящей. Я помню, она мне в интервью говорит: «Не дали мне поиграть. Ведь я комическая актриса. Один Гайдай это понимал». Помните? «Кто возьмёт билетов пачку — тот получит водокачку». Прелестный образ советского управдома! «Управдом — друг человека». Гениальная работа!
И конечно, Никулин, Вицин, Моргунов только у него раскрылись по-настоящему. Ну, Никулину Бог дал талант трагический, повезло ему сыграть у Тарковского и Германа, ну, ещё у Кулиджанова. А что было бы, если бы он так и остался клоуном? Ведь же его настоящие актёрские данные, его гротеск гениальный умел раскрывать один Гайдай. И конечно, эта троица, которую потом использовал Рязанов в «Дайте жалобную книгу», она могла бесконечно появляться в кино. Там, конечно, он поссорился с Моргуновым. Моргунов действительно, говорят, был невыносим. Но дело-то не в этом. Дело в том, что исчезло пространство, в котором можно было снимать гротескную комедию, а пошла комедия беззубая.
«Как бы вы прокомментировали фрагмент из повести Анара Рзаева «Цейтнот», где сын говорит отцу: «Я старше тебя, папа. Возраст человека следует исчислять не количеством прожитых лет. У времени тоже свой возраст. Я старше тебя на одно поколение, ибо в мой жизненный опыт входит и твой»?»
Это довольно известная мысль. Это впервые появляется у Хуциева в «Заставе Ильича», у Хуциева и Шпаликова. Ну, это Хуциев придумал этот диалог, когда, помните… Он мне недавно, кстати, это сказал. Когда сын спрашивает отца, погибшего на войне: «Как мне быть?» — а тот отвечает: «Откуда я знаю? Ты старше меня». «Старики от нас ушли, ничего не зная», — писала Слепакова. Да, действительно, в каком-то смысле мы старше родителей, в принципе мы включаем их опыт.
Но я хочу вам напомнить из Евангелия любимую цитату: «Но и выучившись, но и превзойдя науку, каждый станет не лучше учителя, но как учитель его». Потому что, понимаете, да, мы включаем в себя их опыт, но они-то помнят нас детьми, они помнят нашу беспомощность, они сострадательнее, они нас растили — и в этом смысле они взрослее. И они старше нас на гораздо более некомфортные времена, потому что всё-таки человечество движется по пути нарастания комфорта, а они жили в более трудное время, поэтому они нас старше. Я же говорю — я человек консервативный. Я не могу никогда сказать, что я старше своих предков, потому что… Может быть, я больше знаю, но им было труднее. Для меня опыт — это не количество знаний, а количество трудностей. Поэтому спасибо за вопрос, вполне себе… Приятно, что его задал человек под ником tamerlan.