Чувствуя, как боль в его сердце идет на убыль, Дрелла безмятежно кивнула. Оба, дружески перешептываясь, двинулись дальше, углубились в развалины. Подняв руку, Дрелла провела ладонью вдоль посеревшей древней колонны.
– Я буду меняться с каждым новым временем года, – подтвердила она. – И с каждым новым временем года буду знать много больше. Вот эти камни… Я слышу рассказы об их прошлом. Отзвуки отзвуков, крики тех, кто погиб так давно, что ни один из живущих на свете не помнит их гибели. Грустно это, Арам, но теперь я буду их помнить. А можно, я тебе все о них расскажу? А ты их нарисуешь! Тогда и выйдет, будто о них вовсе не позабыли.
– Конечно, – кивнув, согласился Арам. Глаза его ярко заблестели в свете луны. – Рассказывай все, что знаешь.
Глава десятая. Спутники
Давным-давно, когда Галена Грозовое Копье еще макушкой до колена кодо не доставала, пошла она по воду, прихватив любимый расписной кувшин матери, которым пользовались только в особенных случаях. Мать взяла с Галены слово быть осторожной: ведь этот глиняный сосуд был драгоценен, перейдя к ней от ее матери, а к той от ее матери, и так далее, и так далее – одним словом, история его тянулась настолько далеко в прошлое, что у юной Галены просто голова закружилась.
После прошедшего ночью дождя дорожки сделались скользкими, а Галена, хоть и понимала, что торопиться лучше не надо, очень спешила. Из деревни Кровавого Копыта пришел погостить дедушка Отуе, а для таурена его возраста такой путь очень и очень неблизок. Пока Галена с особым кувшином бегала по воду, Отуе рассказывал молодым истории о том, каким храбрым был воином, а ей отчаянно не хотелось пропустить из них ни словечка: дедушка был лучшим на всем белом свете рассказчиком. Ни одно из самых теплых ее воспоминаний о Громовом Утесе не обходилось без дедушки: Галена сидит рядом с ним, на полу, в шатре вкусно пахнет дровяным дымком, а дед, попыхивая потемневшей от времени трубкой, потряхивая длинной, до пояса, седой бородой, заводит новый захватывающий рассказ…
«Беги поскорей, но будь осторожна», – предупредила мать. И Галена поскорей помчалась за водой, но об осторожности позабыла и на обратном пути к шатру, поскользнувшись, вместе с тяжелым полным кувшином рухнула наземь. Сосуд разлетелся на целый миллион осколков. Прохожий ремесленник предложил помочь собрать их, но Галена лишь отмахнулась. В слезах прибежав домой, она сжалась в комок у копыт дедушки.
– Я разбила его, – проскулила она, крепко обхватив его ногу. – Мать меня предостерегала, а он разбился! Теперь я проклята навеки. Предки меня ни за что не простят.
Дедушка Отуе потрепал ее по голове, пригладил растрепанные косы, а остальные – брат и другая родня – захихикали над ее горем, толстухой криворукой дразнить принялись.
– Вот тебе и урок: всегда думай о времени, – твердо, но не без добродушия сказал ей Отуе. – Что принесла тебе спешка? Одни только сожаления.
– Я только хотела поскорее вернуться и послушать твои рассказы!
– Что ж, теперь нам никаких рассказов не видать. Кто-то должен воды принести, а кто-то – о разбитом кувшине матери рассказать.
С тех пор Галена никогда ничего не делала в спешке, кое-как – неизменно работала методически, вдумчиво, тщательно. Если прочие ученики Круга Кенария брались за уроки не раньше утра того дня, к которому наставник велел их приготовить, Галена начинала готовиться загодя, задания выполняла по два, а то и по три раза, затем делала записи, а после заучивала записанное на память. Потому и попала в ученицы к мастеру Тал’даре в столь юном возрасте. Одним словом, своим вниманием и аккуратностью Галена немало гордилась, никогда не забывая помянуть добрым словом науку матери и дорогого дедушки Отуе.
Но вот сейчас она стояла посреди опустевшей поляны, а постель из лапника, устроенная для Тариндреллы, была примята, однако пуста. Пуста… Куда же она подевалась?
Разумеется, Галена немедля бросилась обыскивать все самые очевидные уголки Дозорного холма, но дриады нигде не нашла. Конечно, об ее исчезновении еще никто не знал, но это – ненадолго, и, стало быть, вскоре Галене придется сознаться в собственном упущении мастеру Тал’даре, а тот наверняка придет в ярость, прогонит ее из учениц и отошлет назад, в Громовой Утес, до конца жизни жарить пахучие бифштексы из мяса долгонога в таверне матери!
Пару раз шумно вздохнув, Галена стиснула кулаки, отвернулась от таверны и снова направилась к лунному колодцу. Та же дотошность, педантичность характера, что довела ее до нынешнего положения, приведет ее и к дриаде. Она поклялась мастеру Тал’даре приглядывать за Тариндреллой и защищать ее, и именно этим сейчас собиралась заняться.
Вокруг едва рассвело; бодрствовала только новая смена стражи, едва заступившая в караул. С тем, что они упустили дриаду, разобраться можно было и после – вначале пропавшую подопечную следовало отыскать. Расчистив клочок земли, Галена обвела его кругом, а затем разворошила палые листья вокруг лунного колодца и набрала горстку желудей. Желуди для дриад более чем священны, и, сотворив нужное заклинание, она возьмет след Тариндреллы сразу же.
Стоило, выкопав в земле ямку, бросить на дно пару желудей и прикрыть их ладонями, земля негромко загудела, над желудями взвихрился, засиял, набирая яркости, изумрудно-зеленый свет. Вдоль пальцев, запястий, предплечий заструились кверху токи могучей друидской магии, и Галена вдохнула ее полной грудью. Силы земли, песни земли словно бы стремились на север.
«На север».
Куда дриада могла направляться? Пожалуй, это значения не имело. Задачей Галены было всего лишь найти Дреллу и вернуть ее назад, на Дозорный холм. Изучение необычайных уз, связавших ее с человеческим мальчиком, еще даже не началось, а Кругу Кенария требовалось понять, как сотворена подобная связь. Правда, в возможности ее расторжения Галена уже начала сомневаться, но, вдумчиво изучив вопрос, наткнулась на кое-какие малоизвестные методы, которые стоило бы попробовать.
Но попробовать их было возможно лишь в случае, если дриада живой и здоровой вернется назад. Скорее всего, она просто убрела прочь, завороженная полетом бабочки или кружением листьев, подхваченных ветерком. Те самые черты характера, что придавали Дрелле особое очарование, порой делали ее совершенно несносной. Взбалмошной. Легко отвлекающейся на пустяки. Стоило ли удивляться ее уходу с вырубки, если ей вся природа, весь Азерот – что площадка для игр? Вдобавок, Галена прекрасно ее понимала. Жизнь на Дозорном холме, у самой границы войны, полна тревог – конечно, такое множество боли дриаде пришлось не по нраву!
Да, верно. Дриада. Север… Конечно, план у Галены имелся, но больше – почти ничего. Тихо, как мышка, проскользнув в таверну, она стащила из кладовой горсть орехов да несколько вяленых рыбин, а еще прихватила один из дорожных посохов мастера Тал’дары – на случай, если путь окажется неровен. Вернется она еще до завтрака, а значит, посоха наставник не хватится.
Выбежав наружу, в теплое сияние утра, Галена на ходу окликнула Айель и пообещала вскоре вернуться – вот только сбегает за одной вещью, случайно оброненной в лесу.
Неизвестно, отчего, но, проведя столько времени рядом с Дреллой, Арам не знал, куда девать руки. Руки его ни на минуту не оставались в покое и никак не желали вести себя естественно. Он попробовал сложить их на пряжке пояса, но выглядело это крайне глупо. Тогда мальчик сунул руки в карманы, но те и так были битком набиты всевозможным добром.
Невысказанные слова вились между ними в воздухе густо, как дым, и Арам задался вопросом: чувствует ли все это и дриада? Она была так юна, так мила, но он понятия не имел, известно ли ей, что такое… ну, чувства. Связавшие их узы – дело одно, и тому, что Дрелла, украдкой покинув Дозорный холм, отправилась следом за ним, он втайне был очень рад, но это вполне могло оказаться всего-навсего дружбой… Если подумать, оставить друзей и отправиться дальше одному было куда как проще, чем сказать девчонке то, что хочешь сказать.
Увидела бы его сейчас Макаса – наверное, живот бы от хохота надорвала.
– Ты знаешь, куда идти? – спросила Дрелла.
За все это время она ни минуты не шла по прямой – то и дело сворачивала вбок, чтобы легонько коснуться цветка или поздороваться с греющейся на солнце черепахой.
– Дядюшка должен встретить меня – то есть, нас – в лагере экспедиции Северной Стражи. Если погода не подведет и никаких неприятностей по пути не случится, дойдем всего за пару дней.
– А твои человеческие ноги не устанут?
Снова свернув с утоптанной тропки, Дрелла окинула взглядом торчавший из земли камень с кривовато, по-детски, выцарапанным «ЗДЕСЬ БЫЛ ТРАГМО» на боку.
– Устанут, наверное, – слегка сконфуженно признался Арам. – Со временем придется устроить привал.
– Я могу отыскать и приручить для тебя барана, – предложила Дрелла, задумчиво похлопав ресницами. – Или оленя. Так будет гораздо быстрее. А хочешь, забирайся ко мне на спину. С Мурчалем в Обугленной долине здорово получилось!
Снова почувствовав жуткий зудящий жар за воротом, Арам смущенно закашлялся.
– Наверное, барана. Да. Вправду быстрее выйдет. А много на это времени нужно?
– О, нет! – со смехом заверила его Дрелла.
Развалины по сторонам тропы поредели, зеленые рощи вокруг стали не так густы. Путь пошел под уклон, и, если Арам верно запомнил карту, показанную ему Ийнетом, вскоре они должны были выйти на развилку, где начиналась дорога к заставе Скалоходов. Опасаясь, как бы средь бела дня не попасться на глаза разведчикам тауренов, Арам решил обогнуть это место далеко стороной.
– Вот спустимся мы с горы немножко дальше, тогда и попробуй. Не хотелось бы мне наткнуться на разведчиков Орды, а в этих местах они могут встретиться на каждом шагу, – объяснил он. – Знаю, ты всех вокруг считаешь добрыми, но эти таурены нам не друзья.
Дрелла выпятила губу.
– Нет, Арам, я вовсе не считаю всех вокруг добрыми. Меня ведь однажды похитили, помнишь? Да, конечно, в душе они все добры, но их добрые души испорчены, искажены тьмой. Все мы начинаем с одного только света, но после мрак находит лазейку и пробирается внутрь. Я, знаешь ли, не так уж глупа.