.
В связи с этим Положение предусматривало, что по смерти Крылова Министерство народного просвещения будет предоставлять две из трех стипендий детям чиновников Министерства финансов.
Первые крыловские воспитанники – мальчики около 13 лет от роду – начали обучение в 1839/40 учебном году. Во 2-ю гимназию Крылов определил Федора Оома, своего крестника; это был еще в младенчестве оставшийся без отца сын его давней приятельницы, воспитанницы Олениных А.Ф. Фурман. В 3-й гимназии его стипендиатом стал сын дворянина Черниговской губернии Степан Кобеляцкий – круглый сирота, о котором заботилась тетка. Наконец, в Ларинской гимназии Крылов принял под свое попечение некоего Ивана Мазурова, сына титулярного советника[199].
Благодаря положенному в ее основу значительному капиталу Крыловская стипендия продолжала существовать еще в 1880-х гг.
Крыловский юбилей 1838 года сыграл весьма важную роль в формировании юбилейной культуры в России. Благодаря ему заимствованная традиция, изначально практиковавшаяся только одной корпорацией – врачами, была переосмыслена как общеприменимая и подхвачена другими профессиональными группами.
Первыми примеру врачей и литераторов последовали военные. Уже 12 октября 1838 г. с высочайшего разрешения в зале Второго кадетского корпуса состоялось празднование 50-летия службы в офицерских чинах военного педагога генерал-лейтенанта К.Ф. Клингенберга. На торжественном обеде присутствовали весь высший генералитет и государственные сановники. Многолетнему наставнику русского офицерства была поднесена драгоценная ваза из чистого золота на золотом же постаменте, изготовленная на средства, собранные по подписке; от имени государя он был осыпан наградами и милостями. А два дня спустя в Павловском кадетском корпусе состоялся второй обед в его честь, на сей раз с участием кадет; на этом обеде лично присутствовал великий князь Михаил Павлович, главный начальник военно-учебных заведений[200].
Этому празднику, описанному в газетах, П.А. Плетнев посвятил статью в «Современнике», поставив торжество в честь Клингенберга в один ряд с отпразднованными в том же году юбилеями Крылова и лейб-медика Буша. Резюмируя складывающуюся на глазах традицию, Плетнев отмечал:
В этих торжественных изъявлениях любви, уважения и благодарности стольких лиц перед одним частным человеком есть много отрадного и поучительного для сердца. Жизнь честного, полезного и отличного гражданина, на каком бы поприще он ни действовал, привлекает всеобщую признательность[201].
21 января 1839 г., так же при стечении высоких гостей, в зале Морского кадетского корпуса обедом на 400 персон был отпразднован юбилей службы выдающегося мореплавателя, ученого, директора Морского корпуса вице-адмирала И.Ф. Крузенштерна, в 1803–1806 гг. возглавлявшего первую русскую кругосветную экспедицию. Церемониал этого праздника, равно как и юбилея Клингенберга, практически не отличался от крыловского торжества – с поправкой на военную стилистику. В честь мореплавателя была выбита и памятная медаль, которую, впрочем, как и в случае с Крыловым, не успели изготовить непосредственно к празднику[202]. Тот же Петров исполнил в честь юбиляра куплеты, в качестве автора которых неожиданно выступил Булгарин:
Вот он! – Наш первый мореход!
Его честит днесь Русский Флот![203]
Тем не менее в военной корпорации подобная форма празднования юбилеев не утвердилась. Характерно, что 50-летние юбилеи службы в офицерских чинах министра двора П.М. Волконского и председателя Государственного совета и Комитета министров И.В. Васильчикова, пришедшиеся на 1 января 1843 г., не были отмечены ни торжественными обедами, ни подписками, ни поднесением ценных подарков. Николай I, по словам Корфа, не дал на это разрешения, «отозвавшись, что такими пирами праздновали доныне у нас юбилеи только докторов и профессоров»[204]. Так император подчеркнул общественный характер заслуг врачей и ученых (включая педагогов) и отделил от них чисто военных и государственных деятелей, право оценивать заслуги, которых оставил за собой. Вследствие этого юбилейные торжества в честь обоих сановников, утратив какие-либо признаки общественного чествования, свелись к церемониальным поздравлениям с личным участием государя. Тем, что военный юбилей был сведен к сугубо служебному чествованию, объяснялось и отсутствие в подобных случаях[205] благотворительного компонента: торжественное празднование не сопровождалось учреждением каких-либо капиталов, предназначенных для премий, стипендий, книгоиздания и т. п.
В том же 1843 г. состоялись первые юбилейные чествования лиц, состоявших на гражданской службе. 12 января Академия наук особым заседанием отметила «полуюбилей» – 25-летие президентства С.С. Уварова[206], а 23 мая Санкт-Петербургский монетный двор отпраздновал 50-летие горной службы и 40-летие пребывания в должности директора генерал-майора Е.И. Эллерса. В том и другом случае в честь юбиляров были отчеканены памятные медали. Разумеется, продолжали установившимся порядком праздновать юбилеи своих коллег и врачи[207].
Что же касается юбилейных чествований писателей и художников, то крыловский праздник долго оставался уникальным. Только 16 апреля 1848 г. Академия художеств торжественно, но при закрытых дверях отметила 50-летие художественной деятельности живописца и педагога В.К. Шебуева[208], а собственно литературного юбилея пришлось ждать еще дольше.
Подобный праздник должен был состояться в 1847 г., когда исполнялось 50 лет литературной деятельности В.А. Жуковского. Высочайшее разрешение было получено, и подготовка к юбилею в Петербурге уже велась Министерством народного просвещения совместно с друзьями поэта. Помимо праздника как такового предполагалось объявить подписку для сбора средств на учреждение именной стипендии на словесном отделении Петербургского университета. В Москве Шевырев замышлял приветствовать Жуковского неофициальным праздником. Однако ввиду того, что юбиляр, живший за границей, не смог прибыть в Россию, задуманные торжества отменили[209].
Только 29 января 1849 г. взамен официального юбилея состоялось скромное домашнее празднование дня рождения поэта. Дата была некруглой, Жуковскому исполнилось 66 лет, и он по-прежнему находился в Германии, так что праздник прошел без него. На петербургской квартире П.А. Вяземского собрались немногие литераторы, родственники, старые друзья и знакомцы поэта, включая Д.Н. Блудова, Мих. Ю. Виельгорского, М.И. Глинку, Ф.Ф. Вигеля и вдову Пушкина Н.Н. Ланскую. К ним присоединился воспитанник Жуковского – наследник престола великий князь Александр Николаевич. Ни специальных подарков, ни наград к этому дню приготовлено не было, однако отсутствующего виновника торжества приветствовали стихами и написанными в его честь куплетами – как на настоящем юбилее. Публикацией этих текстов и краткого сообщения о домашнем праздновании дня рождения Жуковского и ограничился резонанс этого события в прессе[210].
Фактически вторым официальным писательским юбилеем в России после юбилея Крылова стало празднование 50-летия литературной деятельности Н.И. Греча, состоявшееся 27 декабря 1854 г.[211] Несмотря на великолепие обеда, устроенного в помещении 1-го кадетского корпуса, и старания организаторов праздника, он обернулся скандалом. В отличие от крыловского юбилея, который был поддержан и властями, и образованным обществом, претензию Греча на аналогичное чествование литературное сообщество встретило в штыки. Все крупные писатели проигнорировали праздник; более того, некоторые откликнулись на него ироническими, гневными и язвительными комментариями. В такой атмосфере юбиляр не получил и официальной поддержки: он не был удостоен никакой награды, государственных сановников среди гостей тоже не оказалось. В довершение унижения Академия наук, невзирая на его звание члена-корреспондента, проигнорировала юбилей Греча, зато спустя всего два дня на своем торжественном годовом заседании 29 декабря спонтанно, без подготовки устроила чествование филолога А.Х. Востокова в связи с 50-летием его ученой деятельности[212].
Медленнее всего практика празднования профессиональных юбилеев проникала в церковь. Если в западноевропейской традиции, вне зависимости от конфессии, еще со времен Средневековья было принято отмечать юбилей рукоположения священнослужителей, то в России первым подобным событием, отпразднованным публично и сопровождавшимся высочайшими наградами и разного рода чествованиями, стало 50-летие архиерейской хиротонии митрополита Московского Филарета 5 августа 1867 г.[213]
«К сожалению, литературные юбилеи совершаются у нас редко. Смерть перебегает им дорогу», – печально заметил П.А. Вяземский 2 марта 1861 г. в речи на многолюдном банкете в Академии наук., посвященном 50-летию его собственной литературной деятельности[214]. Однако редкость юбилеев (не только литературных) на протяжении первого тридцатилетия существования этой традиции в России объяснялась скорее не недостатком долгожителей, но главным образом тем, что юбилейная сфера жестко контролировалась государством, и официального чествования мог быть удостоен лишь деятель, обладавший безупречной, с точки зрения властей, политической репутацией.