Его слова били наотмашь, не жалея. Но он не хотел останавливаться.
– Знаешь что?! Пошла ты! Проваливай следом за приятелем!
«Что ты несешь?! Остановись!»
Яна вскинула голову.
– А знаешь, и пойду!!! Ты прав!
Она бросилась мимо него к столу, затем к вешалке и к книжной полке. Она металась по комнате загнанным зверьком, сгребая в охапку свои вещи и швыряя их на постель. На Сида она больше не смотрела.
Он постоял на месте, слушая шум крови в ушах.
«Вот так вот просто? Сейчас она просто возьмет и уйдет? Бросит тебя?»
– Скатертью дорога! – рявкнул Сид.
Он круто развернулся и вышел в коридор. Как кстати, что он еще даже не разулся.
Второй раз за вечер хлопнула входная дверь. Сид кубарем скатился по лестнице. Прочь, прочь, дальше от этого безумия.
Сегодня он нажрется.
Сид не знал, сколько часов он бродил по мокрым вымершим улицам. Какими-то обрывками всплывали фрагменты той бесконечной ночи: вот он стоит, привалившись к кованой решетке, и смотрит на свет фонарей, которые рассеиваются, выплывают из тумана теплыми желтыми шарами.
А вот делится с бомжом предпоследней сигаретой, глоток водки из горла обжигает внутренности. Сид смеется и тянет бутылку бомжу: «Угощайся, брат!»
Потом, кажется, были сонные нахохлившиеся голуби у ларька с шавермой. Сид то ли пел им что-то, то ли рассказывал сказку.
Где-то вдали мелькнули менты – мимо них, тайком, дворами, и снова на улицу.
Сид выбегает на проезжую часть и бредет по двойной сплошной. Мимо проносится машина, она оскорбленно гудит, и Сид запускает ей вслед пустую бутылку.
– Заткнись, стерва!
Он не помнил, сколько длилось это безумие. Когда небо начало светлеть, Сид побрел к дому. Он замерз и больше не чувствовал себя пьяным. Он только надеялся, что все уже закончилось. Сейчас он вернется домой, и там будет пусто. Ведь наверняка Яна уже собрала вещи и уехала в ночь на каком-нибудь безликом такси. Может быть, даже на том, вслед которому Сид швырнул бутылку.
Когда он вошел в квартиру, там было тихо, везде горел свет. Сид толкнул дверь в комнату – и замер, затаив дыхание.
Яна не уехала. Она сидела на полу в груде раскиданных вещей, какая-то очень маленькая и сгорбившаяся.
Прошла секунда, другая. Яна медленно повернула к Сиду заплаканное лицо.
– Я так не могу. Я люблю тебя.
Ее голос звучал хрипло и жалко. Совсем больной голос.
Сид почувствовал, как расслабляются закаменевшие плечи. Он шагнул к Яне, опустился на пол рядом и молча обнял ее. Она тут же уткнулась носом в грубую мокрую кожу его косухи.
– Прости меня! – тихонько всхлипнула она.
Сид испустил облегченный вздох.
– Ну что ты, бэби. Это ты меня прости.
Яна не выдержала – разревелась безудержно, навзрыд, прижимаясь к нему все сильнее и сильнее. Она пыталась что-то говорить, но Сид не мог разобрать ни слова.
Да это было и неважно. Он принялся тихонько укачивать Яну в объятиях, осторожно гладил ее теплые золотые волосы. Нашептывал ей тихонько всякую чушь – про то, как все будет хорошо, что скоро весна. Что они всегда будут вместе и что скоро, как договаривались, поедут на Озеро. Он ведь обещал, она разве забыла?
Яна слушала молча, только кивала время от времени и горячо, неровно дышала ему в грудь.
В то утро Сид любил Яну как никогда прежде – ни под наркотиками, ни без них. Он взял ее прямо на полу, среди скомканной одежды, стопок книг, на жестких досках. Ему никак не удавалось поймать ритм, они двигались судорожно, неловко, как в бреду.
Он любил ее так, словно потерял навсегда, и вот теперь нашел. Хотя так ведь и было. Сид ни на минуту не разжимал руки, в которой держал Янину ладошку.
Она так и не перестала плакать. Слезы все текли и текли по щекам, но она их словно не замечала. Она смотрела в такие родные золотые полубезумные глаза и проваливалась в какое-то безвременье, в пропасть.
Вдох-выдох, чувство реальности растворяется, отступает на задний план.
Она стоит на обочине, косое вечернее солнце заставляет щуриться, дорожная пыль щекочет нос. В золотом небе тихо гаснет летний вечер, но это не беда. Не беда, ночи нынче короткие и теплые.
Сегодня нам жечь костер допоздна, ставить палатку в придорожных зарослях, смеяться как детям. А завтра снова на трассу, правда, приятель?
– Смотри, Сид, это все наше! Это мы!
Из-за плеча доносится хриплый ласковый смех вперемешку с сигаретным дымом. Этот дым пахнет слаще всего, им хочется дышать взахлеб, навзрыд.
Мимо с грохотом проносится фура. Она ревет, злобно гудит: «А ну прочь, к обочине!» Да и плевать, что мимо. Просто наша машина еще не подоспела. Нам торопиться некуда.
Она разводит руки в стороны, силится обнять весь мир, пропустить его через себя.
– Ну как тебе наш escape-план, бэби?
До Озера совсем близко – пять или шесть таких вот дней, полных счастья.
Глава 6К барьеру
Яна выпрыгнула из автобуса и на секунду замерла, ошалев от нахлынувших ощущений. На пыльную землю ложились длинные тени, закатное солнце окрашивало старые дома поселка в персиковый с золотом, с востока тянул холодный ветер. Ветер пах водой, степными травами и тайной. Это был ветер с Озера.
– Не отставай, бэби!
Родной, смеющийся голос с ласковой хрипотцой и привычными нотками безумия. Яна зажмурилась. Разве бывает так много счастья разом?
Она легко закинула на спину рюкзак. Месяц назад они вышли на трассу, и тогда рюкзак казался неподъемным. Теперь Яна с ним словно сроднилась. Так много всего изменилось за один месяц. Теперь она стала сильной, свободной и счастливой.
Надо было спешить. Тряхнув головой, Яна ускорила шаг, чтобы догнать Сида. На каждом шагу из-под его кедов взвивались облачка пыли, они застывали сияющими столбами в лучах вечернего солнца.
Через десять минут, а может и меньше, отходит последний паром. Паром по их Озеру.
Где-то впереди, в закате, ждет остров, занесенный песком. Там, на верхушке дюны, их лагерь на пляже. А Озеро – вот оно, подойди и возьми: шагах в двадцати, не больше. Ледяные зеленоватые волны, на горизонте широкими мазками маячат сказочные горы.
Ветер и солнце вычистили добела сосну и камни очага в лагере. Здесь холодно и пустынно, кругом ни единой живой души. Только в таких местах ты еще можешь услышать себя. Сиротливо покачиваются на ветру веревочные качели, а маленькое святилище добрых духов совсем заброшено.
Скоро они будут стоять на деревянной палубе древнего парома, смотреть, как нос рассекает стеклянно-гладкую воду. За спиной тают в сумерках пожелтевшие травянистые берега, а Озеро приветствует их холодом и криками чаек.
Вечером, уже в темноте, они разожгут костер в их лагере, положат на плоский камень святилища сигарету и, может быть, немного гашиша – подношение! – и сядут к очагу. Они проведут всю ночь прямо там, на песке, отделенные от всего мира и вместе с тем слитые с ним в странном, метафизическом родстве.
Сид оглянулся и протянул Яне руку:
– Давай, бэби! Корабль не ждет.
Звонок телефона рывком вышибает Яну из сна, она ошалело таращится в потолок. Уже темно, значит, она проспала весь день после смены. Звонок не умолкает.
– Сид? – слова вырываются неохотно и хрипло. – Алло?
– Бэби, не разбудил? – радостный голос Сида пробивался сквозь уличный шум. – Значит, слушай, как мы поступим.
– Разбудил, – Яна потрясла головой. – Как поступим?
– Ты езжай в Дом культуры на улице Гашека. Это писатель такой был, анархист… – Сид снисходительно хмыкнул. – Да ты все равно не читала.
– Читала.
Яна моргнула в темноте, пытаясь понять, что происходит. Голос Сида звучал отрывисто, как при быстрой ходьбе.
– Так вот, иди в ДК. И будет там… Женщина с кудрявой головой, – он на пару секунд умолк, словно задумался. – Я надеюсь, что она там будет. И звать ее будут… Любовь.
У Яны засосало под ложечкой. Ее накрыла уверенность: что-то случилось, что-то очень плохое.
– Ты где? Тебя забрать откуда-то?
– Так вот, ты ее спроси, она скажет, – голос Сида ликующе взвился, – что я на шпагате сидел, когда тебя еще и в проекте не было!
– Сид, ты с кем там говоришь?!
Янин вопрос потонул в его довольном хохоте. Она со сладкой болью различила уже ставшие привычными отзвуки безумия. Так смеются только наркоманы или гении.
– Вот и скажи теперь: кто из нас двоих здесь старый гимнаст?!
Смех Сида оборвал прокуренный женский голос, веселый и уверенный:
– Я знаю, кто из нас двоих здесь старый болтун!
– Сид?!
Яна швырнула его имя яростно и беспомощно, словно это могло что-то изменить. Словно она была участником разговора, а не его немым свидетелем. И это сработало.
– А-а-а, бэби? – легко переключился Сид. – Хорошо, что ты уже не спишь там. Давай, собирайся.
– Что случилось?
Смутное предчувствие беды сгустилось и повисло над Яниной головой.
– Да я тебе тут сюрприз подготовил, – голос в трубке звучал весело и немного пьяно. – Так что собирайся и подъезжай… Куда?
Яна открыла было рот, но осеклась. Быстро поняла: спрашивали не ее.
– Куда? Это ты мне скажи! – женский голос звучал совсем близко, так близко, как если бы незнакомка шла с Сидом за руку.
– Я скажи?! – Сид хохотнул. – Да я тут в окрестностях только два стрип-клуба, каток и лавку букиниста знаю.
Трубка неожиданно взорвалась злобным ревом двигателя, следом запищала автомобильная сигнализация.
– Байкеры сраные… Да, – задумчиво протянул Сид, – в стрип-клуб не пойдем, ты там всех клиентов уведешь.
Яна молча слушала, каменея от горя и бешенства. И это тоже не ей.
– Короче, бэби, – радостно прокричал он в трубку. – Идем на каток! Собирайся и подъезжай, адрес скину!
Яна замешкалась на секунду и ответила уже коротким гудкам:
– Я на коньках не катаюсь, забыл?