Я могу восстановить всё, что происходило в комнате в тот вечер, очень приблизительно, по Маринкиным рассказам и по многозначительным вздохам ее матери. И это происходящее, признаюсь честно, сильно напоминало мексиканский сериал. Если бы дело не касалось нас. А также наших денег.
«Значит, ты мне постоянно врала? – спрашивала Лариса Васильевна. – Ты, моя дочь, знала и про этот ключ, и про письмо, и ничего мне не говорила?»
«Обещала – и не сказала, – отвечала Маринка сердито. – Ты же мне не говорила, что у меня брат есть».
«Лучше бы и вовсе не было, чем такой!»
«Ты всю жизнь темнишь. Ты и отцу врала. Зачем ты ему говорила, что я – не его дочка?»
«Не твоего ума дело! – взорвалась Лариса Васильевна. – За собой следи! А то доиграешься с парнями своими!»
«Не смей так говорить!»
«Еще как посмею. Этот Петька весь в своего отца. Сперва щупает, потом смотрит!»
«Я тебе говорю, замолчи!»
«Как «замолчи»? Как – «замолчи»?! Ты сегодня куда делась? Я тебя по всей площади искала! Я думала, тебя там прибили к чертовой матери!»
«Прости, мама, – оправдывалась Маринка. – Я хотела ребят найти. Ты же мне запретила».
«Хоть не врешь, и на том спасибо!»
«Почему ты мне всё запрещаешь?»
«Потому что не хочу, чтобы ты, как я, с ребенком на руках осталась».
«Бред какой-то!»
«Эти ваши тайны – вот это бред. Беготня ваша с чемоданом – бред. Скажи мне, наконец, что в нем? Подарок от твоего отца замечательного?»
«Там деньги, мама. Деньги от отца».
«Деньги? Полный чемодан?»
Сейф был осмотрен со всех сторон. Кажется, Лариса Васильевна не поверила своей дочери.
«Спроси у Петьки сама, как только он вернется», – сказала Маринка.
«А куда он помчался? – подозрительно спросила мать. – Надо же, чужую машину взял, как свою! Еще и вор вдобавок!»
«Он помчался друзей искать», – объяснила Маринка.
«Ах, этих друзей... Этого хулигана рыжего, лохматого?»
Ясное дело, она говорила про Макса. Костик ей почему-то был симпатичен.
«Хулигана... Этот хулиган нас сегодня спас, – сказала Маринка негромко. – За нами же бандиты гнались, а он...»
«Час от часу не легче! – Лариса Васильевна даже не дослушала. – На меня сегодня тоже бандиты напали. Понимаешь? Сумочку, кошелек – всё забрали. Нет, это просто невозможно! Никогда такого не было! Я в этом городе всю жизнь прожила!»
«Не хочу я такой жизни, – отозвалась Маринка с горечью. – И города этого тоже не хочу».
Утром я проснулся рано. Кажется, я отлежал руку. В окно заглядывало горячее, как блин, солнце.
«Сегодня мы вскроем этот чемодан, – решил я. – Если не вскроем, зубами разгрызем».
Кроме всего прочего, у нас в карманах не осталось ни копейки денег. Нам нечего было есть.
Интересно, почему в романах о приключениях этот вопрос стыдливо обходят стороной? Исключений немного. Когда-то давно мне попалась в руки книжка одного старинного норвежского писателя – «Голод». Прочитав ее...
[Фрагмент восстановлен: это был первый роман Кнута Гамсуна. Так, ерунда, закос под Достоевского. Там парень-журналист – понятное дело, сам автор – кормился копеечными статейками, которые вдобавок еще и не печатали. Он потихонечку съезжал с ума от голода и навязчивых идей, и при этом определенно страдал манией величия. Понятно было одно: недостаток животных белков в организме невосполним и грозит либо алиментарным слабоумием, вызванным дефицитом азота, либо мозговой горячкой. Особенно в стране с холодным климатом. А уж голод и гордость – вообще гремучая смесь. Кого-то она гонит убивать топором богатых старушек-процентщиц, а кого-то – писать про это книжки, но и то и другое – полная ...]
...так вот, прочитав эту книжку, я понял: самое большое паскудство на земле – это бедность. В те времена я мечтал о девочках и о папином «форде». Но почему-то вдруг решил: уж если я и соберусь когда-нибудь написать книжку, что вряд ли, – то она будет не о бедности и голоде, а о том, как мы с моими друзьями нашли сокровища, разбогатели и жили после этого долго и счастливо. Забавно, правда?
За завтраком мы пили чай с пряниками – больше ничего в доме не нашлось. И все же в желудке стало потяжелее, а на сердце полегче. Я сидел напротив Маринки и в который раз примечал, как мы похожи. По-моему, о том же думала и Лариса Васильевна.
Чемодан лежал под диваном. Два его одинаковых замка блестели, как два насмешливых глаза.
Мысль, которая все это время вертелась где-то на периферии моего сознания, внезапно вспыхнула в голове, как красная лампочка.
Мой отец придумал необычайный квест – квест для двоих. Найти сокровище мы можем только вместе.
Замков было два. Замки были одинаковыми, как братья-близнецы.
– Кстати, Марина, когда у тебя день рождения? – спросил я.
– Четвертого июля, – ответила она. – В день американской независимости.
– Блин! – Костик хлопнул ладонью по коленке. – Конечно! Дни рождения!
– Она и я. Открыть можно только вместе, – произнес я задумчиво.
– Вот тебе и независимость, – сказал Макс.
Я сгреб со стола посуду и водрузил туда чемодан.
«После пяти попыток неверного набора замки блокируются», – сообщала надпись.
Марина пригляделась к замкам, тронула кнопки и набрала свою дату рождения: 0407. Ничего не произошло.
Я подвинул сейф к себе. Набрал четыре цифры. Опять ничего.
– Не сработало, – сказал Костик. – Минус одна попытка.
– Теперь я первый, – пробормотал я.
– Набери за меня, – прошептала Марина. Я набрал. Чемодан не открылся.
– Ответ неправильный, – выдохнул Костик.
– Да не может быть такого, – сказал откуда-то сзади Макс.
– Слушай, – проговорил Костик. – Дату ведь можно писать по-европейски. Сперва месяц, потом число.
– Тогда еще две попытки, – размышлял я вслух. – И одна в запасе.
– Давай, начинай…
Я медленно набрал 0704. А потом свои цифры в том же порядке.
Внутри чемоданчика что-то запищало, и мы услышали, как мягко, с легким шорохом повернулись задвижки замков.
– Оп-па, – сказал за спиной Макс.
Я открыл крышку. Внутри мы увидели объемистый сверток из какого-то серебристого полиэтилена, залепленный скотчем. Мы попробовали отодрать скотч, но это оказалось не так-то просто. Макс протянул мне отвертку. Я вспорол сверток, и из щели высунулись одинаковые, как кирпичики, пачки американских денег.
– Вот оно, – проговорил я.
Никакой особенной радости я не чувствовал.
Их было много. Мне доводилось держать в руках деньги, но тут денег было очень много.
Я поглядел на Марину: она закрыла лицо руками и смотрела на нас сквозь пальцы.
Мне ничего не оставалось, как при всех зрителях торжественно вывалить на стол полмиллиона долларов. Точнее, шестьсот тысяч с небольшим. По тогдашнему курсу – умопомрачительные деньги. Маринкина мать, главврач на станции «скорой помощи», едва ли зарабатывала сто пятьдесят баксов в месяц. Вы удивляетесь? А не надо удивляться. Если какие-то люди договорились о том, что черный квадрат должен стоить миллион долларов, то почему бы другим не решить, что Маринкина мать должна получать сто пятьдесят? А уж если хорошо подумать, то станет ясно: всей этой на...бкой занимаются одни и те же люди.
Итак, я выложил кучу денег напоказ. Я поступил по-идиотски, я знаю. Но Лариса Васильевна всё утро глушила валерьянку, и это уберегло ее от сильнейшего нервного потрясения. Она взяла в руки пачку долларов, рассеянно взвесила на ладони, положила обратно. Тут Маринка взвизгнула и бросилась ее обнимать. Кажется, все вопросы были решены.
Потом Лариса Васильевна долго сидела на диване и ловила воздух ртом, как выброшенная на берег треска; Костик утешал ее, а она гладила его по голове. Это выглядело очень трогательно. Макс сидел на мягком бортике кресла и о чем-то разговаривал с Маринкой – я не прислушивался.
Шериф помог мне сложить пачки долларов в аккуратную пирамидку, похожую на мавзолей. Мы полюбовались этой картиной и уже собирались запрятать деньги обратно в чемоданчик, как вдруг заметили, что на дне остался лежать вчетверо сложенный лист бумаги. Развернув записку, я увидел телефонный номер с длинным кодом. И больше ничего.
Я пожал плечами. Подошел к телефонному аппарату и уже собирался набрать номер, как вдруг на лестнице послышались шаги. В дверь требовательно постучали.
На негнущихся ногах я вышел в переднюю. Шериф последовал за мной.
– Кто там? – спросил я.
Эпизод 56
Эпизод56. – Ч-черт, – выругался Владимир, оглянувшись.
Я смотрел туда же, куда и он. За мерседесом, прихрамывая, бежала рыжая собака. Она жалобно лаяла и пыталась догнать машину.
Мне пришла в голову одна мысль.
– Так это вас Чертом называют? – спросил я. – Владик Черт? Офис в Чертаново?
– И это он знает, – поразился исполнительный директор. – От кого же? От юного Шалимова?
Я кивнул.
– Наш кабанчик совсем переср...лся. Вчера ночью сам мне позвонил. Про тебя рассказал.
– Я догадался уже.
– Ну, ты вообще догадливый парень. Кто бы еще всю эту хренотень распутал, кроме тебя?
Владимир держал чемодан на коленях и нервно барабанил пальцами по его бронированному боку.
Десять минут назад я сам нес этот чемоданчик вниз по лестнице к мерседесу, стараясь не глядеть на парней и на Маринку. Возле дома стояли крепкие ребята в костюмах, при одном взгляде на которых становилось абсолютно ясно: наша история окончена. Владимир, тонко улыбаясь, спускался следом. На крыльце он придержал меня за рукав, встал рядом, как будто хотел сделать фото на память.
– Пора спускаться на грешную землю, – проговорил он негромко. – Довольно грезить о несбыточном.
Ничего не ответив, я сошел с крыльца. Передо мной распахнулась дверца знакомого мерседеса. Я положил чемодан на сиденье и уселся сам. Владимир опустился рядом и ухватил чемоданчик за ручку.
– Тяжелый, – произнес он. – На вес золота. А, Петруха? Откроем?