«Что вы думаете о выражении «лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть»? Правда это?»
Нет, Лиза. Я считаю, что иногда лучше жалеть и не сделать. У меня были стихи о том, что всегда выбирай «сделать», но это не так. То есть это не универсальный совет, а это мой совет самому себе. Вам я этого посоветовать не могу. Иногда лучше не сделать. Помните, что всё-таки… Знаете, азарт делания ошибочен. Я знаю сейчас нескольких молодых людей, которые уверены, что они могут спасти мир и у них есть к тому данные — и они лезут в чужую судьбу, спасают интенсивно, и это очень трогательно. А не всегда это получается. Знаете, как в фильме Тарковского «Ностальгия» всё время повторяется этот замечательный анекдот: «Не тащи меня из болота! Я здесь живу!»
«Стоит ли идти на выпускной, если не складываются отношения с одноклассниками? У меня как раз конец одиннадцатого класса».
Нет, не стоит. А чего вам идти праздновать? Я вообще не люблю никаких тусовок. И это причина, по которой я в последнее время не езжу на книжные выставки, не хожу на книжные салоны, не посещаю литературных обедов и так далее. Мне проще как-то с тесным кругом любимых мною людей. Одноклассники — это же довольно случайные люди. Что вы там забыли?
«Можно ли сказать, — спрашивает хороший молодой поэт Максим Глазун, — что группа «Агата Кристи» — продолжатель линии Вертинского и Северянина?» На фонетическом уровне, на музыкальном — безусловно. На поэтическом — конечно нет. На поэтическом они возрождают скорее традиции футуристов и, может быть, обэриутов.
Тут добрые слова…
«Для начала изучения английского вы советовали детям Киплинга и Уайльда. Это для детей или для взрослых тоже?» Слушайте, ну естественно. И Шоу ещё тоже.
Вот трудно открывается письмо… «Насколько пророческим является роман Брэдбери «451º по Фаренгейту»?» Отчасти пророческим.
«Кто, с вашей точки зрения, написал Ветхий Завет?» Люди, вдохновлённые Богом.
Поговорим через три минуты.
РЕКЛАМА
Д. Быков― Привет! Опять «Один», Быков в студии. Надо бы нам переходить к лекции о Набокове, но не могу не ответить ещё на несколько писем.
«С детства являюсь вашим читателем. Книгу дала мама. Тогда не понравилась. Сейчас же с удовольствием сам рекомендую ваши работы. «Квартал» — моя любимая, — спасибо, моя тоже. — Через неделю меня забирают в армию. Не хочу жуть как, до дрожи! Не могли бы вы порекомендовать что-нибудь почитать, что поможет справиться с предстоящими испытаниями или хотя бы настроить на нужное расположение духа? Иван, 23».
Ваня, дорогой мой! Я как раз тоже в Петербурге, в вашем городе. Я бы мог дать вам несколько рекомендаций. Конечно, если очень не хочется в армию, лучше бы, по возможности, мне кажется, как-то этого избежать или выбрать хотя бы альтернативную службу. Ну, сейчас это год. Год — это коротко. Я вам могу сказать одно. Ваня, если вам будет трудно, пишите мне сразу на тот же адрес — и я попробую разобраться. В любом случае, если вы столкнётесь с какими-то неуставными явлениями, мы попробуем что-то сделать. Это первое. И не потому, что вам нравится «Квартал», а потому, что я в вашем письме чувствую родную душу.
Второе. Перед тем как уходить в армию (а мне тоже туда очень не хотелось), я поехал в гости на дачу к Новелле Матвеевой и Ивану Киуру, её мужу, на Сходню. Они вообще очень умели всегда (и Новелла Николаевна умеет до сих пор) понять чужое состояние, эмпатия была развита до очень большой степени, и до сих пор так. И вот она мне сказала: «Дима, я вам могу…» Ну, считайте, что я передаю вам мантру. «Если вам нужно будет ввести себя в нужный градус бешенства (что, в общем-то, для человека вашего склада иногда трудно), повторяйте про себя: «Вот тебе, гадина! Вот тебе, гадюка! Вот тебе за Гайдна! Вот тебе за Глюка!» Считайте, что я вам передал эту мантру. Поверьте мне, Ваня, это работает.
Из «почитать? Понимаете, я не знаю книг, которые могли бы ввести в это нужное состояние и которые могли бы подготовить к армии. Ваня, в таких ситуациях надо просто помнить, что если вам вот это выпало, во-первых, постарайтесь смотреть на окружающее глазами инопланетянина, которого забросили на этот «обитаемый остров». Пользуйтесь «транзитом» так называемым, пользуйтесь этим для сбора информации. Как сказал Адабашьян Михалкову, когда того призывали в армию: «Не стоит пытаться прожить это время с закрытыми глазами. Наоборот, постарайтесь увидеть как можно больше». Это первое.
А второе, что тоже мне кажется важно, — в таких ситуациях надо помнить: «То, что меня не убивает, делает меня сильнее». Это Ницше сказал, и это правильно. И наконец можно вспомнить: «Трудись, салага, будь прилежен, но знай, что дембель неизбежен», — но этой пошлости я уж вам говорить не буду. В общем, Ваня, правда серьёзно вам говорю: если вы почувствуете проблемы (а вы честно мне написали, и я это ценю), просто обращайтесь — что-нибудь придумаем всегда. Я не думаю, что вам там уж так будет плохо. Вы же хороший, а хорошим людям там нормально.
«Ваше мнение об империалистической политике имперской России?» Тема для отдельного эфира. Пожалуй, посвятим — об имперской.
«Как вы себе представляете люденов-технарей?» И вообще тема люденов мучительно всех волнует. Видимо, в нерв мы попали.
«Ваши слова о молодых интеллектуалах, — ох, как мне об этом часто пишут! — относятся лишь к небольшой прослойке современной молодёжи. Я завидую тому, что вы себе находите таких подопечных. Сам я каждый день общаюсь с подростками. Большинству дай бог хотя бы школьную программу по литературе освоить, уж какой там Ницше! Как вам удаётся заинтересовать молодых?»
Во-первых, я имею дело с теми, кто уже заинтересован. А во-вторых, знаете, мир — наше зеркало: что мы о нём думаем, то нам и прилетает. Попытайтесь в ваших школьниках увидеть или разбудить живой интерес к чему-либо — и вы увидите, что им интересно.
«Каждый день почти физически чувствую, как пустота замещает, подменяет собой кислород. В отношениях, в быту, в проявлении человечности — всюду вижу дикость, вымученность, безразличие, сведение жизни к выживанию, к доживанию, к стремлению на каждом шагу урвать хоть что-то, хоть как-то за счёт кого-то. Очень часто не понимаю, зачем я здесь, потому что так не умею. Не могу встроиться в жизнь, в которой на всё чёрное всегда говорят «белое». Не знаю, как выстроить свою жизнь на принципах, ведь эти принципы негласно объявлены рудиментом…» Ну, долгое письмо, хорошее и очень интересное.
Братцы, на ваш вопрос напрашивается один совершенно очевидный ответ (и вот об этом мы сейчас будем как раз говорить применительно к Набокову): пытайтесь этот мир, который вы видите, всё-таки творчески преобразить. Вы совершенно правы, когда вы описываете мир, каков он есть. Вы совершенно правильно говорите. Но дело в том, что все эпохи были таковы.
Простите, что я не могу сейчас вам подробно ответить, милый Никита Трофимович. Очень хорошие письма пришли из Белоруссии от человека, который героически борется с болезнью, при этом женат счастливо, и его жена ему помогает. Никита, я прочёл ваши письма. Я вам отвечу лично. Очень хорошие письма! И всё у вас будет в порядке. И всё, о чём вы пишете — об избытке темперамента, о невозможности встроиться, — это всё нормально.
Я хочу ответить Жене из предыдущего письма. Тот мир, который описан у вас, очень похож на мир русской эмиграции в 30-е годы — только сейчас не мы уехали, а как бы страна из-под нас уехала. Но преображение здесь может быть одно: из этой ситуации экзистенциальной пустоты можно сделать праздник искусства, праздник творчества. И Набоков нас учит, как это делать.
Я писал применительно к Набокову о том, что каждая нация порождает свой тип: британский полковник, немецкий философ или немецкий военный, французский любовник. Вот есть русский эмигрант. Это самый распространённый психотип, потому что у нас каждую очередную пертурбацию в истории страны сопровождает новая волна эмиграции. Ну, это нормально.
И вот русский эмигрант. Есть два его варианта. Есть человек, который рыдает в «боржч» в соответствующем заведении, или становится обиженным на весь свет таксистом, или пьёт много и ненавидит принимающую сторону. А есть тип Рахманинова, Алданова, Набокова, Зворыкина, Сикорского, который умудрился там состояться, который изобрёл телевидение, вертолёт, Третий фортепианный концерт — что-то такое сделал, что мир им покорился.
Вот Набоков — это «принц в изгнании». Понимаете, если вы чувствуете себя в мире изгоем (это очень важная поправка), никто вам не мешает чувствовать себя принцем. Чувствуйте себя принцем в изгнании, а не нищим, не нахлебником, не изгнанником. Чувствуйте себя победителем, чья победа просто отложена во времени, и вы должны её доказать. Чувствуйте себя завоевателем на чужой территории. Это очень мотивирует.
Набоков — это действительно феноменальные «правила поведения в аду». Конечно, можно целую книгу написать (и есть тому примеры) о том, что Набоков — писатель глубоко религиозный. И, конечно, одна из главных интенций его творчества — это непрерывно доказывать, что в мире потусторонность присутствует постоянно; что действительно стоит нам умереть, как мы окажемся как будто вне стен надоевшего дома, нам откроются глаза, мы увидим мир со всех сторон, а не как раньше, как мы видели его сквозь две смотровые щёлки. Это есть в Набокове. Но в Набокове плюс ко всему есть ещё и постоянное присутствие божественной веры в человеческое достоинство. И вот это человеческое достоинство надо всегда соблюдать.
Я хотел бы поговорить не обо всех его текстах, а о двух — «Ultima Thule» и «Лолите».
«Ultima Thule» — рассказ, который должен был стать первой главой неоконченного, но представлявшегося ему главным в жизни романа «Solus Rex». Иногда я думаю, что и немцы-то вошли во Францию только для того, чтобы помешать ему закончить эту книгу, потому что он бы мог там приоткрыть что-то такое сверхъестественное. Я когда-то, читая этот рассказ во время наряда на КПП ночью в армии, испытал такой шок, что, когда пришёл проверяющий, он мне потом сказал: «Вот таких глаз я никогда ни у одного человека не видел!» А они действительно прямо выскакивали из орбит. «Ultima Thule» — это очень страшный рассказ. И там есть действительно тайна, потому что Фальтер несколько раз упоминает разные детали отношений Синеусова с женой, которую он знать не мог.