Человеческая осанка не так проста, и ее нелегко достичь. Для того чтобы ей обучиться, потребуется немало сил и времени. Подобное обучение, через которое должен пройти каждый человек, чтобы достичь наилучшего качества функционирования, доступного его структуре, столь же замечательно, как и все то, что есть в природе.
Давайте просто посмотрим, какие возможности открывает человеческая осанка. С ней можно ходить по канату над Ниагарским водопадом, чего не может сделать ни одна кошка, даже если будет балансировать с шестом на своей морде. Она позволяет прыгать с шестом, кататься на коньках, виртуозно играть на барабанах, участвовать в корриде в качестве матадора, который не торопится отскакивать в сторону с пути мчащегося обезумевшего быка до тех пор, пока рога не коснутся его красного плаща. Благодаря человеческой осанке мы можем прыгать с трамплина, жонглировать десятью предметами в воздухе, как это делал Растелли[12], печатать триста слов в минуту, танцевать чечетку, выполнять акробатические трюки на летающих трапециях, танцевать испанское фламенко и кружиться, как дервиши. Ныряльщики за жемчугом могут оставаться под водой до пяти минут, а олимпийские чемпионы среди гимнастов на бревне способны подняться по качающейся лестнице и выполнить наверху стойку на одной руке. Наконец, точное метание ножей. Доступные человеку движения и навыки бросают вызов воображению. Только подумайте об искусстве изготовления микрочасов, о завинчивании винта, который можно разглядеть только под микроскопом, – какое истинное изящество движения! Вы сможете и дальше пополнять для себя этот немалый список.
Ни один из этих навыков не является врожденным. Все они требуют обучения. Как мы учимся? Что мы подразумеваем под обучением? Как происходит обучение человеческой осанке? В тех редких случаях, когда человеческий младенец воспитывался животными вне человеческого общества, он большую часть времени ходил на четвереньках, как обезьяна, и лишь на короткое время поднимался в положение полустоя. Приобретаемые навыки можно освоить как наполовину, так и откровенно плохо. Отсюда и происходит большое разнообразие человеческих осанок, которые, очевидно, не все столь хороши. Мы уже упоминали, что развитие нашего мозга происходило параллельно с обучением новым навыкам, и мы еще вернемся к этой идее.
Осанка и мироощущение настолько тесно взаимозависимы, что большинство людей жалуются на свою осанку, внутренне подозревая, что что-то не так с их характером. Они считают, что если бы им можно было «исправить» свою осанку, то они бы изменились к лучшему. Я считаю, что в чем-то они правы, но не совсем. Осанку можно лишь улучшить, но не исправить. Правильной может быть лишь концепция идеальной осанки, однако такая осанка возможна лишь при идеальном мозге и идеальной нервной системе. Таких идеальных моделей в реальности не существует. К ним можно в той или иной степени приблизиться, но именно приблизиться, при этом направлений такого приближения почти столько же, сколько радиусов в круге.
Когда выбор сводится лишь к одному движению или действию без наличия каких-либо альтернатив, это может спровоцировать столь сильную тревогу, что мы даже не сможем выполнить это единственно возможное движение. Положите на пол десятидюймовую (25 см) доску и пройдитесь по ней от одного конца до другого. Сделайте это или просто представьте, что делаете это – визуально или кинестетически. Теперь приподнимите доску примерно на десять футов (3 м) над полом. Поставьте под нее подпорку посередине, чтобы она была столь же жесткой, как пол. Встаньте на нее и попытайтесь пройти к другому ее концу. Сделайте это или представьте, что вы делаете это таким образом, как было описано выше. Почувствуйте или посмотрите, как вы создаете паттерн тревоги. Связана ли она как-то с паттерном, вызывающим страх падения? И тем не менее, некоторые люди научились преодолевать пропасти, переходя их по дереву или по балке. Как бы вы приступили к этой задаче?
Паттерн тревожности
Тревога может быть положительным, полезным явлением. Она гарантирует нашу безопасность, оберегая нас от риска в те моменты, когда мы чувствуем, что можем поставить под угрозу само наше существование. Тревога появляется, когда в глубине души мы знаем, что у нас нет другого выбора – альтернативного образа действий.
Сядьте верхом на доску, расположенную на высоте десять футов (3 м) и, свесив ноги, проталкивайте себя от одного ее конца к другому, опираясь на доску руками. Нет никаких границ для использования вашего творческого воображения, но тревога поддерживает ваш выбор именно в пользу вызывающей тревогу альтернативы.
Мы не можем абсолютно измениться. Так, например, китаец никогда не станет эскимосом. Однако в нас постоянно происходят изменения. Жизнь ограничивается временем. Это процесс деятельности, в котором необходимо внутренне организовать себя, чтобы встретиться с внешними изменениями и повлиять на них. Мы учимся внутренне организовывать себя, чтобы решать сложные задачи или бросать вызов другим. Тревога приводит к тому, что наша внутренняя организация становится ошибочной или плохой, производит плохие и ошибочные движения и плохо работает. Чем более фиксированы наши намерения и действия, тем менее они эффективны. Жизнь ограничена по времени, а время нельзя зафиксировать.
Не познав себя как можно лучше, мы ограничиваем свой выбор. Жизнь без свободы выбора не такая сладкая. Когда в поле зрения нет альтернатив, любые изменения даются с трудом; и тогда мы смиряемся с тем, что не справляемся со своими трудностями, списывая это на то, что они были предписаны Небом.
Макдугалл различает четырнадцать различных инстинктов: родительский инстинкт, сексуальный инстинкт, инстинкт поиска пищи, инстинкт страха (или побега), инстинкт борьбы, инстинкт созидания, инстинкт любопытства, инстинкт отвращения, инстинкт приобретательства, инстинкт агрессии (обратный родительскому инстинкту), стадный инстинкт (общительность), инстинкт самоутверждения, инстинкт самоуничижения и инстинкт смеха. Павлов считает, что существует также инстинкт свободы, что животное сопротивляется ограничению перемещения в пространстве и привязыванию.
В физиологии инстинкт представляет собой сложную совокупность врожденных безусловных рефлексов, в отличие от приобретенных, или условных, рефлексов. Врожденные рефлексы характерны для центральной нервной системы целого класса животных. Они передаются по наследству, и поэтому их формирование совершенно не зависит от индивидуального опыта. Понятие «инстинкт» используется слишком широко и является источником многих заблуждений.
Какие бы инстинкты мы ни рассматривали, наблюдается замечательная вещь: лишь один из инстинктов ингибирует движение, и этот инстинкт – страх. При испуге животное либо замирает, либо убегает. В любом случае происходит кратковременная остановка. Эта остановка производится первой реакцией на пугающий раздражитель. Она проявляется сильным сокращением всех мышц-сгибателей, особенно в области живота, задержкой дыхания, за которой вскоре следует целая серия вазомоторных изменений, таких как учащенный пульс, потоотделение, вплоть до мочеиспускания и даже дефекации.
Сгибание колена включает в себя сокращение мышц задней поверхности бедра, являющихся сгибателями. Четырехглавая мышца – разгибатель, работающий против действия силы тяжести, – является антагонистом и поэтому не может сократиться в достаточной степени, чтобы выпрямить колено. Сокращение сгибателей подавляет действие антагонистов-разгибателей, или мышц, противодействующих силе тяжести: таким образом, до завершения этой первичной реакции никакого перемещения не происходит. Первоначальное торможение разгибателей сопровождается всеми теми ощущениями, которые характерны для страха. На первый взгляд, это несколько удивительно. Можно было бы ожидать, что первая реакция будет состоять в том, чтобы быстрее увести животное от опасности. Однако это не так, когда пугающий стимул слишком близок или слишком силен: резкий стимул вызывает общее сокращение сгибателей. Их первичное сокращение приводит в действие рефлекс растяжения в разгибателях, которые, таким образом, способны на большее усилие при убегании от опасности. Однако такое первичное сокращение сгибателей также позволяет животному замереть и имитировать смерть, если опасность слишком близка. Все другие изменения сопровождаются повышением содержания адреналина в крови, которое является подготовкой к возможной потребности в больших усилиях со стороны сердца и других мышц.
Новорожденный ребенок практически нечувствителен к внешним раздражителям. При рождении он почти не реагирует на световые эффекты, шум, запах и даже умеренное пощипывание. При этом он бурно реагирует на погружение в очень холодную или горячую воду. Также при внезапном опускании или в случае резкого исчезновения опоры у него будет наблюдаться резкое сокращение всех сгибателей, сопровождающееся задержкой дыхания, с последующим плачем, учащенным пульсом и общими вазомоторными изменениями, такими как изменение пульса, потливость и т. д.
Сходство реакции новорожденного ребенка на исчезновение опоры и реакции испуга или страха у взрослого поразительно. Эта реакция на падение присутствует уже при рождении, то есть является врожденной и не зависит от индивидуального опыта. Таким образом, мы вправе утверждать, что реакция на падение является инстинктивной.
Чарлз Дарвин написал небольшую книгу «Выражение эмоций у человека и животных». Несмотря на множество содержащихся в ней неточностей, это очень важная книга. Думаю, со временем она будет считаться первым достоверным произведением по психологии. На этих нескольких страницах больше фактов о наблюдаемых в живом теле эмоциях, чем во многих современных трактатах по психологии. Поза страха, опускание головы, ссутуливание, сгибание коленей и т. д., описанные Дарвином в этой книге, – всего лишь детали того общего сокращения всех мышц-сгибателей, которое происходит в положении стоя.