– Ну что ж, Арам… слов нет, как я разочарован. Тебе бы в восторг прийти, мальчик мой, тебе бы обнять меня, да покрепче!
– Если я до тебя и дотронусь, – вскричал Арам, – так только саблей, чтоб потроха тебе выпустить!
Однако улыбка Малуса – спокойная, безмятежная улыбка человека, только что одержавшего победу, причем, победу немалую – ему очень и очень не нравилась. Не хотелось бы радовать врага, выказав страх, но чем дольше Арам лежал здесь, в холодной грязи, тем сильнее, тем явственнее становился тошнотворный холод в желудке. Похоже, он чего-то не понимал. Похоже, дело было не только в засаде, не только в расставленной на него западне…
– Ну куда же это годится? – мягко и спокойно упрекнул его Малус. – Разве так говорят с родным дядюшкой?
Глава четырнадцатая. Захваченные врасплох
Рейгол Уолдрид жалел мальчишку, сам того не желая.
Что такое отчаяние, что такое душевные муки, он знал, и знал превосходно. И в эту минуту, укрывшись в густых ветвях ближайшего дерева, наблюдал за юношей, только что пережившим обман самого подлого, самого низкого сорта. Стон Арамара Торна пробудил в нем сочувствие, хотя определенного мнения о мальчишке – хорошего ли, дурного – у него не сложилось… просто тягостно было смотреть, как некто столь юных лет страдает подобным образом. Воткни ему Малус нож в спину да покончи с этим раз и навсегда – пожалуй, было бы легче.
Шум дождя заглушал голоса, но Уолдрид, чтоб лучше слышать, склонил в их сторону ухо, и его грудь словно бы обдало тошнотворным ледяным холодом.
«Довольно. Кончай с этим. К чему время тянуть?»
Однако перед ним был не кто-нибудь – Малус, который с каждым днем становился все более самовлюбленным и непредсказуемым. Вот и этот здоровенный рогатый болван, огр Трогг, едва не швырнув на землю бесчувственную дриаду, начал нетерпеливо переминаться с ноги на ногу: очевидно, ему, как и самому Уолдриду, тоже сделалось не по себе. Ссавра и Ссарбик, похоже, откровенно любовались собой, отчего Уолдрид только проникся к ним еще большим презрением: ведь одолели они не какого-нибудь всесильного врага – ребенка! Торжествовать победу в таком случае просто вульгарно.
– Врешь! – крикнул мальчишка, рванувшись из волшебных оков.
Не отказав себе в удовольствии вновь посмеяться заодно с сообщниками, Малус снова присел на корточки, склонился над мальчиком так, что едва не уткнулся носом в его нос.
– Неужто ты вправду думаешь, будто разосланных тобой писем никто не заметил, дурень? У меня всюду глаза и уши!
«Вот, например, здесь, на дереве…» Уолдрид поморщился. Малусову сеть соглядатаев создал и возглавлял именно он. Проделку мальчишки с «Раком» Малус раскусил сам, а после Уолдриду потребовалось всего-навсего отсыпать деньжат самым слабовольным из прибамбасских гоблинов, и те живо навели его на настоящий след. След вел к Когтистым горам, а затем остыл, но Арамару Торну хватило ума разослать письма во все уголки Калимдора, что весьма облегчило Уолдриду задачу.
– Не верю я тебе. И никогда не поверю!
Измазанный грязью, мальчишка упорно боролся с черными плетями магии, не дававшей ему подняться. Девочка-тауренка встрепенулась, приходя в чувство, и тоже принялась яростно рваться на волю из колдовских пут. За этой придется присматривать в оба: ее одеяния свидетельствовали о принадлежности к Кругу Кенария. Друидка… да, эта в бою будет противником грозным. Но где же та Арамарова спутница, юная девушка, вооруженная цепью и гарпуном? Несомненно, каждый здесь понимает, что главной опасности следует ждать именно от нее.
– Что ты сделал с моим дядюшкой?
Поднявшись на ноги, Малус стряхнул с темных волос капли дождя.
– Я и есть твой дядюшка. Уверен, фамильное сходство ты видишь, хоть и очень не хочешь его замечать. Послушай, Арамар: убивать тебя и твоих друзей мне вовсе не по душе, но Алмазный Клинок – мой, а ты доставляешь мне слишком уж много хлопот. Нет уж, позволять тебе вольно разгуливать, где пожелаешь, я не намерен: ты ведь непременно продолжишь совать нос в мои дела.
Холодно. Ужасающе холодно…
«Интересно, – рассеянно подумал Уолдрид, – как Малус собирался выложить эти новости Арамару Торну?»
Спутникам Малус подробно поведал о планах и намерениях во время плавания к Когтистым горам. Остальные, конечно же, нашли его выдумку невероятно смешной.
– Возможш-ш-шно, я недоотс-с-сенивал тебя, Малус-с-с, – в восторге прошипел Ссарбик, очевидно, живо вообразив себе, как жизнь мальчишки перевернется вверх дном. – Этот твой замыс-с-сел – сама жестокос-с-сть! Чудес-с-сно, просто чудес-с-сно.
Затра с этим вполне согласилась, и даже ее питомица, скорпид Быстролапка, зараженная воцарившимся в кубрике весельем, защелкала, затрещала шипастым хвостом.
Трогг с самого дня расправы над «Раком» пребывал в самом отвратительном расположении духа – хмурился втихомолку, без меры пил, а после сбивчиво бормотал что-то о нарастающей неприязни к Малусу. Тот не обращал на него никакого внимания, недооценивая всякого, кого полагал недалеким, что, на взгляд Уолдрида, являло собой нешуточное упущение.
Ливень сменился вполне сносной моросью, а Арамар Торн, похоже, никак не мог смириться с мрачными откровениями. Накрепко – очевидно, чтоб не расплакаться – стиснув зубы, он все качал и качал головой, а время от времени беззвучно шевелил губами. Малус извлек из ножен палаш и не спеша оглядел его, дразня мальчишку неминуемой гибелью.
– Значит, убьешь родного племянника?! – заорал Арамар. – Если ты вправду Сильверлейн Торн, то не заслуживаешь этого имени!
– Думай, что говоришь! – прорычал Малус, взмахнув палашом так, что клинок рассек воздух в угрожающей близости от щеки мальчика. – Что ты можешь знать об имени Торнов? Что за дело тебе до него? Отец тебя попросту бросил. А почему? Потому, что всю жизнь видел в тебе только досадную обузу. Балласт.
– Неправда! – снова рванувшись на волю, закричал Арамар. – Под конец он пытался! Пытался спасти меня. Он хотел, чтоб я продолжал его дело, а я не узнал отца лучше только потому, что ты у меня его отнял!
Уолдрид поморщился. О, да. Он сам говорил мальчишке, что с Грейдоном Торном ему на сем свете больше не встретиться, и это было чистой правдой. Грейдон Торн продолжал жить в плену, в Запределье, но мальчишка о том даже не подозревал. Араккоа и троллиха за спиной Малуса напряглись, встрепенулись: они жаждали крови, да поскорей. Однако Малус не торопился с расправой, и Уолдрид явственно видел в его позе, в манере держаться неуверенность. Стоило клинку палаша чуть отодвинуться от Арамара Торна, Ссарбик фыркнул от отвращения.
– Отпусти меня, Малус. Не умножай зла. В душе, в самом глубоком, укромном ее уголке, ты сам понимаешь, что замышляешь злодейство.
С трудом выдавив все это, Арам глубоко вздохнул, собрался с духом, и изогнул шею так, чтоб взглянуть в глаза пленителя. Что же он там увидел? Того же человека, теряющего власть над собой, которого видел и Уолдрид, или же вправду кого-то иного, способного на раскаяние?
Возможно ли, чтобы Малус действительно прислушался к словам мальчишки? В конце концов, бой с человеком равного возраста – дело достойное, честное, а вот убийство родного племянника, да еще неспособного сдвинуться с места… да, это, пожалуй, уже иная ступень порочности.
– Малус-с-с! – заверещал Ссарбик. – Я не могу сдерживать их до бесконечнос-с-сти! Давай же!
Но Малус, покачав головой, задумчиво провел ладонью по темной щетине на подбородке. Да, сходство меж ним и мальчишкой, действительно, имелось, причем, на взгляд Уолдрида, куда большее, чем между Грейдоном и Арамаром. Должно быть, Арамару в эту минуту казалось, будто он смотрится в кривое зеркало времени, будто видит себя самого многие годы спустя – многое повидавшего, не раз принимавшего трудные решения. Те же темные волосы, те же необычайно живые глаза, тот же волевой подбородок и благородный нос…
– Ты не можешь быть моим дядей, – упрямо выпалил побледневший Арам.
– Нет, это правда, – подтвердила дриада. По-прежнему в руках Трогга, она выглядела неожиданно безмятежной. – В нем твоя кровь, Арам. А еще… Противоречия! Так много, так много противоречий! Как у него, должно быть, разрывается сердце…
– Заткнись, – процедил Малус, метнув взгляд в ее сторону. – Вздор это все.
– Вовсе не вздор, Арам, я же чувствую – чувствую, благодаря нашей связи. Там, внутри – по-прежнему человек, только оторванный, отвращенный от его истинной натуры. Тронутый порчей, отправленный в путь, который, как сам же считает, должен пройти… но как ему от этого больно! А страдающее от боли создание можно исцелить, Арам! Создание, страдающее от боли, может измениться!
– Измениться, – шепотом повторил Арамар, на миг замер, а после взглянул на Малуса куда тверже и заговорил, мягко, однако решительно. – Послушай ее. Послушай меня! Все это – вовсе ни к чему. Она права. Ты можешь стать другим. Можешь, не сомневайся. Так научил меня Грейдон. Может, он не всегда был лучшим на свете отцом, но старался… и в моих глазах стал другим, изменился.
Да, дриаде с юношей следовало отдать должное: речь их оказалась весьма зажигательной и, обращенная к Малусу, угодила прямиком в цель.
Вдобавок, колебания Малуса подействовали на его прислужников, точно колдовство. Трогг, чудом не обронив девчонку-дриаду, повернулся к Малусу. Теперь все его внимание было устремлено не на детишек – на самого предводителя. В воздухе явственно запахло грозой, и даже сам Уолдрид уселся на ветке слегка прямее, громко хрустнув истерзанным, обнаженным спинным хребтом.
Но ведь Малус не обратится против своих, нет? Это же просто немыслимо… Хотя, с другой стороны, его главенство в последнее время дало слабину, в отряде начались перешептывания о мятеже, Ссарбик и Ссавра открыто роптали… ну а сам Уолдрид? А что Уолдрид? Уолдрид – наемник. Его верность куплена и оплачена.
– Эй, что ты быть делать? – дерзко шагнув к Малусу, Затра вскинула арбалеты.