– Хм, – ответил он. – Мой кулак чувствует себя сильным, как будто я могу постоять за себя.
– О'кей, – ответил я, – это здорово, Педро; а теперь как ты себя ощущаешь, когда кулак разжимается?
Сначала мой вопрос озадачил Педро, но потом он улыбнулся:
– Такое чувство, что я хочу получить что-то для себя… что-то, что именно я хочу. Такое чувство, что я хочу побыстрее преодолеть свои панические атаки, чтобы поехать в Диснейленд.
– И как для тебя ощущается это твое хотение прямо сейчас? – спросил я.
Он помедлил какое-то время, а затем сказал:
– Забавно, мой кулак чувствует, что у него есть сила, необходимая мне, чтобы справиться с моими проблемами. А потом, когда моя рука раскрывается, мне кажется, что я могу использовать эту силу, чтобы получить то, что я хочу для себя.
Я спросил:
– В твоем теле есть еще какое-то место, в котором ты чувствуешь такую же силу или такое же желание протянуть руку, чтобы получить желаемое?
– Ну, – сказал он после небольшой паузы, – что-то такое я чувствую в своей груди… там тепло и как будто стало больше места, чтобы дышать.
– Ты можешь показать мне рукой, где ты это чувствуешь? – попросил я.
Рука Педро сделала медленное круговое движение по его груди. Он не останавливался, и по мере того, как он это делал, я заметил, что круг постепенно расширялся, становясь спиралью, движущейся от центра к краям.
– Итак, Педро, – сказал я, – ты чувствуешь, как тепло распространяется?
– Да, – ответил он. – Ощущение, будто это теплое солнце.
– А какого оно цвета?
– Желтое, как солнце… Ого! А теперь, когда я раскрываю свой кулак, тепло проникает в мои пальцы, и они начинают покалывать.
– Хорошо, Педро. Теперь, я думаю, ты готов встретиться со своей проблемой.
– Да, – ответил он. – Да, я знаю.
– И откуда ты это знаешь? – спросил я, вопросительно склонив голову.
Он хихикнул:
– О, это легко – я чувствую это в своем теле.
– Тогда ладно! – ободряюще ответил я. – Тогда давай продолжим.
На рис. 5.1 мы видим, что именно наше настоящее («здесь и сейчас») соматическое состояние определяет базис и отношения для пересмотра травматической процедурной памяти. Эта первоначальная работа по развитию осознанности, которую я только что описал с Педро, теперь стала наглядной основой для дальнейших изысканий. Результат всего сеанса был заложен здесь, в этом первоначальном внутреннем исследовании «здесь и сейчас». Привлечение внимания к кулаку Педро может показаться тривиальным; однако именно чувствование этого малозаметного внутреннего движения, растущее осознание того, как это движение на самом деле ощущается изнутри, подготовило почву для остальной части сеанса. Эта соматически обоснованная, ресурсная платформа сделала для Педро дальнейшую обработку его сложных процедурных воспоминаний достаточно безопасной, а затем в конечном счете и смогла поддержать их трансформацию. Невозможно переоценить важность того, как телесно ощущаемое чувствование открывает физиологический доступ к процедурным воспоминаниям. Это важнейшие имплицитные воспоминания, которые когнитивные подходы просто не затрагивают, а катартические методы часто блокируют и подавляют.
* Включают в себя: мышечное напряжение; сжатие; вибрацию; дрожание; слабость; учащенное (или замедленное) сердцебиение; повышение кровяного давления; понижение кровяного давления (головокружение); обморок или предобморочное состояние; холодные, потные руки; поверхностное или тяжелое дыхание.
Рисунок 5.1. Соматические маркеры. Приведенный выше график иллюстрирует, как наше текущее интероцептивное состояние связано с эмоциональными и процедурными воспоминаниями, воспроизводящими аналогичные состояния. Наша текущая физическая/физиологическая и эмоциональная реакция бессознательно определяет тот тип воспоминаний и ассоциаций, которые будут вызваны в памяти; текущее состояние страха вызывает воспоминания, основанные на страхе, а те, в свою очередь, усиливают наше текущее возбужденное состояние. Это может привести к положительной («убегающей») обратной связи, которая приводит к усилению дистресса и к возможной ретравматизации.
Рисунок 5.2. Окно саморегуляции. На приведенных выше диаграммах показано изменение состояний гипервозбужде ния (ошеломленности) и гиповозбуждения (отключения) при восстановлении диапазона саморегуляции и динамического равновесия.
Фундаментальной концепцией соматического переживания (СП) является принцип маятника, используемый для разрешения имплицитных травматических воспоминаний. Термин «маятник», который я ввел, имеет в своей основе непрерывный первичный ритм организма – сжатие и расширение. Травмированные люди застряли в хроническом сжатии; в этом состоянии фиксации им кажется, что ничего никогда не изменится. Эта фиксация на невозможности выхода заманивает травмированного человека в ловушку, где правят чувства крайней беспомощности, безнадежности и отчаяния. Действительно, ощущения сжатия кажутся настолько ужасными и бесконечными, без какого-либо обозримого облегчения, что люди делают почти все, чтобы избежать ощущения своего тела. Тело стало врагом. Эти ощущения воспринимаются как страшный предвестник повторения травмы. Однако именно это избегание удерживает людей в состоянии замороженности, они «застревают» в своей травме. При мягком руководстве они могут обнаружить, что если «затронуть» эти ощущения всего на несколько мгновений, то они в состоянии пережить этот опыт, – так они понимают, что этот опыт их не уничтожит.
В то время как выход из оцепенения и отключения часто поначалу вызывает всплеск острого беспокойства, при деликатной, но твердой поддержке люди могут на время прекратить свое сопротивление и дать место своему любопытству, чтобы попробовать. Затем, когда этих болезненных ощущений касаются – на мгновение и очень постепенно, сжатие сменяется расширением, затем естественным образом сменяемым сжатием. На этот раз, однако, сжатие ощущается как менее застывшее состояние, менее зловещее, постепенно приводя к спонтанному переживанию спокойного расширения. С каждым циклом – сжатие, расширение, сжатие, расширение – человек начинает испытывать внутреннее ощущение потока и растущее чувство расслабления. С этим чувством внутреннего движения, свободы и потока он постепенно освобождается от ужасающих, сжимающих «тисков» травмы.
Еще одним краеугольным камнем в этом психотерапевтическом исследовании на ранних стадиях терапии является контакт как с внутренней силой человека, так и с родственной ей способностью к тому, что я называю здоровой агрессией[35]. Для Педро такой первый контакт произошел, когда он почувствовал силу в своих кулаках, а затем открытость в своих руках. Вместе это составило новый опыт здоровой агрессии: способность постоять за себя, мобилизовать и направить свою силу на получение того, что ему нужно, тем самым открывая для себя новые возможности. Таким образом, имея такой надежный, прочный фундамент, Педро теперь был готов противостоять драконам, которые управляли его жизнью, и двигаться вперед по жизни. Так что же произошло дальше?
Я привлек Педро к выполнению серии медленных, повторяющихся, постепенных, дозированных движений: он должен был постепенно открывать рот до точки сопротивления, а затем мягко его закрывать[36]. Эти упражнения дублировали его более раннее упражнение на сжатие и расширение и прервали навязчивую последовательность «чрезмерно взаимосвязанных» нервно-мышечных сокращений Педро в голове, шее и челюсти.
Пауза между каждым циклом открывания и закрывания рта позволяла ему отдыхать и успокаивать периодически возникающее нервное возбуждение. По мере продвижения сквозь этот постепенный процесс Педро вначале испытывал резкие толчки в шее и плечах, а затем более мягкую дрожь («разрядку») в ногах во время фазы покоя[37]. Он также сообщил о неприятном и жгучем сильном жаре, шедшем от верхней части его плеч. Эта «память тела», как позже рассказала его мать, проявлялась там, где рваные раны от его третьего падения в детстве оставили значительные шрамы. Еще после нескольких циклов «микродвижение/разрядка/отдых» тики Педро значительно уменьшились, он явно стал больше присутствовать «здесь и сейчас», более открыт для взаимодействия как со мной, как его «проводником», так и с классом, который он рассматривал уже как своих союзников, поддерживающих его.
Когда тики утихли, Педро сообщил, что чувствует себя гораздо спокойнее. Затем я спросил его, чего он больше всего ждет от наших встреч. Он сказал, что очень надеется избавиться от своих клаустрофобических страхов, чтобы полететь со своей семьей из Бразилии в Диснейленд на весенние каникулы. Он рассказал мне, что ранее у него как-то случился приступ паники, когда он находился в жарком, душном самолете, вылет задержали, и самолет простоял в ожидании взлета более тридцати минут с закрытыми дверями. Я спросил его, что он заметил в себе, когда подумал о том, что ему придется находиться в самолете.
– Страх, – пробормотал он.
– А что ты почувствовал в своем теле?
– Как будто я действительно не могу дышать… как будто грудь сдавливает какая-то повязка… Я действительно не могу дышать.
Я поставил свою ногу рядом с ногой Педро, сначала спросив, можно ли это сделать.
– Да, – ответил он, – это помогает мне не улететь.
Обеспечив это дополнительное «заземление», я спросил Педро, стало ли напряжение в его груди сильнее или слабее, осталось прежним или сменилось на что-то другое.
Эти открытые вопросы вызвали в Педро любопытство. Он помолчал несколько мгновений, а затем сказал:
– Определенно становится лучше. Такое чувство, что я могу сделать вдох.
– Ты еще что-нибудь замечаешь?
– Да, – ответил он, – я снова чувствую тепло в груди… и оно начинает распространяться по моему лицу