– Ну, ты постоянно тусуешься с учителями. Думаю, это многим может не нравиться.
– Почему я не могу общаться и с учителями, и с вами?!
Тут я сам немного растерялся. Я не знал ответ на этот вопрос. Действительно, почему?
– Веня, я не могу ответить. Я не знаю. Но могу спросить у мамы, она психолог и знает все. А сейчас давай-ка вылезать отсюда, пошли умываться. Ты весь в грязи.
После того как Веня умылся, мы пошли в соседний магазин за чипсами. Потом покачались на качелях рядом со школой. Вене, оказывается, нравятся те же комиксы, что и мне.
Он знает много из истории комиксов и рассказал мне, что желтая пресса называется так в честь героя по имени Желтый Малыш, которого рисовали на полях газет, чтобы разнообразить текст. Это было увлекательно, я такого не знал. Я рисовал, но никогда не увлекался историей.
……
Мы разошлись, когда за Веней приехали родители. Я обещал ему поговорить с мамой о его проблеме. А Веня попросил передать Маше, что ему стыдно за ту ситуацию и жаль, что все так получилось.
26 октября, четверг, вечер
Мама без проблем согласилась помочь Вене.
Взаимоотношения – это в каком-то смысле игра по командам. Нам нравятся наши союзники, но мы настороженно относимся к соперникам.
Предположим, что есть «команда учеников» и «команда учителей». И вы, товарищи по команде, смотрите на Веню как на вражеского игрока. Давай попробуем рассудить эту игру.
Людям кажется так: если кто-то не с ними, значит, он против них. Так и ученик, общающийся с учителем, кажется одноклассникам чужим, игроком другой команды, затесавшимся среди них случайно.
И тут у Вени три варианта – доказать одноклассникам, что он «свой»; выбрать, кто ему, условно, дороже; найти компромисс, в котором он сможет дружить со всеми.
Здорово, когда все же получается найти компромисс. С ровесниками человек взрослеет и попадает в разные переделки, которые потом вспоминает с улыбкой. Но ровесники не могут поделиться теми знаниями, которые есть у учителей.
Нужно уметь находить общий язык со всеми «командами». Кстати, этот навык очень пригодится и во взрослой жизни.
Глава 13. Когда твой папа – капитан корабля
27 октября, вторник, скамейка во дворе
Я никогда об этом не писал подробно, но каждую неделю я хожу на пение.
Когда-то давно мама посоветовала мне найти новое увлечение. Я остановился на школьном хоре, потому что он развивает голос, а громких людей чаще слышат в компании. Ну, так сказала мама. Петь я так и не научился, но как-то втянулся, вот и хожу туда уже два года.
Маша ходит на легкую атлетику. Когда заканчиваются уроки, каждый идет в свою секцию, а потом мы вместе возвращаемся домой. Все-таки классно, что мы подружились. Я даже полюбил ходить на хор каждый вторник.
Сегодня мы, как обычно, встретились у раздевалки и пошли домой. Я заранее купил Маше «Сникерс», потому что после тренировки она голодная. Маша обрадовалась и рассказала, что они готовились к соревнованиям и пробежали «тысячу тысяч кругов». Я был рад, что Маша рада.
Мы шли довольные, болтали, смеялись, я рассказывал, как на хоре попросил дать мне сольную партию и потом все чуть не оглохли. Тут мы услышали какие-то странные звуки. Словно рядом кто-то кидал мешки с песком на землю, а мешки в ответ стонали и рычали. Уже стемнело, а мы проходили как раз тот угол школы, на котором обычно происходят все преступности. Там нет камер, зато есть тропинка, по которой люди не ходят, и пара конспирирующих кустов. Идеальное место преступления – по мнению местных любителей подраться.
Маша потянула меня посмотреть, что там.
Рычащим мешком оказался Леха. Он лежал в грязных мокрых листьях, из его носа текла кровь. Его избивал Коля. Леха отбивался как мог.
Леха редко ходил в школу. Но когда приходил, ему почти всегда прилетало от Коли.
Мы с Машей переглянулись. Я сказал: «Маш, давай будем честны. Я дрыщ, а ты занимаешься легкой атлетикой, а не тяжелой. Надо пользоваться нашими сильными сторонами. Побежали за директором!»
Маша молча кивнула.
Через пару минут в кабинет к директору влетели два перепуганных школьника со словами: «Татьяна Владимировна, там Лешу бьют!»
Она тут же вскочила с места и скомандовала нам бежать туда. Маша возразила: «Вы же в тапочках!», но директор уже спускалась вниз по лестнице.
На месте преступления были листья, испачканные в крови, Леха, который тихо плакал и уже не сопротивлялся, и Коля, который все никак не мог остановиться.
Директор одним взглядом все прекратила. Спокойным, металлическим тоном она приказала Коле поднять Леху с земли и отвести к ней в кабинет. Он повиновался и подал Лехе руку, но тот отпихнул ее. От нашей помощи он тоже отказался.
Мы поднялись в кабинет. Татьяна Владимировна усадила Леху в кресло, достала аптечку и остановила кровь. Попросила Машу принести воды, а меня – посидеть с Лехой и проследить, чтобы с ним все было хорошо. Потом позвонила бабушке Лехи. Когда она стала звонить отцу Коли, тот чуть ли не валялся у нее в ногах и умолял этого не делать. Директор посмотрела на него своими большими и серьезными глазами, в которых было то ли снисхождение, то ли жалость, сказала: «Сядь», – и набрала номер.
Бабушка Лехи прибежала быстро. С ним такие ситуации иногда случались, поэтому она спросила: «Что на этот раз?» – вздохнула и повела внука домой. Директор пообещала ей во всем разобраться.
Почти сразу после нее прилетел отец Коли. Он дал Коле подзатыльник и начал на всех кричать. Директор попросила нас с Машей пока не уходить домой, а подождать пару минут в коридоре. Коле она велела ждать там же.
Мы остались втроем…
Коля, видимо, решил, что в его будущих проблемах виноваты мы, и начал срывать остатки злобы, которую не успел вылить на Леху, на нас:
– Да ты вообще знаешь, что со мной отец сделает? Ты и не представляешь, какая у него рука тяжелая! Хотя откуда тебе знать, у тебя же нет отца! Вон, как девка, за директором побежал!
Если бы у тебя отец был, ты бы хоть нормальным мужиком вырос, по-мужски бы разобрался со мной! – зло шептал мне Коля.
Затем он переключился на Машу:
– А ты что смотришь, дура? Была бы как все нормальные девчонки, не лезла бы, когда мужики разбираются! Мама в детстве не научила, да? Ах, ну да, у тебя же нет мамы, она тебя бросила с твоим ненормальным папашей!
И наконец сделал вывод о нас:
– Нашли друг друга, парочка неудачников!
У Маши стало очень грустное лицо. Я испугался, что она заплачет.
Я хотел ответить Коле, что «нормальных» мужиков еще палками воспитывали лет двести назад, правда, потом крепостное право отменили, поэтому странно, что эта традиция сохранилась. А «нормальные» девочки как раз не будут молчать, если увидят несправедливость, они еще сами разберутся. Но не успел ничего произнести – директор пригласила нас в кабинет.
Она задала нам только один вопрос: «Он его бил?»
Мы ответили, и нас отправили домой.
По дороге мы придумывали, как отец может наказать Колю (например, опустить в колодец или заставить в дождь мыть окна), и обсуждали, какой же Коля…
Я поделился с Машей такой мыслью: Коля выбирает себе в жертвы тех, кто не может дать ему сдачи. Он не подходит к десятикласснику и не говорит: «Давай драться!» (или как там приглашают на драку, я не знаю). Скоро он, наверное, будет драться с пятиклашками.
Потом мы замолчали. Каждый думал о своем.
Минут десять шли в тишине.
Маша заговорила первая:
– Это правда. Мама ушла, когда мне было четыре. Мне ее не хватает. Я смотрю на ее фотографии с новой семьей в соцсетях и думаю: почему она не хотела так со мной и папой?
Когда мама жила с нами, они с папой часто ругались, так что, наверное, у мамы были причины развестись с ним. У взрослых свои отношения, я это понимаю, но это не значит, что мне не обидно.
Мой папа – сложный человек. Но я его очень люблю, и нам хорошо вместе.
Но вот знаешь, что меня раздражает? Что из-за этого люди относятся ко мне с каким-то предубеждением. Например, моя тренерша по атлетике перед соревнованиями предлагает погладить мою форму, потому что думает, что папа не справится. А папа гладит лучше нее!
Мы посмеялись. Я ответил:
– Все говорят, что, если бы меня воспитывал отец, я бы не был таким дрыщом. Но если бы они видели моего отца, то поняли бы что я весь в него!
Когда мы с Машей разошлись, настроение у нас обоих было хорошее. Несмотря на Колю и все, что случилось за этот день.
28 октября, среда, ночь
Мне не спалось. Я думал про папу. Он капитан корабля и почти всегда в рейсах. Они с мамой развелись семь лет назад. Я не очень переживал из-за этого – папа пишет мне письма, мы встречаемся, когда он бывает в городе. Да и с мамой они в хороших отношениях, просто решили не жить вместе. Наверное, папа больше любит море, с морем ему лучше. А мне хорошо с мамой, но бывает грустно. Несильно. Чуть-чуть.
Было уже очень поздно. Я подошел к двери мамы и долго думал, заходить мне или нет. Она ведь устала после работы. Но все-таки постучался. Мама читала книгу. Я сел на пушистый коврик возле ее кровати.
Я думал о нашей жизни. И хотел поговорить про папу.
Мама сначала долго гладила меня по голове, а потом сказала:
Чувство ненужности – это та штука, которая постоянно преследует детей из неполной семьи. Даже если ты с одним из родителей счастлив больше, чем кто-то с двумя, невольно задаешься вопросом: «Почему нас бросили?» И ответ чаще всего находится в себе. Якобы виноват не тот, кто взял на себя ответственность за создание целой жизни, а потом сбежал от нее, а я. Это во мне что-то не так, поэтому от меня отказались. Только все это неправда.
Жизнь похожа на компьютерную игру, в которой какая-то неподвластная нам сила задает уровни сложности. Одни персонажи рождаются на легком уровне, окруженные вниманием и заботой, у других уровень сложнее, а кто-то вообще вынужден постоянно играть на пределе своих возможностей – если человек, например, родился в стране, где каждый день слышны звуки выстрелов, и вся семья живет на сто рублей в день. Никто не выбирает, где ему родиться. Унижать за это кого-то – бессмысленно и глупо. Ведь странно было бы смеяться над персонажами, которых сгенерировала игра?