В своей эпохальной и знаковой книге «Тысячеликий герой» выдающийся мифолог Джозеф Кэмпбелл прослеживает возникновение этого мифа во всем мире и во всей письменной истории человечества. Он убедительно доказывает, что именно примирение со своей судьбой – через принятие серьезного вызова (внешнего или внутреннего), а затем через преодоление его, целенаправленно, с мужеством и настойчивостью, – лежит в основе этого универсального архетипа, мифа о герое/героине. Эта настойчивость в преодолении экстремальных невзгод является также основой многих шаманских ритуалов инициации. Воля выстоять, обряд посвящения или испытание огнем – возможно, именно этим, судя по всему, и «дирижирует» этот кусочек мозговой ткани – ППК. Воистину она может являться частью той базовой нейронной архитектуры, которая помогает нам одержать победу над невзгодами, квинтэссенцией человеческого бытия. С клинической же точки зрения нам необходимо решить важный вопрос о том, как данная часть мозга стимулируется в отсутствие эпилепсии и глубинных электродов.
Текущие исследования ППК показывают, что эта область мозга активируется при наличии стимулов сильной аффективной значимости, как положительных, так и отрицательных. Она имеет четкие нейронные связи с участками головного мозга, расположенными в островке, миндалевидном теле, гипоталамусе, стволе мозга и таламусе. ППК, наряду с кортикальным слоем островка, получает свою первичную информацию от сенсорных рецепторов, расположенных внутри тела. Кроме того, это единственная часть коры головного мозга, которая действительно может ослабить реакцию миндалевидного тела на страх[41]. Итак, этот контур, состоящий из таламуса, островка, передней поясной извилины и медиальной префронтальной коры, получает интероцептивную информацию, то есть непроизвольные внутренние ощущения тела, и влияет на подготовку к действию через экстрапирамидную двигательную систему. Это тот самый материал, из которого сделаны процедурные воспоминания[42]. (См. рис. 7.1)
Не прибегая к помощи многомиллионного сканера мозга, мы можем свободно рассуждать о двусторонней связи между мозгом и телом Педро по мере того, как его внутренние телесные ощущения меняются от страха и беспомощности к чувству триумфа и контроля. С этой целью я хочу заручиться существованием важнейшего инстинкта: врожденного соматического стремления преодолевать невзгоды и двигаться вперед по жизни. Действительно, без этого первичного инстинкта психотерапия травмы была бы ограничена одиночными прозрениями и когнитивно-поведенческими вмешательствами, в то время как с включением в картину данного инстинкта становится возможна трансформация по мере того, как клиент постепенно встречается со своей травмой и начинает принимать ее. Я хочу также пойти далее и предположить, что этот инстинкт действует через активацию скоординированных, основанных на процедурах систем мотивации, вознаграждения и действия. Эту конвергенцию систем мотивации и действия (дофамина и норадреналина) я назвал «здоровой агрессией».
Несколько примеров глубокой стимуляции мозга у пациентов с эпилепсией вряд ли можно считать доказательством существования инстинкта настойчивости в преодолении невзгод и достижения победы. Тем не менее совокупность клинических доказательств (которые я описал в книге In An Unspoken Voice), а также свод мировых мифов, ритуалов, художественных фильмов и письменной литературы говорят об универсальности воли преодолевать и побеждать препятствия и проблемы, лежащей в основе всех человеческих усилий. Думается, что это глубоко укорененное в нас стремление к трансформации не только говорит о нашей человечности, но и связывает нас с нашими предками, как с людьми, так и с животными.
Действительно, на сеансе с Педро мы увидели, как доступ к его процедурным воспоминаниям и их довершение явились психотерапевтическим путем к противостоянию его демонам, к их преобразованию, а затем и к «мифическому» выполнению им обряда посвящения, когда он трансформировал эти процедурные воспоминания себя как беспомощного ребенка в уверенного в своих силах взрослого. Таким образом, он начинает принимать на себя мантию своей судьбы как сильный и самостоятельный молодой человек.
Островок, ППК и экстаз – духовная сторона трансформации травмы
Федор Достоевский, страдавший от эпилептических припадков, писал о своем опыте словами, которые могут показаться фантастическими: «Счастье, немыслимое в нормальном состоянии и невообразимое для тех, кто его не испытал… Тогда я нахожусь в совершенной гармонии с собой и со всей Вселенной». Эти ощущения, казалось, легли в основу его эпического романа «Идиот», главный герой которого, князь Мышкин, говорит о своих припадках: «Я отдал бы всю свою жизнь за одно это мгновение».
Насколько широки в своем диапазоне эти пиковые переживания у других страдальцев, всегда было трудно установить, зачастую оттого, что люди боятся, что их сочтут сумасшедшими. Однако некоторые неврологи обнаружили, что то, что называют «эффектом Достоевского», является увлекательной и вполне законной областью исследования. При лечении эпилепсии, аналогичном стимуляции ППК, применявшейся Стэнфордской группой, неврологам из Университетской больницы Женевы в Швейцарии, по-видимому, удалось локализовать первичный очаг у подгруппы своих пациентов с экстатическими припадками[43]. Используя мощные технические средства картирования головного мозга для определения местоположения происходящей в мозгу активности, они сообщили, что островок Рейля, по всей видимости, является фокальной областью. Стимулируя переднюю островковую долю, они смогли вызвать чувство «духовного восторга» у нескольких своих пациентов. Примечательно, что, когда одной из пациенток сказали, что ее, вероятно, можно вылечить от эпилепсии, если бы она отказалась от своих экстатических состояний, она смело и решительно отклонила это предложение. Даже с ее тяжелой эпилепсией «это того не стоило».
Островок Рейля состоит из задней и передней части. Похоже, что задняя часть регистрирует необработанные («объективные») ощущения, как внутренние, так и внешние. Передняя часть (которая связана с ППК), напротив, по-видимому, обрабатывает более тонкие, нюансные и субъективные ощущения и эмоции, основанные на чувствах. Крейг[44], Критчли[45] и другие предположили, что передняя островковая доля головного мозга в значительной степени отвечает за то, как мы относимся к своему телу и к себе. Кроме того, они отмечают, что левая сторона островка связана с положительными чувствами, а правая – с отрицательными. Опять же, это та часть мозга, которая получает информацию от интероцептивных (внутренних) датчиков тела. В связи с этим различные духовные традиции разработали дыхательные, двигательные и медитативные техники для пробуждения духовных состояний, а также дают рекомендации о том, как справляться с полярностью этих эмоциональных и чувственно-обусловленных состояний: после того как человек испытал духовный экстаз, происходит последующий упадок, откат в негативную область.
При пересмотре травмы с помощью соматического переживания мы используем метод маятника, то есть переключение телесных ощущений или эмоций между ощущениями расширения и ощущениями сжатия. Подобный ритм позволяет постепенно интегрировать эти полярности. Именно удержание этих полярностей вместе способствует их глубокой интеграции и часто поистине «алхимической» трансформации.
Далее в главе 6 приводится текстовая и визуальная демонстрация роли процедурных воспоминаний в разрешении травмы, взятая из видеозаписей сеансов с двумя клиентами. В первом примере мы встретимся с малышом по имени Джек, четырнадцати месяцев от роду. Из-за его возраста и соответствующей степени речевого развития работа с ним касается только процедурной и эмоциональной памяти. Однако, когда два с половиной года спустя он возвращается для последующего наблюдения, мы видим, что процедурная память превратилась в эпизодическую.
Вторая сессия – это работа с морским пехотинцем по имени Рэй, который получил контузию в результате взрыва двух самодельных взрывных устройств в Афганистане после того, как его лучший друг умер у него на руках. После того как он прорабатывает процедурные воспоминания о взрыве (шоковая травма), он получает доступ и может проработать свои эмоциональные, эпизодические и нарративные (декларативные) воспоминания, в результате чего примиряется со своей виной выжившего, горем и утратой социальных связей.
6Два практических кейса: близкое знакомство
Малыш Джек
Джек – смышленый и энергичный малыш, но в то же время болезненно застенчивый и необщительный. Его направил ко мне коллега в связи с тем, что Джек пережил очень трудные роды и теперь испытывал последствия после этого. Помимо ягодичного предлежания, пуповина была трижды обернута вокруг его шеи, а голова упиралась в самую верхушку матки. Каждый толчок крошечными ступнями и ногами загонял его голову еще больше в тугой клин, одновременно сильнее сжимая пуповину вокруг его горла; это была ситуация «без выхода», вызывающая первобытный ужас удушья, нечто, что довольно трудно понять большинству взрослых[46]. Во время экстренного кесарева сечения врачи отметили серьезное состояние Джека: количество сердечных сокращений резко упало, что было явной угрозой его жизни. В дополнение к кесареву сечению потребовалось время, чтобы освободить голову Джека от вершины матки. Его появление в этом мире было окружено многочисленными врачами, которые тыкали и подталкивали его, занимаясь своим ремеслом во всеоружии необходимых для этого средств: уколов, внутривенных вливаний, агрессивных обследований и срочных вмешательств.