изилась. То есть мы вынуждены заключить что в космосе действуют физические законы, не известные на Земле. В этом случае нам придется внести значительные коррективы в план нашего путешествия. Поэтому исследование этого феномена мне представляется целесообразным.
— Я нахожу второе объяснение более вероятным, — сказал, поразмыслив, доктор Бломак. — Если бы наша скорость внезапно увеличилась, мы неизбежно почувствовали бы ускорение — меж тем ни мы, ни приборы не зафиксировали подобного скачка.
— Итак, вы считаете, что мы должны пересмотреть программу исследований? — поинтересовался капитан.
— Мы обязательно должны тормозить? — настаивала Мади.
— Думаю, мы должны применить аварийное торможение, — предложил Фредер.
Ко Сахито, повернувшись к доктору Бломаку, пояснил:
— Согласно программе, нам понадобится около трех месяцев для того, чтобы затормозить. Но в случае аварийного торможения этот промежуток сокращается до четырех недель. Однако что это нам даст? Придется снова укладываться в гибернационный сон, но боюсь, от любопытства со мной может приключится бессонница.
Обсуждение затянулось, но никаких решений принято не было. Ученые продолжали наблюдение феномена, техники проводили тестирование всех систем корабля. Ко Сахито и доктор Бломак сели за компьютер и попытались составить математическую модель феномена. Ласли и Фредер при любой возможности приходили на мостик, чтобы посмотреть на таинственное жемчужно-серое пятно. Впервые за время полета они почувствовали, что не зря оправились в экспедицию. Ласло негодовал на ученых, ему казалось, что они страшно неповоротливы, ему не терпелось узнать разгадку. Фредеру в голову пришла другая мысль:
— Знаешь, что это значит? Что это может означать? Возможно, мы доберемся до цели раньше, чем рассчитывали.
Ласло в восторге хлопнул приятеля по плечу:
— Эх парень, твои бы слова да Богу в уши!
Курт тоже пришел на мостик, но отправился к другому экрану, отделенному от навигационного помещения панелью. Ему хотелось подумать обо всем случившемся в одиночестве. Только в последний момент он заметил, что место уже занято: у экрана стояла Верена.
Курт остановился в нерешительности. Общество Верены не было ему неприятно, наоборот, она нравилась ему гораздо больше, чем две другие женщины — Мади и Анна. Но он не был уверен, захочет ли сама Верена, чтобы он составил ей компанию.
В другой ситуации общество, состоящее из восьми мужчин и трех женщин было бы обречено на раздоры и соперничество. Но благодаря флегматичному характеру участников экспедиции, а также регулярным дозам легких транквилизаторов, на женщин здесь смотрели исключительно как на коллег по работе. Однако ни Курт, ни Верена не были прирожденными флегматиками. Разумеется, они не собирались афишировать свои симпатии и антипатии, да у них и не было такой возможности, но ни одна женщина не может не заметить вспыхнувший в глазах мужчины интерес, и ни одна женщина не сможет остаться к нему равнодушной. Почти против их воли между ними завязался обычный в таких ситуациях безмолвный диалог: «Я вижу, что я тебе нравлюсь, сделай попытку, возможно, я тебя не оттолкну».
Курт предполагал, что Верена не против близкого знакомства, и все же не мог решиться. Он был не из тех мужчин, которые готовы перешагнуть через все правила и обычаи, если речь идет о женщине. Хотя, когда речь шла об участии в экспедиции, решимости ему было не занимать. Размышляя об этом, Курт переминался с ноги на ногу, и тут Верена неожиданно обернулась.
— Простите, — сказал он, покраснев. — Я не знал, что здесь есть еще кто-то. Я хотел…
— Я все думаю об этой радуге, — отозвалась Верна, как будто не заметив его смущения. — Я так любила радуги еще на Земле! Они всегда казались мне воротами в какой-то иной мир. А здесь… здесь и так все по-другому. Куда приведут нас эти ворота?
— Не знаю, — пожал плечами Курт. — Земная радуга — это всего лишь иллюзия. Игра света в каплях воды.
Верена засмеялась:
— И ты думаешь, для всего можно найти такое простое объяснение? А что если объяснение окажется слишком сложным для нас? А если нам предстоит узнать что-то невероятное, что полностью перевернет наши представления о мире?
И снова Курт не знал, что ответить. В глубине души он понимал, что имеет в виду Верена, но предпочел сделать вид, будто не понимает.
— Строго говоря, перед нами тот же спектр, который можно получить с помощью простейшей призмы, — сказал он. — Ну не совсем такой же, но принцип остается тем же. На Земле если ты погонишься за радугой, она растает в воздухе. В космосе же нам достаточно снизить скорость, и иллюзия исчезнет.
— А если мы не будем снижать скорость, что тогда? — с улыбкой возразила Верена. — Возможно, мы сумеем найти вход в ту страну, где уже не действуют привычные физические законы.
Курт промолчал. Он лишь подошел ближе к Верене и остановился, глядя на серое пятно, которое в полном соответствии со словами девушки решительно нарушало все, известные ему физические законы. На мостике было темно, лишь разноцветные полосы звездной радуги озаряли пол, стены, лица людей. Оба так погрузились в свои мысли, что невольно вздрогнули, когда репродуктор на стене внезапно ожил и сообщил, что вся команда должна собраться в зале для заседаний.
В центре одной из палуб корабля находилась кают-компания — большое помещение, где члены команды обычно собирались в свободное время или для проведения совещаний. Вся мебель была укреплена на стенах, чтобы не занимать много места, но при необходимости всегда можно было снять со стен несколько столов и стульев и расположить их так, как было удобно в данный момент.
На этот раз поставили только один стол — для капитана и доктора Бломака, остальные члены команды уселись перед ними полукругом. Капитан отметил в протоколе корабельного компьютера дату и время начала заседания, затем предоставил слово доктору Бломаку. Однако тот покачал головой:
— Думаю будет лучше, если я выступлю в конце. Я не хотел бы сейчас высказывать предположений, я лишь попытаюсь сделать некоторые выводы. Сейчас я скажу только, что мы провели тщательное тестирование всех систем жизнеобеспечения корабля и не обнаружили ни малейших сбоев. Иначе дело обстоит с навигационными приборами. Но об этот лучше рассказать вам, капитан.
Капитан Йоргенсон едва заметно кивнул и начал говорить, почти не разжимая губ. Лицо его при этом оставалось бесстрастным и отрешенным, как будто он рассказывал о совершенно посторонних вещах, которые ни в коей мере не касались ни его, ни прочих людей, собравшихся в этом зале.
— Вы, разумеется, помните, как мы определяем наше положение в пространстве. Привязка к пульсарам, параллакс и так далее. Так вот, согласно приборам, мы по-прежнему находимся на линии Солнце — Альфа Центавра. Направление также верно — Солнце по-прежнему находится у нас за кормой. А вот впереди… Впереди мы не можем ничего обнаружить. И тем не менее если приборы не лгут, мы рано или поздно должны прибыть к Альфа Центавра.
— Мы «должны» прилететь? Кому это мы должны? — прервал его Ласло. — Мы прилетим или нет?
— Я верю тому, что вижу, — спокойно ответил капитан. — В данный момент я не вижу Альфы Центавра, и поэтому ничего не могу сказать.
— Могу ли я добавить пару слов? — доктор Ко Сахито с улыбкой поклонился капитану и доктору Бломаку и, дождавшись их ответных кивков, продолжил: — Обычно я не люблю теоретизировать, но в данном случае… Все, что вы сказали, было бы верно, если бы мы находились поблизости от Земли. Однако мы в космическом пространстве. На экранах мы видим узор точек, которые называем звездами. И сама наша цель — это всего лишь точка в мировом пространстве. Можем ли мы быть уверены в наших методах определения координат? Навигация в Солнечной системе отличается от навигации в океане, а навигация в Галактике отличается от навигации в Солнечной системе. Мне кажется было бы большой ошибкой экстраполировать знания, полученные в пределах нашей родной системы, на всю Вселенную.
Капитан задумчиво покачал головой и сказал:
— То, что вы говорите представляется мне чрезвычайно отвлеченными рассуждениями, далекими от наших реальных проблем. У меня не вызывает сомнений, что мы летим в нужном направлении, и у нас есть все шансы достигнуть цели.
Ко Сахито вежливо улыбнулся:
— Капитан, вы наверняка согласитесь, что в данный момент мы летим вслепую. Теория, которой вы руководствуетесь, определяя координаты нашего корабля и местонахождение цели, — это все лишь теория. Если мы достигнем Альфы Центавра, эта теория подтвердится. Если же нет…
И он развел руками.
— Ко Сахито прав, — неожиданно сказал доктор Бломак. — Мы определяли скорость корабля с помощью трех различных методов и получили три различных результата. Согласно первому методу, наша скорость сейчас составляет 50 000 километров в час. Согласно второму — 200 километров в час. Если же верить третьему методу, мы давно преодолели световой барьер.
Он, как и японец, развел руками и замолчал, внимательно вглядываясь в лица собравшихся.
Они оставались спокойными, лишь Ласло привстал со своего кресла, да Фредер щелкнул пальцами. Курт взглянул на Верену и с удивлением обнаружил, что она с трудом сдерживает смех.
— Но что же это значит? Нам угрожает опасность? — спросила наконец Мади Корко.
— По-моему, пока все чувствуют себя превосходно, — оборвал ее капитан. — Не надо бессмысленной паники!
Но Мади не так-то просто было остановить:
— Мы не знаем, где мы! Скажите прямо, мы заблудились?
Один из техников рассмеялся, но смех прозвучал скорее нервозно, чем весело.
Все начали переговариваться. Разумно ли будет продолжать полет? А если нет, то что же делать? Тормозить и поворачивать назад? Стоит ли запрашивать инструкции с Земли, если ответа придется ждать несколько недель? Кто знает, что может случится за эти несколько недель! А может, оставить корабль в покое и просто посмотреть, что будет дальше?