Иногда я ловила себя на том, что прикасаюсь к своему запястью — туда, где он держал меня в лесу. Или глажу подушку — будто это шкура. Однажды я вздрогнула, когда в одной из охранных башен услышала хрипловатый голос — не его, но… достаточно похожий, чтобы у меня закружилась голова.
Мне снились сны. Жаркие. Тревожные. Его взгляд, его руки, его «Лили». И я просыпалась со слезами — оттого, что не могу дотронуться до него.
Иногда я порывалась вернуться, но орки никогда не стоят лагерем на одном месте долго. Они движутся, того требует их кровь. Не то что эльфийский дворец. Будто бы застывший во времени и пространстве вместе со всеми его обитателями.
Меня будто вывернули изнутри.
Я не ела. Не пила. Не разговаривала ни с сёстрами, ни с наставницей, ни даже с флейтистом, который всегда знал, как меня развеселить. Всё раздражало. Всё казалось фальшивым, надуманным, игрушечным.
И вот — однажды утром в мою комнату вошёл Риан, паж отца. Молча поклонился и протянул короткий свиток.
На нём был герб нашего дома.
Его Величество желал видеть меня в тронном зале.
Сердце сжалось.
Если отец вызывал лично — значит, что-то серьёзное.
Только бы не замужество. Только не ехать к одному из старейшин для укрепления нашего рода. Только не это…
Я медленно поднялась. Прошла к зеркалу.
Моё лицо было бледным, губы — чуть припухшими, глаза — тёмными от бессонницы. Я почти не узнавала себя. Но хуже было то, что я знала: внутри я уже не та Лили, которую он воспитывал.
И я пошла.
В тронный зал.
Навстречу отцу.
Навстречу своей судьбе.
Тронный зал открылся передо мной. Низкие арки, своды, гобелены с родовыми узорами. Клин света из верхнего окна падал на высокий трон, будто сам рассвет кланялся тому, кто сидел на нём.
Лорд Арвен Шинарида, владыка восточных земель, носитель кольца Зари, Предводитель Совета Чистых.
Он сидел на троне — прямо, как статуя, но в глазах его была живая, остроумная, опасная внимательность.
Я остановилась, прижав ладони к бокам. Поклонилась. Не слишком низко — я больше не могла быть той, что покорно склоняет голову. Не после той ночи.
— Дочь, — сказал отец. Его голос был спокойным. Но не тёплым.
Я выпрямилась.
— Вызывали, отец?
Молчание повисло между нами.
— Ты изменилась, — произнёс он наконец. — С того дня, как ты принесла нам Лунную слезу ты стала молчалива. Бледна. И носишь на себе… чужой след.
Моё сердце грохнуло. Но я не дрогнула.
— Я думал, что зря подозреваю тебя, но стало известно, — продолжал он, не отводя взгляда, — что ты провела ночь в лагере орков. Что вернулась оттуда пешком. Без эскорта. И с травой, которая растёт только в центральной части пограничной долины. Там, куда эльфы не заходят. Потому что… обычно не возвращаются.
Я молчала. Он не повышал голос. Не угрожал. Но в каждой его фразе звенел металл.
— Расскажи, Лили. Что произошло. По-настоящему.
Я вдохнула. Медленно. Глубоко.
И сказала:
— Случилось то, что должно было случиться.
— Так я и думал. — Отец усмехнулся. — Ты же помнишь о своём долге, дочь моя? Ты должна выйти замуж за того, кто укрепит наше государство.
— Помню лучше, чем ты думаешь, — ответила я.
— И готова рассмотреть кандидата?
Моё сердце остановилось.
Только не это. Ну почему же так скоро?..
— Он прислал тебе подарок.
Отец сделал небрежный жест рукой и Риан тут же вернулся с пышной подушкой, на которой лежала белая отполированная шкатулка.
Не иначе как ожерелье или бесполезная заколка.
— Открой, — попросил отец.
Я сглотнула комок слёз, подкатывающий к горлу и подошла к пажу.
Шкатулка была гладкой и красивой, но когда я её открыла, дыхание моё оборвалось.
Внутри лежала стрела.
— И если когда-нибудь, в другой жизни, где мы не враги с тобой… Если ты снова найдёшь стрелу, и она будет моей… — сказал он мне в спину.
— Я пойду за ней, — прошептала я. — Даже если весь мир будет против.
Глава 18Стрела Гр’Кара’Та
Я застыла, уставившись на стрелу. Она была знакома мне до боли. Та самая форма наконечника, чуть изогнутое оперение, едва заметная гравировка на древке.
Вольный Ветер.
Сердце пропустило удар.
Мир вдруг стал беззвучным.
Я подняла глаза на отца.
— Он не настаивал. Не просил ничего. Только передал дар. Стрелу. И сказал, что выбор за тобой.
Я с трудом вдохнула.
— Одну луну назад он пришёл один. Откуда-то он знал, что волчья лихорадка выкашивает наши деревни.
Я покраснела. Ведь от меня Ветер узнал об этом.
— И он принёс ростки Лунной слезы.
Я посмотрела на отца.
Он улыбался.
— Это было благородно. Он знал, что я не попрошу. С этого начались наши переговоры.
— Переговоры о мире с орками? — спросила я дрожащим голосом.
— Мир заключён, — подтвердил отец. — Совет эльфов согласился. Совет орков — тоже. Они готовы сесть за стол, чтобы проработать детали. Все понимают, что пришло время строить, а не разрушать.
Я подняла взгляд.
— И ты… принял его слово?
— Я принял его поступок. Как я понимаю, он так же отпустил тебя, хотя знал, кто ты.
Я молчала.
— Последние несколько месяцев были сложными для меня, дочь. Я понял кое-что про тебя: твой путь больше не должен подчиняться чьей-то воле. Ни моей. Ни чьей-либо ещё.
Я снова посмотрела на стрелу. Казалось, она пульсировала в моих ладонях. Символ обряда. Символ связи. Символ… свободы.
— Что ты выберешь, Лили?
Стрела в моих ладонях была не оружием. Не напоминанием. Не просьбой. Она была путеводной нитью. От него — ко мне.
Сердце билось в горле.
Я не видела Ветра со дня, когда он отпустил меня — свободной. Но даже на расстоянии между нами не угасло ничего. Ни жар, ни память, ни что-то большее… то, что я не могла назвать. Но знала: оно есть.
И я выбрала.
Не из страха. Не из долга. Из свободы.
Ответ был ясным как день.
Я сделала шаг назад, к центру зала.
И поклонилась.
— Я… приму его приглашение.
— Уверена?
— На этот раз — да.
И я знала: теперь всё начнётся заново. Но уже не с огня и боли.
А с выбора.
Моего.
Я стояла на балконе, завернувшись в тонкий шёлковый плащ. Внизу, у подножия башни, уже собирали вещи, запаковывали свитки, седлали лошадей. Он скоро приедет. Сегодня. Может быть — уже в пути.
Я не видела его с той самой ночи. С той поляны. С того прощального поцелуя, что отдал мне всё и не потребовал ничего. Но я ощущала его приближение — так же, как чувствуют приближение грозы или весны. Как будто сердце ловило ритм его сердца.
— Ты правда уезжаешь? — спросила Астра. Она держала меня за руку и пыталась не плакать. Но у неё не получалось. У меня — тоже.
— Да. Но ты же знаешь — я всегда буду с тобой. Внутри, — я приложила её ладошку к её груди, потом к своей. — Здесь. И ты сможешь приехать ко мне, когда я окончательно там освоюсь.
Она всхлипнула и кивнула.
Я обняла её крепко, вдохнула запах её волос — детства, нашего дома, цветочных подушечек и молока с мёдом. Это прощание не навсегда, но и не совсем «до скорого». Потому что я уезжала туда, где всё будет иначе.
— А он красивый? — прошептала Астра. — Тот, к кому ты едешь?
Я улыбнулась сквозь слёзы:
— Он… настоящий. А это, поверь, намного важнее.
На ступенях у входа стоял отец. Величественный, как всегда. Но в этот момент — удивительно человечный. Без доспехов, без короны. Просто мужчина, отпускающий дочь. Его глаза были серьёзны, но в уголках затаилась тень улыбки.
— Ты взрослая, — сказал он. — Глупо пытаться удерживать солнце в ладонях. Оно всё равно уходит — чтобы светить где-то дальше.
Я кивнула. Подошла. Обняла его. Он впервые за много лет прижал меня к себе так, как в детстве — когда мне снились кошмары, и только его голос мог вернуть мне покой.
Отец обнял меня крепко. По-мужски. Не как лорд — как отец.
— Иди, — сказал он. — Живи. Не бойся быть собой.
Я кивнула. И больше не смогла сказать ни слова.
— Благословляю, — прошептал он. — И если он хоть раз заставит тебя плакать — знай, я всё ещё носитель кольца Зари и владелец полка стрелков.
Я рассмеялась сквозь слёзы.
— Он не посмеет, — сказала я, — у него теперь моё сердце.
Эльфы столпились у ворот замка, освобождена была только дорога.
Мы с отцом торжественно спустились ко входу во дворец. Такова традиция орков — невесту забирают от порога отцовского дома.
Когда гул копыт ворвался в утренний воздух — сердце моё сделало сальто.
Орочья процессия шла медленно, торжественно. Воины несли знамёна мира, украшенные лентами. Никто не держал оружия — но каждый шаг отдавался в земле, будто сами горы внимали этому шествию.
А впереди — он.
Вольный Ветер.
Он ехал верхом на вороном жеребце, с прямой спиной, несясь сквозь утро. На нём не было ни шлема, ни брони — только простая, тёмная, расшитая рубашка и кожаные ремни на груди. Его волосы были завязаны на затылке, а глаза, чёрные и ясные, были устремлены только на меня. Когда наши взгляды встретились — я уже не дышала.
Он спешился. Шагнул ко мне.
Я стояла, как вкопанная. А он — просто подошёл. Без речи. Без поклона. Просто смотрел. Ветер прошелестел между нами, поднимая подол моей туники и его плащ, будто соединяя нас раньше, чем соприкоснулись руки.
Он подошёл вплотную и вдруг опустился на одно колено.
— Я пришёл за тобой, Лили, — сказал он. — Не как воевода. Как мужчина.
У меня перехватило дыхание. Но прежде, чем я смогла ответить, он поднялся, повернулся к отцу — и протянул руку. И они — два мира — соединились в одном рукопожатии. Коротком. Сдержанном. Истинном.
— Заботься о ней, — сказал отец.
— Всей душой, — ответил Ветер.
Лорд Арвен смотрел на него несколько мгновений — оценивающе, внимательно.