– Мы пока ещё живые, мой генерал, но это благодаря чуду и божьей помощи, – отвечали ему сквозь помехи, такие же густые, как окружавшие солдат заросли.
– Что вы имеете в виду? Где вы находитесь?
– Мы почти на полпути к Каобангу, мой генерал.
– Вы не прошли и пятой части из положенных двухсот километров, – с холодной яростью отмечал тогда Валюи.
– Не прошли, мой генерал, – подтверждал голос сквозь тернии помех. – Но здесь нет той дороги, о которой Вы говорили.
– Потрудитесь объяснить.
– Мы только и делаем, что расчищаем тяжёлой техникой завалы и сооружаем понтоны у взорванных мостов. Кроме того наш авангард обстреливают каждые полчаса, и мы несём потери.
– Почему авангард не расчистит себе путь раз и навсегда?
– Мы пытаемся, мой генерал, мы заливаем джунгли огнём, но лишь тратим снаряды и пули впустую. Потом мы не находим ни одного трупа, ни одной капли крови. Мы палим по зарослям вслепую. Они исчезают, как фантомы, но ровно через полчаса вновь начинают нас обстреливать.
Валлюи призадумался. Он никак не мог взять в толк, что именно там происходит, что идёт не так. Южная группировка непостижимым образом застряла на двое суток из-за паводка. Может быть здесь замешано колдовство, вроде вуду? Некоторые тонтон-макуты из Легиона, ребята с Гаити, рассказывали его офицерам нечто подобное, но Валлюи никогда в это не верил….
Когда Хошимин, задрав голову ошарашенно наблюдал за парашютным полётом первых десантников, показавшихся в небе над Бак-Каном, Зиапу больше всего хотелось провалиться под землю из-за того, что он не удосужился защитить штаб хотя бы одной захудалой зениткой. Через минуту он так и сделал – подобно Фантомасам они скользнули вместе с Хошимином в специальные колодцы, плотно закупорив их люками из утоптанной земли и дёрна. Много горьких мыслей пронеслось через их головы пока французские десантники бегали над их головами, возбуждённо крича, что «они должны быть где-то здесь!».
На следующий день, сидя в любимой пещере Зиапа под водопадом, Хошимин горестно спросил его:
– До каких пор, младший брат, мы будем скрываться с тобой и прятаться в родных же краях?
– Недолго, старший брат, обещаю Вам, ведь мы уже достойно вступили в бой. Дайте мне немного времени на то, чтобы собрать Армию, – ответил Зиап. – И тогда мы обрушим на французов всю мощь народного гнева.
Сквозь прозрачные потоки воды, низвергавшейся со скал над головой, они созерцали, как усталые партизаны выбираются из тоннелей и разбредаются по своим пещерам, кто чистить оружие, кто писать письма, кто просто спать. Это были отборные бойцы, зарекомендовавшие себя в боях столичного полка, которые повели за собой новобранцев в неравную схватку с силами Валлюи.
Сохранив свои силы в этот раз, товарищ Зиап, благодаря успехам и пропаганде примером, смог многократно приумножить их. Он уже как бы исчислял копейки рублями. Тогда же Зиап начал формирование полноценной Рабоче-крестьянской армии, разделив повстанческие силы на тридцать батальонов и сформировав из них двенадцать полков. Он предупредил народного вождя, что победа будет нелёгкой и прольются потоки крови. Вождь понимающе кивнул.
6.
Как бы там ни было, а у нас начались летние каникулы! Это были самые долгие каникулы в году. Можно было месяцы напролёт купаться, загорать, играть в пинг-понг и танцевать фокстрот по вечерам. В последний день учёбы наш хор мальчиков отправили на Центральную радиостанцию Сайгона. Поскольку в том же году нас приняли в «скуты», то есть в бойскауты, мы должны были явиться на мероприятие в униформах. Мы шли по улицам организованной, стройной колонной во французских беретах, чёрных матросских куртках и шортах, белых гольфах и начищенных коричневых ботинках, со старательно повязанными чёрными фулярами на шеях, и с обязательными лотарингскими крестами, нашитыми на рукавах. Потом нас транслировали в прямом эфире. Мы пели «Марсельезу». Каждый из нас придавал своё особое значение торжественным словам гимна. Лично я вкладывал всю душу в эту славную песню о борьбе против кровавых знамён тирании. Когда я вернулся домой, дядя Нам на кухне уже переключился с официальной радиостанции и тайком слушал партизанскую волну «Голос Вьетнама». «Нет ничего дороже свободы и независимости!», глухо вещал Хошимин из сырых пещер далёкого и сумрачного Вьетбака, «Наша война – это война тигра со слоном, помните? Притаившийся в джунглях тигр продолжает истощать и терзать грузного и неповоротливого слона своими молниеносными нападениями». Тигр и слон готовились к решающей схватке. Инертные массы постепенно начинали приходить в движение. Дядя Нам обернулся и, увидев меня, сказал мне идти помогать сестре готовить передачку со съестным и лекарствами для моих отчима и матери – вечером придёт связной, и я могу передать ему записку. Что я мог написать своей матери в партизанские джунгли – чтобы она забрала меня к себе?
Французское командование тогда объявило негласную охоту на дядюшку Хо и даже назначило баснословную цену за его голову, равно как и за головы других его сподвижников, входивших в состав ЦК партии и правительства ДРВ. Генералы продолжили регулярно высаживать многочисленный десант в Танчао, тщательно, сантиметр за сантиметром, прочёсывавший лесистые горные массивы, но неуловимый враг всякий раз ускользал и растворялся в чащобах, среди непролазных зарослей, под землёй, под водой, на деревьях, ловко избегая неравного прямого столкновения. Партизаны умело пользовались климатическими и сезонными переменами, разливами рек, естественными преимуществами местных гор, и батальоны французских десантников, охотившихся на эти неуловимые привидения, то и дело внезапно попадали в засады, где их безжалостно и хладнокровно уничтожали под корень. Неся большие потери, колониальным войскам всякий раз приходилось отступать к укреплённому Ханою. В итоге, через пару лет они были вынуждены практически полностью перейти к оборонительным действиям.
Лишь в сезон сбора урожаев между противоборствующими сторонами в дельте Красной реки то и дело вновь вспыхивали яростные бои за рис. Вот тогда-то французы и решили превратить эту войну в гражданскую, вызвали из Гонконга гражданина Бао Дая, наделили его «президентскими» полномочиями и снабдили собственной «национальной армией», которой было позволено «охранять» мирные районы, то бишь злоупотреблять силой оружия и беспрепятственно мародёрствовать в них, в то время как на всех боевых направлениях продолжали концентрироваться силы Экспедиционного корпуса. Интересно, что одним из виднейших генералов «национальной армии» стал бывший лидер «Комитета налётчиков» Бай Вьен, вконец рассорившийся с местной коммунистической верхушкой, возглавляемой, как и прежде, предателем Чаном. Ближе к концу войны французы даже произвели бывшего пирата в кавалеры Ордена Почётного легиона. Банда Бай Вьена начала сеять ужас среди местного населения бедных районов: они безнаказанно нападали на частный бизнес, магазины, насиловали женщин. Что там говорить, они нападали даже на французов, отбирая у них оружие, из которого потом убивали коммунистов. Отпор бандитам и французским солдатам в то время могли дать лишь вооружённые формирования «Одноглазого», генерал-лейтенанта Биня Нгуена. Они скрывались на болотах под Сайгоном и регулярно устраивали засады и вылазки в Сайгон, ликвидируя вражеских солдат и пиратов, завладевая их оружием. «Одноглазый» командовал четырьмя из семи партизанских зон Кошиншины, Южного Вьетнама. Когда каратели пытались устраивать облавы среди болот и озёр Долины джонок, немногочисленные партизанские отряды ныряли под воду в камышовых зарослях и часами скрывались там, дыша сквозь полые трубочки из тростника.
Колониальные власти, признав Южный Вьетнам, Лаос и Камбоджу, как «независимые» государства Французского союза, приступили к постепенной реализации имперских планов де Голля. За собой французская администрация оставила и внешнеполитические дела и сношения новообразованных «государств» Индокитайской федерации. Кроме Франции эти потешные, марионеточные образования признала только одна страна – США Трумэна. Американский истеблишмент тогда уже осознал, что, разделив Европу со Сталиным, не хочет уступать социалистическому лагерю ни пяди земли в пробуждающейся Азии, в которой он видел громадный потенциал экономического развития. Американцы полным ходом готовились к прямой военной интервенции в Корее. В то же время, в огромной соседней стране, в Китае, Народная освободительная армия Мао Цзэдуна, союзника Хошимина, окончательно выбила правые, националистические силы на Тайвань, и прочно взяла национальный суверенитет в свои руки, объявив Поднебесную Народной республикой. Таким образом, партизаны Вьетминя неожиданно получили надёжный канал бесперебойных поставок вооружения, продовольствия и медикаментов из СССР.
Генерал Зиап поставил перед собой задачу сформировать пять дивизий, по десять тысяч пехотинцев каждая, до окончания сезона дождей. В его видении уже вырисовывались контуры будущей полноценной Рабоче-крестьянской армии Вьетнама. С каждой новой победой эта задача становилась всё проще, потому что каждая новая победа приводила к нему всё новые и новые слои инертных масс. Если в начале с ним был лишь его авангард, беззаветно преданная и идеологически убеждённая гвардия пролетариата, то после каждой новой победы его армию пополняли все те, кто прежде колебался, сомневался, боялся; все те, кто вдруг почувствовал, что близится некий новый передел, при котором им может ничего не достаться; все те, наконец, кто приходил к нему лишь потому, что так уже сделали другие, лишь потому, что так делают все.
7.
Когда в партизанских джунглях появились первые цеха, Кузнец, наконец, вспомнил о навыках потомственного ремесла, передававшихся ему из поколения в поколение, того самого ремесла, которое он забросил когда ушёл в торговый флот. Он с радостью взялся за обучение добровольцев и за регулярные обходы растущего числа цехов, помогая армии Зиапа наладить массовое производство собственного оружия, от пуль до миномётов.