Какой бы важной ни была эта проблема, наша цель гораздо шире. Мы видели, что страх падения вызывает первое торможение антигравитационных мышц и что с этим процессом связана тревога. При изучении даже самого обширного списка инстинктов можно увидеть, что никакой из них, кроме страха, не тормозит движение. Таким образом, проблема «может» и «не может» – это, по сути, вопрос действия, то есть мышечной активности. Даже бездействие требует очень сложной мышечной деятельности. Мы надеемся, что удастся пролить свет на все явления, сопровождающиеся хроническим, или привычным, мышечным сокращением. Для этого необходимо более пристальное изучение нервного механизма, отвечающего за равновесие. Кроме того, стоит более внимательно изучить основу исследуемого явления и ответить на возникающие в связи с ним вопросы.
Может возникнуть интересный вопрос: почему атакующее животное рычит или иным образом отказывается от огромного преимущества незаметного приближения к своей добыче? У такого внезапного громкого звука есть два преимущества. Во-первых, производимый поблизости внезапный громкий шум вызывает реакцию на падение, то есть резкое сокращение сгибателей, и мгновенное подавление разгибателей. Это на некоторое время приковывает атакуемое животное к месту, давая атакующему больше шансов, позволяя ему наброситься на замершую на месте, а не убегающую от него добычу. Однако законы природы не благоприятствуют тому или иному виду: сильное сокращение сгибателей способствует значительно более сильному сокращению разгибателей. Чем дольше длится состояние торможения и чем сильнее растяжение разгибателей, тем сильнее будет следующая вспышка сокращения, вызванная нервной индукцией и рефлексом растяжения. Таким образом, и у атакующего, и у жертвы свои преимущества. Нормальные условия равновесия между соответствующим числом хищников и жертв создаются другими факторами. Кроме того, это равновесие непрерывно смещается с периодичностью, задаваемой климатическими циклами.
Второе преимущество рычания заключается в том эффекте, которое оно оказывает на издающее его животное. Вытеснение воздуха из легких при реве способствует сильному сокращению мышц и снижает возбуждение. Мужчинам тоже легче произвести мощное физическое усилие, выдыхая при этом воздух и одновременно издавая глубокий звук, такой как «хе» или «ха».
Хорошо известен тот факт, что возбуждение одной точки нервной системы, когда оно является достаточно сильным или повторяется с достаточно короткими интервалами, распространяется на соседние центры. Дарвин в своей книге «Выражение эмоций у человека и животных» приводит целый ряд примеров на эту тему. Цитата со страницы 80 издания «Библиотека мыслителя»:
«Как только какая-нибудь первичная форма животных приобрела привычку полуназемного существования и стала, таким образом, подвержена опасности попадания частиц пыли в глаза, тотчас же возникла необходимость смывать эти частицы во избежание сильного раздражения глаз; согласно принципу распространения нервной силы на соседние нервные клетки, слезные железы должны были возбуждаться к выделению слез. Так как это могло повторяться часто и так как нервная сила распространяется легче по привычным путям, то в конце концов слабого раздражения оказалось бы достаточно, чтобы вызвать обильное выделение слез.
Как только этим или каким-либо иным способом рефлекторное действие такого характера установилось и происходило с легкостью, то и другие возбудители, придя в соприкосновение с поверхностью глаза, должны были вызывать обильное выделение слез; например холодный ветер, медленно протекающий воспалительный процесс или удар по векам; мы знаем, что это так и бывает. Железы приходят в действие также при раздражении близлежащих частей. Так, например, при раздражении слизистой оболочки ноздрей едкими парами слезы выделяются в изобилии даже при плотно зажмуренных веках; так же действует удар в нос, нанесенный, например, боксерской перчаткой. Удар гибким предметом по лицу, насколько я мог заметить, вызывает такое же действие. В этих последних случаях выделение слез является случайным результатом и не приносит прямой пользы. Так как эти части лица, включая и слезные железы, снабжены разветвлениями одного и того же нерва, а именно – пятого, то становится до некоторой степени понятным, что возбуждение какой-нибудь одной ветви распространяется на нервные клетки или корешки других ветвей».
Объяснения того, почему мы чихаем, глядя на солнце, почему мы плачем, когда огорчены, и многих других фактов имеют примерно такой же характер. Приведенная выше цитата, переведенная на современные термины обусловливания рефлексов, очень похожа на мою мысль.
Мы уже видели, что у младенца, прежде чем его слух станет дифференциальным, то есть до того, как он сможет различать разные звуки, лишь громкий шум вызывает реакцию, аналогичную реакции на стимул падения. У взрослого человека, который научился подавлять эту реакцию при самых громких звуках привычного происхождения, она все же может наблюдаться при неожиданных, очень громких звуках.
Цитируя «Физиологию» Старлинга: «Слуховые рефлексы… В зависимости от силы раздражителя может происходить только лишь моргание глаз или, если звук громкий, моргание и задержка дыхания. Если звук еще сильнее, в дополнение к вышесказанному временно прекратятся все движения, а при очень громком звуке могут потерять тонус конечности, что может привести к падению тела».
Профессор Бекеши в своем классическом исследовании слуха показал, что громкие звуки создают в полукружных каналах направленные вихри, способствующие наклону головы к источнику шума. Он воспроизвел это явление на своей модели уха.
Таким образом, можно считать установленным тот факт, что возбуждение улитковой ветви слухового нерва распространяется далее, вызывая ту же реакцию, как если бы возбуждался вестибулярный нерв. Передача возбуждения регулируется конфигурацией синапсов и их действием по подобию клапанов. Поэтому интересно было бы узнать, вызывает ли возбуждение вестибулярной ветви какую-либо слуховую реакцию. Похоже, что он на мгновение ингибирует слух, пока длится возбуждение. Например, если человек резко падает или поскальзывается во время разговора, то, пока действуют установочные рефлексы, он воспринимает то, что ему говорят, лишь в виде смутного шума.
Мы уже видели, что любая комплексная тревожность, возникшая в результате серии последовательных обусловливаний, начинается с врожденных реакций на падение, ощущаемое посредством вестибулярной ветви слухового нерва. Возбуждение этой ветви сопровождается рядом изменений: сокращением сгибателей, задержкой дыхания, учащенным пульсом, потоотделением, покраснением и даже мочеиспусканием и дефекацией. То, какие именно из перечисленных выше симптомов проявятся у младенца, будет зависеть от интенсивности, продолжительности и внезапности первоначального стимула. Увеличение тонуса сгибателей, задержка дыхания и учащение пульса сопровождают даже малейшее возбуждение. В большинстве случаев также меняется цвет лица и появляется пот, хотя эти проявления могут быть настолько незначительными, что будут заметны лишь внимательному наблюдателю. Однако субъект осознаёт их на сознательном уровне и, как правило, уже умеет их контролировать и подавлять полноту проявления.
Наше привычное мышление не позволяет нам увидеть определенную причину и цель в эволюции (кроме как с той точки зрения, как если бы она была продуктом некоего разума, подобного нашему). Фактически каждая новая точка зрения дает нам возможность найти бесчисленное множество причин, объясняющих появление того или иного рефлекса. Так, например, если мы рассмотрим рефлекторное закрытие глаз в ответ на интенсивный свет, мы увидим, что немедленным эффектом такого действия является отключение интенсивного раздражителя от сетчатки. Затем, пока глаза остаются на уровне низкой интенсивности света, у зрачков есть возможность подстроиться посредством расширения, так чтобы при повторном открытии глаза они вновь смогли различать объекты уже при нормальной интенсивности света. Без закрывания век зрачки будут оставаться суженными, и пройдет больше времени, прежде чем глаз сможет нормально видеть. В каждом рефлексе мы можем выделить одни и те же фазы: немедленную реакцию, которая отменяет действие стимула или уменьшает его, и последующий эффект, который в целом имеет тенденцию устранять нарушение, вызванное реакцией организма, и восстанавливать его исходное состояние.
Стимул падения также вызывает нарушение, которое приводит в действие все выпрямительные рефлексы. Здесь важно отметить, что ощущение страха и беспокойства, возникающее из-за изменений в диафрагмальной и сердечной областях, фактически ослабляется поддержанием общего сокращения сгибателей, в частности абдоминальной области. При падении в теле происходит сокращение сгибателей, направленное на то, чтобы защитить голову от удара о землю и укрепить позвоночник посредством его сгибания. У взрослого человека аналогичная реакция приводит к опусканию головы, съеживанию, сгибанию коленей и задержке дыхания. Таким образом, его конечности подтягиваются ближе к телу, закрывая собой мягкие незащищенные части – яички, горло и внутренние органы. Такое положение обеспечивает наилучшую защиту и вселяет чувство безопасности. Сокращение сгибателей, когда оно сохраняется, способствует восстановлению нормального, ненарушенного состояния. Паттерн вертикального положения стоя нарушается частичным торможением антигравитационных разгибателей. Их полное ингибирование привело бы к падению лицом вниз. Импульсы, которые при таком согнутом положении поступают в центральную нервную систему из внутренних органов и мышц, созвучны с ощущением безопасности, уменьшением пульса и восстановлением нормального дыхания. При сгибании всех больших суставов значительно увеличивается сопротивление кровообращению, что приводит к замедлению пульса. Однако несмотря на внезапно увеличивающееся сопротивление и повысившееся давление, сердечная мышца должна быть способна на дополнительные усилия, необходимые для сокращения сердца против внезапно возросшего сопротивления кровообращению и, как следствие, более высокому давлению. Фактически это обеспечивается посредством дополнительного выброса в кровь адреналина в ответ на первоначальный раздражитель.