Это неполное процедурное воспоминание (фиксированный паттерн действия) приводит к настойчивым тикоподобным спазмам, сходным со спазмами Туретта.
Я заметил, что челюсть Рэя сжимается первой, за долю секунды до полной судороги, которая охватывает шею и плечи. Чтобы прервать эту последовательность, я заставил его очень, очень медленно открывать и закрывать челюсть: открывать до того момента, когда он начнет чувствовать сопротивление или страх, а затем позволить своему рту закрыться, совсем чуть-чуть. Мы проделали это снова, открывая рот до того момента, как он начинал чувствовать сопротивление, и с каждым разом постепенно открывая рот все шире. Я заставил его повторить это упражнение на осознанность несколько раз. Мы видели, что с каждым разом у него получалось открыть его немного больше. Это упражнение позволило его судорогам проявить себя на гораздо более ослабленном уровне и нарушило «чрезмерное сцепление» последовательности спазмов. Рэй внезапно открыл глаза, с любопытством огляделся и сказал, что ощущает приятное покалывание, распространяющееся от челюстей к рукам.
Затем я попросил Рэя следить глазами за моим пальцем. (Время, затраченное на следование за моим пальцем, составляло от 5 до 6 секунд.)
Движения глаз являются жизненно важной частью ориентировочного рефлекса. Если раздается громкий звук (или даже слабый звук шагов, или треск ветки в лесу), наши глаза пытаются определить источник, нарушивший тишину. Я искал в этом упражнении то, где именно его глаза, следовавшие за моим пальцем по горизонтальной и вертикальной линиям, а также по круговой оси, застыли, «подпрыгнули» или стали «стеклянными». Глаза Рэя должны были бы начать ориентировочную реакцию на источник первого взрыва, но затем не успели зафиксировать и идентифицировать источник угрозы, поскольку его подбросило в воздух. Очевидно, его нервная система была не в состоянии переварить эту совершенно ошеломляющую серию событий, последовавших сразу вслед за обстрелом и смертью его дорогого друга. Диссоциация движений глаз зажала мышцы его челюсти, которые я уже определил в качестве инициирующего фактора в его последовательности нервно-мышечной судороги (процедурная память), над излечением которой мы работали.
Изучая его визуальную реакцию, я увидел, что его глаза замерли на уровне 5–10 градусов в левом квадранте, укрепляя меня в моем подозрении, что взрыв произошел слева от него. Я останавливал движение пальца в тех местах, где глаза Рэя застывали или становились «стеклянными». Эти реакции представляли собой моменты сжатия и диссоциации соответственно. Когда я наблюдал какую-либо из этих реакций его глаз, я останавливался и позволял этой активизации успокоиться. Эта комбинация воздействия, инициированной реакции, успокоения и стабилизации способствует поступательному движению процедурной памяти в направлении окончательной переработки эпизода[52]. По мере того как я сопровождал этот процесс, делая интервалы, осторожно следуя сквозь циклы активации/деактивации, глаза Рэя постепенно начинали следить за моим пальцем все более «гладко», конвульсивные подергивания смягчились, их последовательность стала прослеживаться четче. Рэй сообщил, что чувствует себя более спокойно.
Затраченное время ~ 10 секунд
Отдохнув пару минут, дав его активизации успокоиться, я продолжил упражнение на слежение глазами. На этот раз конвульсивные судороги активизировались всего на минуту. Затем Рэй сделал свой первый легкий (спонтанный) вдох, и его сердцебиение замедлилось примерно со 100 до 75 ударов в минуту. Я заметил это, наблюдая за сонной артерией на его шее. Он описал чувство сильного расслабления, которое он почувствовал в своих руках, а также «покалывание и тепло, распространяющиеся по всему телу». Довольное выражение на моем лице отражало удовлетворение от нашего совместного рабочего опыта, приведшего Рэя к ощущению приятного спокойствия. Затем Рэй непроизвольно вытянул руки. Я попросил его взять свой ум в руки и по-настоящему почувствовать (интероцептивно), как это ощущается изнутри. По мере того как Рэй проделывал это, он постепенно раскрывал свои руки все шире и шире. Это помогло ему установить более тесный контакт с его внутренними динамическими исцеляющими ритмами «маятника», пульсации и потока.
Затраченное время ~ 5 секунд
На третьем сеансе, у меня дома, я попросил Рэя оценить его прогресс на данный момент времени по шкале от одного до десяти, где один – это состояние, в котором он был до нашей первой сессии в Лос-Анджелесе, а десять – состояние, где он полностью ощущает себя самодостаточным, уверен в себе и живет той жизнью, которую он хочет. Он сообщил, что он на четверке. Затем я спросил, может ли он заглянуть в будущее и посмотреть, где, по его мнению, он будет в ближайшие недели и месяцы. Он широко развел руки, а затем сказал, что видит себя на шестерке… а затем на восьмерке. Как его наставник/тренер, я не скрывал своего энтузиазма по поводу его веры в свой собственный исцеляющий внутренний импульс. Такая «количественная» оценка является полезным упражнением, поскольку помогает продемонстрировать клиенту, что он явным образом выходит из состояния травматического шока/отключения, в котором он не мог себе представить, что у него будет будущее, отличное от его (травматического) прошлого. Как метко выразился Рэй: «Теперь я вижу, что у меня есть светлое будущее».
Следующие сеансы с Рэем состоялись во время недельного семинара в Институте Эсалена в Биг-Суре, Калифорния.
Во время этого сеанса я попросил Рэя издавать особый непрерывный звук «ву-у», а также открывать и закрывать челюсти[53]. Это должно было помочь соединить его центр жизненной энергии, располагающийся в животе, с чувством решительной агрессии, выражаемой его челюстью. В начале упражнения Рэй сообщил, что испытывает покалывание во всем теле, которое заставляет его чувствовать себя более живым. Однако он был не в состоянии долго поддерживать в себе это живительное чувство и начал замыкаться в себе, что выдавали его осанка и стесненное дыхание. Я подозреваю, что такое отключение определялось его подавляющей виной выжившего, которую немедленно вызвало испытанное им ощущение себя живым. Мы ясно видим на фотографии, что его голова наклонена вниз. Чтобы исследовать это чувство вины, я попросил его произносить следующие слова, замечая, что происходит в его теле, пока он их произносит: «Я жив… Я здесь… Я выжил… не все выжили». Это исследование по четко определенному сценарию позволило Рэю как признать эту вину, так и взглянуть в лицо своей ярости. В конце концов, эта ярость позволила ему обнаружить свою глубокую скорбь по поводу потери братьев по оружию[54].
Чтобы помочь Рэю справиться со своей яростью и получить доступ к своим глубинным чувствам потери, уязвимости и беспомощности, я попросил двух членов группы помочь ему в том, чтобы сдерживать ярость и направлять ее. Я хотел, чтобы он мог проявить свое движение, рожденное яростью, направляя его в большую подушку, а не катарсически взрываясь вместе с ним. Из-за глубокого страха, что его гнев и ярость могут стать причиной того, что он причинит боль другим, он обычно сдерживал свой порыв нанести удар. Этот импульс ударить и уничтожить активизировал его передние мышцы. Почувствовав это непреодолимое (но неприемлемое) побуждение, он одновременно напрягал мышцы внешней стороны рук и мышцы плеч, чтобы предотвратить проявление этого запретного импульса на уничтожение других людей. Однако это нервно-мышечное торможение блокировало его тело и похоронило более мягкие его чувства в своего рода мышечной «броне».
Затраченное время ~ 30 секунд
Теперь сдерживающую функцию «взяли на себя» два члена группы: они помогали Рэю локализовать и направлять удар так, чтобы он мог чувствовать и двигаться, не подавляя свой импульс, но безопасно и постепенно. Это позволило ему в полной мере испытать свою «здоровую агрессию» и связаться со своей «жизненной силой», своей elan vital. Он повторил это направленное действие три раза, после каждого движения вперед давая успокоиться активации и вызванным ею ощущениям.
После третьего раза я спросил его, какие ощущения он замечает в своих руках. Он ответил:
– Они чувствуют себя действительно сильными… в хорошем смысле… как будто я могу двигаться вперед в своей жизни. Я чувствую в себе силы получить то, что я хочу от своей жизни сейчас, одновременно отдавая дань памяти своим друзьям, которые пали.
Это движение вперед в своей жизни и есть суть «здоровой агрессии».
В этот момент мы сели рядом. Рэй описал, каково ему было, когда он смотрел, как его лучший друг умирает у него на руках: чувство полной беспомощности и потери. При моей поддержке и поддержке всей группы он сделал это размеренно, с милосердием, спокойствием и – самое главное – с достоинством. Слезы навернулись на его глаза, когда он спокойно признал свою боль и поделился ею со всей группой. Эта составляющая – «мягкие чувства» – является кульминацией органичного шестифазного последовательного процесса, включающего в себя: (1) разрешение шоковой реакции в ответ на взрывы; (2) представление будущего, отличного от прошлого; (3) преодоление вины и ярости с помощью групповой поддержки и сдерживания; и (4) контакт с его здоровой агрессией и внутренней силой, что (5) позволило ему наконец спокойно примириться со своими более глубокими чувствами горя, беспомощности и потери и (6) сориентироваться в настоящем моменте, здесь и сейчас. Рэй, который всегда был застенчив в присутствии группы, начал смотреть на меня и оглядывать комнату так, как будто видел других членов группы в первый раз. Он мог быть со своими глубокими чувствами потери и одновременно быть с другими людьми. Возможно, для него это была своего рода «переходная семья», связь с гражданской жизнью и миром чувств.