Не оставляла Смелову и мысль о литературном заработке. В 1900 и 1903 гг. она опубликовала две небольшие статьи в журнале «Техническое образование»[316]. Однако гораздо больше хотелось ей попробовать себя в переводе беллетристики.
Чтобы не терять здесь времени даром, хочу основательнее изучить шведский язык. Мне посоветовали заняться переводами со шведского, и я принимаюсь за очерки самого талантливого современного финского писателя Aho[317]. Автор дал мне свое согласие. Если справлюсь, то думаю предложить их в «Русское Богатство» Короленко[318]. Он симпатизирует Финляндии и, быть может, поместит у себя очерки, знакомящие с финской жизнью и нравами. (28 января 1900 г.)
Побывала я у Батюшкова[319] (что, впрочем, Вам, быть может, уже известно), и он произвел на меня самое приятное впечатление. Он был так любезен, что взялся попробовать пристроить мои переводы куда-нибудь, но, думается мне, едва ли оно удастся. Я имела в виду перевести ряд этих «spånor», по крайней мере одну книжку; взятые же отдельно несколько мелких очерков не представляют интереса[320]. Не говорил ли Вам Батюшков своего мнения? (3 октября 1900 г.)
Понемногу знакомлюсь с финской и шведской литературой и наметила кое-что для перевода. Кстати, кажется, мои грустные предположения относительно переводов, данных Батюшк‹ову›, оправдываются, и я думаю, не написать ли и не избавить ли его от напрасных хлопот с ними? (31 октября 1900 г.)
В дальнейшем Смелова, по-видимому, прекратила свои опыты в переводе финляндской беллетристики; произведения Ю. Ахо неоднократно переводились на русский язык и печатались с 1895 г. в журналах «Вестник иностранной литературы», «Русская мысль» и др., а также отдельными изданиями в переводах с финского В.Э. Фирсова, М.К. Аргамаковой, И.М. Питкенена; публикации переводов произведений Ю. Ахо, выполненных Е.Б. Смеловой, не обнаружены.
Жизнь Смеловой в Гельсингфорсе была наполнена в основном работой; политикой она интересовалась в минимальной степени, по крайней мере обсуждать ее в письмах к Радлову избегала; на развлечения, по-видимому, не хватало ни времени, ни денег. Круг ее общения был весьма ограничен. За весь период переписки (с 1899 по 1918 г.) упомянуто всего несколько человек, отношения с которыми были бы собственно дружескими, а не деловыми.
Что сказать Вам о своих новых гельсингфорсских впечатлениях? – Политические новости Вы знаете из газет, да я и мало вхожу здесь в политику. Так много толков и слухов противоречивых и часто вздорных, что теряешь охоту их слушать. Манд‹е›л‹ьштам› ушел с головой в политику, но его суждения не внушают большого доверия: он бранит без разбора все и вся. (28 января 1900 г.)
Кружок моих знакомых несколько расширился: я встретила здесь «русскую» студентку-медичку. Русского в ней лишь то, что она говорит по-русски и воспитывалась в Петербурге в Анненской Школе[321]; родом же она из Остзейских провинций. Она уже 7 лет здесь и скоро кончает. ‹…›
Что сказать Вам более интересного, чем мелочи моей жизни? Живу по-прежнему так замкнуто – тем более что отношения все еще весьма обостренные, – что мало слежу за интересами дня. Побывала лишь на выставке «свободного искусства», устроенной в подражание новейшим французским художникам; претензий и у финнов-художников масса, но исполнение столь печально, что нередко вызывает смех публики[322]. (31 октября 1900 г.)
Дважды Смелова пользовалась возможностью рекомендовать своих знакомых Радлову.
Глубокоуважаемый Эрнест Львович, по обыкновению обращаюсь к Вам с просьбою. Не можете ли оказать содействие капитану В. Хумбле[323], моему знакомому, здешнему литератору и журналисту? Он затевает издать одну свою книгу на русском языке, но не имеет связей в Петербурге в литературных и издательских кружках. Не будете ли так любезны указать ему, куда и как обратиться. Он – порядочная личность, можете рекомендовать его спокойно. (5 июля 1907 г.)
Здесь мне пришлось познакомиться с одним слушателем местного университета – русским, много путешествовавшим по Дальнему Востоку. Он думает посвятить себя педагогической деятельности и в бытность свою в Японии специально изучал постановку там народного образования. У него собран и почти обработан матерьял по истории развития и по современному положению школьного дела; японские источники, которыми он пользовался, доступны немногим. Имеет ли подобная статья интерес для Вашего журнала? Если да, то не разрешите ли ему обратиться лично к Вам?[324] (29 апреля 1909 г.)
Смелова регулярно виделась с И.Е. Мандельштамом, который, зная о том, что она переписывается с Э.Л. Радловым и бывает у него во время поездок в Петербург, иногда передавал приветы или пользовался оказией, чтобы сообщить какие-то известия.
В декабре 1900 г. И.Е. Мандельштам приезжал в Петербург с рукописью своей работы о стиле Гоголя и встретился с А.Н. Веселовским, Ф. Д. Батюшковым и, вероятно, Э.Л. Радловым, предлагая ее для напечатания в «Известиях Отделения русского языка и словесности Академии наук» или ЖМНП. Однако переговоры не увенчались успехом (характерен отзыв Батюшкова в письме Радлову: «‹…› хотя такая статья в общем желательна, но автор умудрился ‹…› разогнать на 25 печатных листов!»)[325]; дальнейшей судьбой своей работы Мандельштам решил заняться сам. 15 июня 1901 г. Смелова писала Радлову (возможно, по прямой или косвенной просьбе Мандельштама): «Кстати о Манд‹е›л‹ьштаме›: он сам издает теперь статью о Гоголе; ту ли именно, что привозил Вам, или в переработке – не знаю». Исследование И.Е. Мандельштама о Гоголе вышло в Гельсингфорсе в 1902 г.[326]
Косвенно причастна оказалась Смелова и к судьбе последней работы И.Е. Мандельштама – его статьи «Мысли о влиянии Петра В‹еликого› на развитие русского литературного языка». Статья, задуманная еще в начале 1903 г., была написана и выслана Э.Л. Радлову в конце июня 1908 г. – с предупреждением о том, что Мандельштам собирается взять годовой отпуск в университете и уехать в Киев, и просьбой как можно скорее прислать корректуру, чтобы он смог поработать с ней до отъезда[327]. Готовясь к отъезду, Мандельштам освободил свою городскую квартиру и переехал в гостиницу, а корреспонденцию просил адресовать в библиотеку, что и стало причиной недоразумения. 4/22 сентября 1908 г. он писал Радлову:
Пакет был доставлен в университет‹скую› библиотеку (русск‹ий› отдел), и я получил его только сейчас. Вследствие происходившего там ремонта и отъезда библиотекаря (г. Игельстрома) служитель свалил все посылки в кучу, где пролежала и моя корректура с 11 авг‹уста›. Вы представите себе, как я горюю, и потому, что статья должна остаться ненапечатанной до след‹ующего› года (безграмотность языка документов требует поверки с оригиналами), так как уезжаю сегодня, и еще больше потому, что я наделал Вам хлопот и на любезность отвечаю почти что неприличием. Но я виноват без вины. ‹…› Г. Игельстром негодует и сердится на служителя; но служитель не сумел разобраться в деле: казенный пакет без адреса моей квартиры[328].
Не названным по имени «служителем» была Е.Б. Смелова. 17 ноября 1908 г. она писала Радлову:
Должна я покаяться перед Вами, что не исполнила одного из поручений Иос‹ифа› Ем‹ельяновича› Манд‹е›л‹ьштама›, относящегося до Вас. Дело идет о статье его для Вашего журнала. Корректура ее пролежала по ошибке в нашей библиотеке, и Манд‹е›л‹ьштам› получил ее в самый день своего выезда в Россию. Старик был в большом горе, что не мог заняться ею, и пришлось отложить печатание статьи. Обо всем этом – судя по его словам – он писал Вам, но почему-то желал, чтобы и я в письме к Вам о том упомянула. Надеюсь, что мое запоздание в этом случае не имело какого-либо значения.
Однако вынужденный простой заставил Мандельштама пересмотреть свою работу, и вскоре он сокрушался уже не из-за задержки с печатанием. 4 апреля 1909 г. он писал Э.Л. Радлову, что «статья не может быть напечатана теперь», и просил отпечатать ему (в качестве «частного заказа», по его выражению) 2–3 экземпляра набранного текста и если невозможно подождать до осени, то рассыпать набор[329]. После этого связь Мандельштама с Радловым, по-видимому, прервалась, и последний стал беспокоиться. 25 августа 1909 г. Смелова писала Радлову:
Вы спрашивали об Иосифе Емельяновиче. Все лето никто (я подразумеваю общих знакомых и состав нашей библиотеки) его не видел. Быть может, Вы желали бы что-либо передать ему через меня. Я, вероятно, в скором времени увижу его, так как 15-го н. ст. начинаются лекции в университете. ‹…›
P. S. Только что запечатала письмо, как явился Манд‹е›л‹ьштам›. Он писал Вам с дачи, прося разобрать набор, потому что статья ему не нравится и он намерен совершенно ее переработать. Он взял Ваш дачный адрес и собирается писать Вам.
Действительно, уже на следующий день Мандельштам отправил Радлову письмо, в котором писал: «Вчера мне сообщила г-жа Смелова, что Вы моих писем не получили». Далее он повторил свои просьбы и завершил категорически: «Я писал Вам, что статья моя не нравится мне: нужно все перестроить, дополнить, после того как я ознакомлюсь с новым материалом»