Внутреннее знание поколений
Песни наших предков – это также и песни наших детей.
Никакое обсуждение трансгенерационной травмы не было бы полным без признания по крайней мере одного интригующего аспекта травматического переноса, который, как кажется, не поддается объяснению: наследование информации, относящейся к выживанию. В частности, я имею в виду важную, даже спасительную для жизни передачу имплицитной информации, которую можно проследить на протяжении истории нескольких поколений семьи или племени.
В 1990 году меня попросили встретиться с молодой женщиной по имени Келли, которая выжила в авиакатастрофе в Су-Сити, штат Айова (на основе этой истории в 1993 году режиссер Питер Уир снял свой невероятно честный фильм «Бесстрашный»). Рейс United 232, DC-10, следовавший из Денвера в Чикаго 19 июля 1989 года, потерял задний двигатель в результате взрыва. Это сделало самолет практически неуправляемым. Поврежденный самолет накренился и рухнул вниз под таким крутым углом, что штопор казался неизбежным. Каким-то чудом пилот Эл Хейнс и инструктор по аварийным полетам Денни Фитч, который случайно оказался на борту, не позволили самолету войти в штопор и смогли совершить аварийную посадку на взлетно-посадочную полосу небольшого регионального аэропорта. При ударе самолет взорвался и раскололся на части. Куски горящего, расплющенного фюзеляжа были разбросаны по всем окрестным кукурузным полям[93]. Келли была одной из тех, кому посчастливилось выжить. Она выбралась из своей разрушенной секции самолета, пробравшись через запутанный лабиринт металла и проводов к дыре в фюзеляже, и вышла на дневной свет.
Пока мы работали, Келли вспоминала ужас и панику среди пассажиров, когда двигатель взорвался в первый раз, а затем снова, когда самолет с силой ударился о землю. Постепенно, когда она сосредоточилась на ощущениях своего тела, ее ужас значительно уменьшился. Это позволило обратиться к критической процедурной памяти и вспомнить то, как она ползла на четвереньках к «точке света». Затем она вспомнила, как слышала голоса своего отца и деда, кричащих: «Не жди! Иди сейчас же! Иди на свет! Выбирайся, пока не случилась огненная вспышка!» И она повиновалась.
Затем Келли сообщила, что видит, как она сидит на кукурузном поле рядом со взлетной полосой и чувствует тепло солнца на своем лице. Испытав теплую волну облегчения, она поведала, что почувствовала мощные волны благодарности за то, что она жива, и за «спасательный круг», поданный ее отцом и дедом. И отец, и дед Келли пережили каждый по отдельности крушение самолета (один – коммерческого, другой – военного). Оба мужчины едва избежали смерти, покинув разбившуюся машину, как только самолет коснулся земли. Конечно, вполне возможно, что Келли слышала истории своего отца и деда о пережитом, и слышанное вполне могло подсказать ей, что делать, когда самолет упал. С другой стороны, возможно, дело было не просто в припоминании историй, а в том, что основные выводы оказались запечатлены в ее психике и в памяти ее тела.
Прямая передача процедурных воспоминаний вполне может служить эволюционной задаче обеспечения выживания в ситуациях, когда возможность сознательного обдумывания ограничена, если не бесплодна. В этом направлении наша некоммерческая организация, Институт соматического переживания травмы, работала в Таиланде после землетрясения и цунами в Юго-Восточной Азии в 2004 году. Многие жители деревень рассказали нашей команде, что слоны и другие дикие животные бежали на возвышенность в момент землетрясения и оставались там вплоть до вызванного этим землетрясением цунами; так же поступили и многие племенные общины. В то время как истории о предыдущем мегацунами, передававшиеся из поколения в поколение на протяжении трехсот лет, могли служить правдоподобным объяснением ухода племен на возвышенности, мы не можем одной лишь ссылкой на мифы, предания или рассказы объяснить мгновенные «инстинктивные» реакции диких животных, по крайней мере насколько мы понимаем язык этих видов.
Как ученый-биолог, верящий в эволюцию как основной механизм изменений, мой взгляд на передачу во времени и пространстве травматических процедурных (телесных) воспоминаний таков: я рассматриваю передачу травмы из поколения в поколение как необходимую оборотную сторону, «побочный эффект» способности передавать и получать жизненно важную информацию, способствующую выживанию. Эта информация может спать, а затем внезапно проявиться в виде убедительного процедурного воспоминания, когда возникнет аналогичная ситуация, даже спустя много поколений, – так же как это произошло во время мегацунами в Юго-Восточной Азии или когда Келли, услышав голоса своих покойных отца и деда, начала действовать, пробравшись в безопасное место через запутанный лабиринт кусков разорванного фюзеляжа, таким образом избежав «огненного шара», который, несомненно, обрек бы ее на неминуемую смерть в огне. Очевидно, что эти трансгенерационные подсказки спасли Келли жизнь.
Гомеопаты уже давно признали этот вид обмена информацией между поколениями благодаря своему представлению о миазмах. Миазм – термин, обозначающий некий феномен, обладающий заразной силой, который живет своей собственной независимой жизнью, и лечение его состоит в воздействии на энергетическое/информационное поле пациента. Эти миазмы могут распространяться из поколения в поколение. Эволюционный биолог Руперт Шелдрейк провел широкий спектр провокационных экспериментов, предполагающих сходные эффекты в трансгенерационном поле благодаря тому, что он называет «морфическим резонансом»[94],[95].
В одном из ранних экспериментов Шелдрейка родственную группу мышей научили бегать по лабиринту; это было в Сиднее, в Австралии. Затем мышам той же родственной группы, родившимся и выросшим в Нью-Йорке, которых никогда не перевозили между континентами, дали пробежать через идентичный лабиринт, но уже в лабораториях Рокфеллеровского университета в Нью-Йорке. Удивительно, но они изучили лабиринт в статистически значительно более быстром темпе. Конечно, можно было бы пошутить, что в Нью-Йорке все происходит быстрее. Однако когда последовательность эксперимента поменяли и мышам сначала дали изучить лабиринт в Нью-Йорке, тогда наступил черед их братьев в Сиднее заявить о своем превосходстве. Если такие очевидные эффекты существуют у биологически родственных мышей, когда дело касается изучения простого лабиринта, то предположение о вероятности передачи эмоционально значимой информации о выживании между людьми в пространстве и времени – особенно когда происходит нечто настолько жестокое, как авиакатастрофа, цунами или война, – может быть клинически значимым.
Трансгенерационная передача – это интригующая возможность, которую мы не можем и не должны игнорировать. И хотя основное направление науки склонно игнорировать выводы Шелдрейка, так как они не вписываются в известные парадигмы, следует отметить, что он успешно провел множество подобных экспериментов с аналогичными результатами. Кроме того, группа меценатов предложила значительное денежное вознаграждение любому, кто сможет опровергнуть любое из его экспериментальных открытий. Желающих не нашлось до сих пор.
А пока, читатели и коллеги-исследователи, я оставлю дальнейшие объяснения Роду Серлингу и «Сумеречной зоне», но не без того, чтобы задаться вопросом, насколько далеко в пространство и время на самом деле простираются паттерны травматического шока и как так случается, что войны, репрессии, уничтожения и другие катастрофические события повторяются, часто с ошеломляющей регулярностью. Выяснить, как именно эти «информационные пакеты», специфичные для травмы, передаются из поколения в поколение в виде энграмм – как процедурные и эмоциональные воспоминания, – есть жизненно важная «кармическая» загадка, внушающая мистический трепет, которая остается для разгадки будущим поколениям.
И напоследок
Развивающаяся наука о памяти совершенно ясно показала, что наше «разумное» понимание памяти как неизменной данности в корне неверно. Далее, когда мы вызываем в памяти импринт (энграмму) пережитого опыта, мы обнаруживаем, что эти воспоминания находятся в постоянном движении, меняясь так или иначе по своему содержанию и структуре на протяжении всей нашей жизни.
Так какова же тогда роль памяти в нашем понимании травмы и в ее лечении? Возможно, мы можем почерпнуть некоторую подсказку в непреходящей мудрости мифа. В частности, мудрое поучение содержится в древнеегипетской легенде об Исиде и Осирисе, из которой мы узнаем, что враги великого царя Осириса убили его и расчленили его тело на множество частей, захоронив их в разных дальних уголках царства. Однако Исида, вооруженная силой своей великой любви к Осирису, искала, пока не нашла все части его тела, после чего собрала их воедино. В этом воссоединении и возрождении «членов» (members) его тела она «вспомнила» (re-membered) его.
Если внимательно прослеживать, казалось бы, несопоставимые симптомы, признаки и синдромы, разбитые осколки и фрагменты воспоминаний, которые проявляют травмированные люди, в них можно обнаружить подсказки, которые можно использовать для запуска процесса исцеления. Чтобы расшифровать все эти симптомы, нам нужно понять, что происходит с телом и мозгом, когда человек цепенеет от страха. Многие из этих симптомов представляют собой разрозненные части конкретного переживаемого опыта – зачаточные физические ощущения, которые переполняли этих людей в прошлом и, подобно убитому Осирису, были разорваны на отдельные фрагменты. Терапия, направленная на то, чтобы «собрать воедино» эти разрозненные ощущения, была бы сродни тому, что мифологическая египетская богиня Исида сделала с расчлененными частями тела своего мужа Осириса, когда она выкопала их из потаенных мест, где их схоронили его враги. Символически, соединив затем все его члены в единый организм (