И третий вариант, когда эта жестокость проявляется, — это когда условия жизни в этом коллективе чудовищные; когда, как в казарме, людям жрать нечего, холодно, когда постоянно их угнетает всё. Почему-то думают, что это закаляет. Это не закаляет, а это растлевает. Я считаю, что людям всё-таки не нужно жить в искусственно созданных антитепличных условиях.
«Что хотел сказать или передать во второй части «Фауста» Гёте?»
Братцы, Пуришев Борис Иванович вёл по второй части «Фауста» семинар в течение года, а вы хотите, чтобы я за три минуты это рассказал. Один из парадоксов второй части заключается в том, что когда Фаусту чудится, будто копают канаву, на самом деле это лемуры роют ему могилу. Никто не понимал, что Гёте имел в виду, пока не случился XX век. В XX веке просвещение упёрлось в фашизм, упёрлось в смерть, упёрлось в саморазрушение. Об этом уже Манн написал «Доктора Фаустуса» — о том, как из фаустианского духа вырастает дух фашистский, о том, как из духа, казалось бы, познания, эксперимента, творческой воли вырастает Леверкюн. Это один из страшных парадоксов второй части «Фауста»: ты думаешь, что это они копают канаву, а они тебе роют могилу.
«Каких специалистов по творчеству Алигьери вы могли бы посоветовать?» Я в этой области совершенно не специалист. Про Данте лучшее, что написано из известных мне текстов, — это «Разговор о Данте» Мандельштама.
«Что вы думаете о творчестве Николая Наседкина? Очень мрачные вещи, но думаю, что такие произведения читать необходимо, хотя хочется напиться в хлам». Не читал, к сожалению. Теперь почитаю. Хотя напиться в хлам, к сожалению, не могу по причине невозможности.
Вот хороший вопрос: «Правильно ли будет сказать, что Пушкин и Лермонтов писали о дуэлях с тем же постоянством, с каким Маяковский и Есенин писали о самоубийстве?»
Конечно, и Пушкин, и Лермонтов во многом избрали самоубийственную стратегию. Во всяком случае, история Лермонтова — это чистое самоубийство, абсолютно. Почему возникает эта тема — понятно. Потому что у поэта нет другого способа сохранить лицо. У Пушкина не было другого способа сохранить лицо. Иногда надо поставить эту точку пулей или восклицательный знак пулей, сказал бы я. У Маяковского точно никаких выходов не было. Насчёт Есенина не знаю, там саморазрушение продолжалось в последние годы. Но что касается Маяковского, то это был единственный вариант.
Пишут, что когда переходишь в категорию «дед» (пишет rash), становится действительно проще поверить в бессмертие души. Ну, вам тут же скажут, что это страх смерти. Я пока ещё не перешёл в категорию «дед», но, в принципе, я психологически к этому готов. Не говоря уже о том, что в категории «дед» я был в 1989 году в Советской армии.
«Вопрос по следам разговоров о душе. Что вы думаете об искусственном интеллекте? Чем он будет отличаться от человека? Или он невозможен в принципе?» Я над этой проблемой очень много думаю в последнее время: возможна ли алгоритмизация свободной воли? Не верю я в это дело, потому что воля — это не сумма интеллекта, это не переход количества в качество. Воля — это нечто изначальное, чего у машины, по-моему, быть не может. Но я могу быть неправ.
«Случайно наткнулся на ваше выражение о Красноярске: «Не знаю как вам, а мне здесь…», — ну, грубый аналог выражения «нравится». Не помню у себя такого выражения. Видимо, я кого-то цитировал.
«Не могли бы вы прочесть «Дискуссию в парламенте» Леонида Филатова?» Не знаю я этого текста, к сожалению. Если хотите, то найду.
«Есть ли книга, реалистично описывающая загробный мир?» Нет. И вряд ли будет написана.
«Действительно ли главный теоретический антистукач Оруэлл на практике стучал и писал доносы на Чарли Чаплина, в результате чего того выдавили из Штатов?» Нет конечно. Какое отношение Оруэлл имел к выдавливанию Чаплина и к маккартизму в целом? Насколько я знаю, подобного не было. Но теперь вы меня взбудоражили, и я буду искать такие факты.
«Вас не интересует судьба российских граждан, которых незаконно держат в тюрьмах Омериги? Которых там пытают! Как это странно, что вы беспокоились за Борю Урагана, — а кто такой Боря Ураган? — а за других людей напрочь забыли! Вам наплевать? Я бы сказал, что это не по-людски, не по-человечески!»
Странная какая-то корреляция: абсолютно безграмотный пост, грубый и лживый. Вот как сочетают безграмотность, грубость и ложь! Это наглядный пост. Спасибо вам за него, дорогой vadim027. Меня интересует судьба российских граждан, которых содержат «в тюрьмах Омериги». Не знаю, законно или незаконно, но меня она волнует. Я за то, чтобы все российские граждане были возвращены в Россию. Ну, я не имел возможности с ними встретиться, к сожалению. Ещё раз говорю: меня больше волнует судьба российских политзаключённых. Я бо́льшую часть времени провожу в России.
«Как по-вашему, почему Лев Толстой в холодную февральскую ночь убежал из дома? — ночь была октябрьская, дорогой Илья, в февральскую ночь он бы не убежал. — Что это было? Протест, ужас от супруги, которая его достала? Женщина — это мотивация для мужчины…»
Ну, долгий вопрос. Спасибо вам, что слушаете. Это постоянный слушатель. Почему Толстой убежал? Примерно потому же, почему Анна Каренина ушла из дома. И тоже на железной дороге умер. Это такая попытка пойти против предопределённости, против «железной дороги русской жизни». Видите ли, мы все думаем, что если мы уйдём из дома, то мы спасёмся. А шутка заключается в том, что если мы уйдём из дома, то мы умрём. Пример Толстого это доказывает, пример Анны Карениной это доказывает. Это была такая революция в масштабе одной семьи. Вот Толстой ушёл из дома — он устроил революцию и умер на железной дороге. Это такой наглядный финал, такое страшное предупреждение! Но оно не было тогда прочитано, а все говорили, что великий старец сбежал от графини. А великий старец сбежал от уклада.
«Где нам, люденам, искать друг друга?» А зачем нам искать друг друга? Народ голованов знает Льва Абалкина. Зачем же искать Льва Абалкина? Мы знаем о существовании друг друга — и достаточно.
Очень большой вопрос, на который я не успеваю уже ответить, причём повторённый трижды. Ещё какой-то вопрос про Макаревича, тоже очень длинный и тоже очень гневный. Большое количество скрытых вопросов…
«Нравится ли вам «Ледяная трилогия» Сорокина? И в чём её смысл?» Я не очень люблю «Ледяную трилогию». Мне кажется, Сорокин, гениально разбирая чужие конструкции, когда пытается создать свою, у него получается велосипед.
«Не провести ли лекцию о Шервуде Андерсоне и «Winesburg, Ohi»?» Прекрасная заявка! Когда мы с Веллером познакомились, оказалось, что у нас с ним общий любимый писатель — это Шервуд Андерсон. Я в следующий раз с удовольствием про него расскажу, а сейчас прервусь.
РЕКЛАМА
Д. Быков― Алло! Продолжаем разговор, последняя четверть. Привет ещё раз всем полуночникам. Я всё-таки по большинству писем склонился к лекции о Бабеле, тем более что мне сейчас то же самое предстоит рассказывать по-английски, и я как бы отрепетирую. Но на пару-тройку вопросов я ещё успеваю ответить.
«Когда в каком-нибудь учреждении я прохожу мимо уборщицы или охранника, у меня появляется ощущение, будто я делаю что-то не то, и мне хочется начать оправдываться, что я здесь по делу, а не спроста. Знакомо ли вам это ощущение? Или это проблема с моим психическим здоровьем?»
Нет, это норма. Знаете, Ярослав Смеляков, не самый мой любимый поэт, прямо скажем, написал когда-то… Там какая-то молодая поэтесса восхитилась железнодорожными работницами, и он написал:
А я бочком и угловато
и спотыкаясь на ходу,
сквозь эти женские лопаты,
как сквозь шпицрутены, иду.
У меня есть всегда ощущение неловкости, когда я прохожу мимо людей физического труда. Я утешаю себя тем, что я тоже, в общем, довольно много занимаюсь и занимался в жизни, в армии в частности, всяким ненужным и обременительным трудом, на той же даче. Да и вообще, понимаете… Ну да, перед людьми физического труда я всегда испытываю определённую вину — комплекс неполноценности. Я как-то Кушнера спросил, есть ли у него такое. Он сказал: «А у меня зато ненормированный рабочий день. Я работаю не восемь часов в день, а каждый день и круглосуточно. Я думаю. Я что-то пытаюсь делать. У меня нет выходных». Другие люди тоже мне говорили, что в конце концов тут чувство вины надо испытывать (испытывать его надо), только не нужно считать, что оно объективно. Оно полезно само по себе. Как амбра у кашалота — это тоже может быть признаком болезни. Испытывать его надо, а верить, доверять ему не следует. Интеллигенция всегда испытывает чувство вины перед народом, без этого она впадёт в самодовольство. Но доверять этому чувству совершенно не надо.
«Прокомментируйте информацию о перелёте Гесса. Больше в этом прагматизма или мистики? Гесс умер последним из всех нацистов. Зачем он совершил перелёт в Великобританию?» Я считаю это одной из величайших тайн XX века и не знаю, почему он это сделал. В то, что он это сделал без ведома нацистского руководства, я не верю. Мне кажется, что это была какая-то операция, какой-то заброс.
«Видели ли вы фильм «Новейший завет»? Многие хвалят». Мне не понравилось. Мне показалось, что это недостаточно радикально, недостаточно смешно и недостаточно гуманно, хотя и есть некоторые там замечательные прорывы.
Спасибо за добрые слова…
«Что вы думаете о поэте Алексее Хвостенко?» Поэзия его мне не нравится. «Верпа» — хорошая книжка, она трогательная очень, но мне это как стихи не нравится. Мне нравятся его песни. Он был такой соловей, птица певчая, гениальный музыкант.
«Как вы относитесь к творчеству Гайто Газданова?» Очень сложная тема. Пожалуй, сделаем когда-то о нём лекцию. Понимаете, человек без почвы, без родины, человек, сделавший из этого главный сюжет своей литературы… Даже у Набокова почвы больше, а Газданов абсолютно в какой-то пустоте висит. И стиль такой же — предельно сухой. И зверства очень много, жестокости. А что противопоставить этому зверству, он не понимает.