Этот паттерн сокращения сгибателей возобновляется каждый раз, когда человек возвращается к состоянию пассивной самозащиты, – в том случае, если ему не хватает средств защиты или если он сомневается в своих силах. Разгибатели, или антигравитационные мышцы, вынужденно частично подавляются. Согласно моим собственным наблюдениям, все люди, классифицируемые как интроверты, обладают некоторой привычной ригидностью разгибателей. Поэтому либо голова, либо тазобедренные суставы у них аномально наклонены вперед: при этом поворот тела происходит по «обходному» пути, а не самым простым «прямым» способом. Экстраверты, напротив, имеют более прямую осанку и походку.
В целом каждый паттерн импульсов, поступающих в центральную нервную систему из внутренних органов, мышц и тела в совокупности, связан с эмоциональным состоянием. Произвольно контролируемое мышечное сокращение создает ощущение силы и контроля над ощущениями и эмоциями. Фактически так оно и есть. Каждому эмоциональному состоянию соответствует персональный обусловленный паттерн мышечного сокращения, без которого оно не существует.
Многие люди знают, что могут управлять происходящими в них физиологическими процессами, предотвращая возникновение головной боли и многих других подобных ощущений, но не осмеливаются говорить об этом из опасения, что над ними будут смеяться. Другие же, напротив, сформулировали этот процесс как теорию контроля разума над телом. Все интроверты и экстраверты при обучении управлению внутренними висцеральными функциями в первую очередь контролируют произвольное сокращение мышц. Они формируют определенные индивидуальные паттерны, которые вызывают ощущение благополучия. Это помогает предотвратить возобновление тревожного паттерна.
Теперь мы можем понять, каким образом чрезмерное разгибание шейного и поясничного изгибов превращается в привычный паттерн. Редко можно увидеть маленьких детей с неправильно сбалансированной головой. У них меньше произвольного вмешательства в мышечный контроль, и у всех голова выравнивается одинаково рефлекторно, за исключением случаев особенностей в анатомическом строении. Повторяющиеся эмоциональные потрясения заставляют ребенка выработать положение, которое дает ему чувство безопасности и позволяет уменьшить беспокойство. Мы видели, что такая пассивная безопасность обеспечивается сокращением сгибателей и торможением разгибателей. Таким образом, у всех эмоционально неуравновешенных людей наблюдаются произвольные установки, подавляющие действие разгибателей. С течением времени эти установки становятся привычными, и на них перестают обращать внимание. Однако они влияют на отличительные признаки такого человека в целом. Частично подавленные разгибатели становятся слабыми, тазобедренный сустав сгибается, а голова наклоняется вперед.
Нарушается паттерн рефлекторного вертикального положения. От нервной системы поступают противоречивые команды. Низшие антигравитационные механизмы стремятся привести тело в эффективное положение, в то время как привычные условные рефлексы стремятся восстановить паттерн покоя, безопасности. Сознательное восприятие встает то на сторону одной, то на сторону другой тенденции. Механизмы, противодействующие силе тяжести, работают без перерыва. Как и все утомленные нервные функции, они изначально гиперактивны; отсюда и тоническое сокращение, и напоминающая струны текстура разгибателей, противодействующих силе тяжести. Однако преобладающий сознательный контроль препятствует рефлекторному вертикальному выравниванию. Используйте гипноз или любой другой способ ослабления сознательного контроля – и это приведет к моментальному улучшению выравнивания до той степени, которую позволит анатомическая деформация межсуставных поверхностей. В этом контексте важно проводить четкое различие между сознательным/произвольным контролем и рефлекторной реакцией.
Люди, попавшие в описанную выше «неудачную» ситуацию, живут на интеллектуальном уровне. Всем функциям их тела мешают сознательные команды. Сознательный контроль, если он правильно направлен, нередко действительно улучшает некоторые детали тут и там, однако интеллект никаким образом не заменит жизнеспособность. Ощущение тщетности жизни, усталость и желание бросить все – результат обременения сознательным контролем выполнения тех задач, для выполнения которых лучше приспособлена рефлекторная и бессознательная нервная деятельность. Сознательный контроль имеет первостепенное значение в интеграции всех функций в соответствии с текущими обстоятельствами, в то время как внутренние механизмы, позволяющие ему добиться успеха, следует оставить на усмотрение саморегулирующейся нервной координации. По крайней мере при нынешнем уровне наших знаний о нервной системе мы не можем придумать ничего лучше, кроме как следовать за наиболее приспособленными и зрелыми особями, а они не злоупотребляют сознательным контролем. У них более насыщенная субъективная реальность.
Наши внутренние процессы, спровоцированные текущими внешними воздействиями или забытым, болезненным предыдущим опытом взаимодействия с внешним миром, изменяют как наши намерения к действию, так и то, как мы действуем. Вы хороши настолько, насколько сами того хотите; вы определенно более находчивы в изобретении альтернатив, чем можете себе представить. Если вы знаете, «ЧТО» вы делаете и, что еще важнее, «КАК» вы организуете себя в этом действии, вы сможете делать всё так, как захотите. Я считаю, что самый важный в мире совет «Познай себя» впервые произнес тот, кто научился познавать себя.
Второй взгляд
То, о чем я до сих пор говорил, лишь расширяет поле нашего внимания. Возможно, кто-то скажет, что мы не «обладаем» скелетом, мышцами, железами, нервной системой и т. д. Они сказали бы – и я бы с ними согласился, – что мы всем этим «являемся». Позже мы увидим, что семантика не напрасно цепляется к мелочам. Подобные разночтения нередко становятся обычным делом, что вызвано тем, что слова имеют несколько значений, и используемое значение не всегда является таким, каким должно было бы быть.
Все мы знаем, что ни одна из тех наших частей, которые я перечислил, не выглядела изначально так, как она выглядит у взрослого человека. В действительности все они продолжают меняться и у взрослых людей, но это происходит так медленно, что кажется, что будто это изменение не настолько большое и, следовательно, его можно не принимать во внимание. При этом изначальная скорость изменений огромна: первые клетки удваиваются путем деления, в результате чего через девять месяцев на свет появляется примерно четверть будущего взрослого человека. Мы можем убедиться, что это так, посмотрев на длину ребенка, которая составляет примерно пятьдесят сантиметров от макушки до пяток. Вес новорожденного составляет около четырех килограммов, и впоследствии он увеличивается примерно в пятнадцать-двадцать раз. Если мы подумаем о скорости деления клеток и об их общем количестве, мы увидим, что пятьдесят шесть из пятидесяти восьми делений должны были произойти до двухлетнего возраста. На втором месяце беременности вес мозга составляет около 2,6 грамма, или 43 процента веса эмбриона.
У взрослого человека мозг весит примерно 1500 граммов, но это всего лишь 2,4 % веса тела. К двум годам нервная система уже составляет примерно четыре пятых от того, во что она превратится в итоге. С момента зачатия к моменту раннего детства скорость роста очень быстро замедляется. К двум-трем годам большинство функций нервной системы уже практически сформированы. Не созревшими остаются лишь специфические для человека функции, к которым, в том числе, можно отнести движение и секс. Речь, письмо, математические навыки, музыка и сочетание речи и музыки все еще находятся в стадии развития.
Когда мы говорим о скелете, мышцах, нервной системе и различной окружающей среде, мы не осознаем, что представляем себе взрослого человека с уже развитыми и более или менее зрелыми функциями. Однако такая концепция попросту неправомерна, и этот момент является более важным, чем что-либо еще, что мы могли бы сказать в отношении людей.
Также важно понимать, что люди биологически отличаются друг от друга. Так, вы можете пересадить кусочек кожи с любой части тела человека в любое понравившееся место на его теле. Обе раны заживут, и на этом дело кончится. Но если пересадить что-либо от одного человека к другому, то отторжение трансплантата может убить нового носителя части чужого тела, если только его собственный иммунитет не будет искусственным образом ослаблен или если трансплантат не получен от его однояйцевого близнеца.
Относительные размеры частей мозга одного человека сильно отличаются от таковых у любого другого человека. Наша биологическая структура столь же индивидуальна, как и наши собственные отпечатки пальцев. Утверждение, что взрослые люди обладают более или менее одинаковыми функциями, вводит в заблуждение; в действительности значительная часть нашего «здравого смысла» опирается на предположения, которые нельзя считать законными и которые вообще неразумны. У людей множество сходств, но при этом у каждого человека есть индивидуальные образ действий, движения, чувства и восприятие, которые делают его уникальным, и в моей работе важно обращаться именно к этой его уникальности.
Ученый, вероятно, сказал бы, что если мы хотим себе что-то представить правильным образом, мы должны знать, где это «что-то» существует – в каком особом месте или в какой системе координат – и в какой временной системе отсчета. Очевидно, что скелет, мышцы, нервная система, окружающая среда сперматозоида и яйцеклетки, эмбриона в возрасте шести недель и новорожденного ребенка будут сильно различаться. Мы меняемся каждую минуту, однако мы можем выбирать определенные регулярные интервалы для подведения итогов.
Быть слишком разумным тоже не всегда хорошо. Я попытался использовать аргументацию, которая не вызовет возражений. Однако, перечитывая последние несколько предложений, я не могу не заметить в своих рассуждениях столько же разумной чепухи, сколько и в разумной чепухе кого-либо другого. Давайте посмотрим на последний абзац более критически. Ученый совершенно прав в своем желании создать условия, которые облегчили бы проверку выводов кем-то друг