Но мне уже всё равно, я несусь вперёд! Всё выше и выше! Казалось бы, через вечность слышу грохот скатывающегося по ступеням тела.
Тогда я ещё не мог в полной мере использовать дьявольские дары пилюль, они затмевали разум, заставляли терять осторожность, спешить.
Врываюсь сквозь толстую дверь в дорого украшенный коридор. Здесь горят факела, на полу ковры, у стен крученные обитые скамьи. Чувствую аромат шалфея.
«Прекрасно… Лорд Вартин любит шалфей», – всплыла тогда мысль, значит, на верном пути.
Вижу двоих, оба закатаны в сталь. Один высокий с молотом, другой с щитом и мечом. Ох уж будь проклята мода. Их не волновало, сколь нелепо такое снаряжение в закрытых пространствах. Словно один их грозный черепаший вид должен был повалить меня наземь и просить пощады.
Но нет, они для меня славные орешки. Медлительные, неповоротливые. Стоит лишь найти прореху – коих куча!
Но я не хочу ждать! На бегу заливаю в глотку новый флакон – Эликсир морского быка. И тут же скрываю огнекамни с перевези, сразу три!
«Какое расточительство! Слишком шумно! Опасно! Глупец!» – беззвучно кричу я, но юнцу всё равно – он не слышит.
Камни летят в сторону двух стражей, а моё тело не останавливается, продолжает нестись вперёд! Они встали в стойки! Камни коснулись пола, стали доспехов и, почувствовав удар, тут же лопнули, выпуская драконий рёв и адское пламя! Весь коридор озаряется пламенным светом! Крики боли рассекают тихую ночь, они вопят, пламя столь сильно, что доспехи тают словно лёд!
А моё тело покрывается сначала голубоватым светом, а затем тончайшем слоем воды. Я скидываю несколько дымных шашек назад, пусть подкрепление немного задержится. И врываюсь словно тайфун в неистово трещащее пламя! Пар тут же застилает всё вокруг, но главное, я не чувствую жара, только прохладную влагу!
Закидывая кинжал за пояс и подхватываю молот стража, каждый мускул тут же вопит о желании показать себя! Я ускоряю кровообращение, перенаправляю кислород к плечам, бицепсам и спине! Связки натянуты словно тетива и так и ждут сорваться!
И я даю им.
Я вижу, как с безумной улыбкой религиозного фанатика я отправляю молот по широчайшей дуге! Обрушаю его на двухстворчатые дубовые двери, одна раскалывается, другая слетает с петель! Бросив молот, я бегу через гостевую к спальне, на секунду останавливаюсь около детской: дверь открыта, вижу несколько кроватей, одна совсем маленькая – колыбель, и чуть больше. Мальчишка лет восьми испуганно смотрит на пришельца, окутанного паром. Я слышу крик младенца. Вижу, как юноша срывает ядовитую шашку, закрываю глаза, но знаю – он кидает её к крохам с почти демонический равнодушием. Открыв глаза, я следую за ним, стараясь не слушать детские вопли. Но они сверлят мозг, разрывают очерствевшее сердце.
Я врываюсь в спальню, на широкой кровати лежит толстяк, он прикрывает обрюзгшей рукой светловолосую девушку в несколько раз младше его самого. А с другой с ужасом глядит, прикрываясь одеялом черноволосая женщина с симпатичным мальчишкой под боком – моим тогдашним ровесником.
– А вы тут, смотрю, не скучаете, – говорю я, вытаскивая из-за пояса кинжал. – Я присоединюсь?
Толстяк бросается к заряженному арбалету, лежащему на мягком стуле у прикроватной тумбочки, сваливает на пол девку. Я вызывающе бросаю метательный нож, он врезается тому в висок, затем другой – он пробивает блондинке череп сбоку, над ухом. Мальчишка пытается убежать через боковую дверь, но я быстрее, рывком кидаюсь к нему и вонзаю кинжал в челюсть снизу. Он кряхтит, захлёбывается кровью и падает на пол.
– Я не боюсь! – шипит женщина и отбрасывает одеяла, оголяя крупные, круглые, довольно упругие сиськи. – Ты даже не представляешь, как много я могу дать тебе, если позволишь мне жить, – она встаёт на колени, наминая груди.
В паху сжимается – для молодого ученика клана женщина – великий запрет и сладостная награда.
Глупый мальчишка смотрит на сиськи, пока в коридоре шумят сталью, спешат к покоям. Он словно заколдованный не может оторвать взгляд от магических сфер, поедающих мужской рассудок.
Я дёргаюсь, звуки подступающей стражи приводят в чувство. Рука сильнее сжимает кинжал, борясь с похотью. Я делаю шаг, и ещё, я желаю видеть страх в её глазах! Ужас! Но она, наоборот, приближается, хватает меня за свободную руку и подносит к лицу, раскрывает рот и берёт внутрь большой палец.
В паху неистово свербит!
– Я отошлю их, не беспокойся! Теперь я глава клана, моё слово – закон! – говорит она, не выпуская пальца изо рта.
Юноша вздыхает, обречённо, почти отчаянно. И вонзает ей в затылок кинжал, резко одёргивая другую руку, не желая терять палец.
– Не сегодня, – говорю я напоследок и выбираюсь наружу башни через окно.
Там забираюсь на крышу. Раскусываю новый флакон, заливаю горький элексир в глотку и тут же сбрасываю рубаху с перевязями и мелкой кольчугой, обнажая спину. Треск костей и плоти, с мерзким чавканьем кожа на лопатках лопается, обнажая розовые растущие кости. Они раскидываются в стороны, из каждой расходится ещё по семь отростков. Затем сочленения костей обрастают мышцами с безумной скоростью. Невообразимая боль пронзает всё тело, я молю, умоляю её исчезнуть, но она становится лишь сильнее. Мышцы покрываются серой кожей, а затем из неё выбираются сотни серых соколиных перьев.
– АААААА! Прошу! Хватит! – кричу я, и вижу движение за козырьком.Один из стражей сбросил латы и пробрался на крышу, зажав зубами кинжал. Его глаза яростно горят, в них отражается свет долга и мести за господина.
– Поздно… – говорю я напоследок.
Я вижу, как крылья по несколько метров каждое опускаются к земле, прежде чем вспорхнуть в тёмную высь! Ветер хлещет по лицу! Снизу доносятся крики, дозорные направляют ко мне луки! Но я лечу всё выше!
Холодно. Очень холодно.
Я рядом с порхающим в тёмном небе юношей, он завороженно смотрит на покрытую светом луны землю. Он убил многих этой ночью, я убил. Но сейчас он не думает об этом, хоть боль и вырвала его из грёз наркотических пилюль.
Эликсир Икара дарует великий дар полёта, дар мнимой свободы. Но и берёт много: каждая кость истончается, становится хрупкой, лёгкой, иначе не взлететь. И действие его всегда кончается в небе, стоит только начать снижаться – крылья рассыпаются бренной пылью.
Я помню, он долетит до точки сбора, рухнет вниз в руки клановых целителей, сломав десятки костей. Но не пожалеет, ведь он выполнил задание.
Ведь отец будет гордиться.
Сознание медленно просветлело, возвращая в реальный мир. В мир, казавшийся куда безумнее любого кошмара. Я вновь чувствовал себя запертым в сознании Декса, пока свет прояснял реальность.
Но сначала я почувствовал запах: стойкий, металлический, так пахнет кровь, очень много крови. Затем бесчисленные крики, молящие о пощаде и помощи, их разбавлял яростный вопль.
– Нет, Декс! – кричал мне в ухо Фирс, прижав к земле и придавил коленом.
– Ты умрёшь, лежи! – говорил с другого бока Алем.
«Как быстро он поменял своё мнение насчёт убийств», – подумал я и увидел прямо напротив мёртвого зайцида.
Из глазницы у мертвеца торчало перо с окрашенным в красный окончанием. Всюду валялись тела травоядных, они наваливались друг на друга, пронзённые блестящими перьями, стрелами и копьями. Я тут же понял, что мы на какой-то площади, окружённый невообразимым количеством надзирателей, а за теми возвышались законники в красивой, словно парадной форме.
Похоже, я что-то пропустил. И похоже, что-то важное.
Глава 11. Наместник
— Вам была оказана великая честь! Награда за ваши труды! Право искупить грех Наиры Предательницы и сразиться словно воины на арене Дигора Великого! — прогремел певучий, но сильный голос, басовитый с налетом печали. — Но вы, вместо благодарности, изъявили недовольство! Какое разочарование! Какая наглость!
Декс вывернул голову и впился взглядом в зверлинга на широком балконе, выступающем из арены, на его балюстраде развивались громадные флаги то ли родов, то ли ещё чего. На одном виднелась когтистая белая лапа на черном фоне; на следующем луна и звёздное небо; другой изображал свирепую морду пантеры и ещё десяток прочих. Но был куда более громадный, раскинувшийся над балконом, не меньше десятка метров в ширину и в высоту: две красные лапы, почти человеческие, окружают тёмный круг с маленькой белой точкой в центре.
«Какое высокомерие! Какая безвкусица! — ехидно подумал я. — А вот ты поинтереснее будешь. Слишком уж много я слышал про местного наместника».
Владельцем голоса оказался поистине впечатляющий зверлинг. Само воплощение индивидуализма и превосходства силы. Тигрид двух метров ростом, с оголённым торсом и наброшенным на плечи халатом, покрытый бело-чёрной шерстью, измазанной красной и золотой краской параллельно тигриным полосам. Даже отсюда я видел зеленоватый свет его глаз, вдохновляющий и чарующий. Пышущее силой тело, испещрённое шрамами, внушало уважение, сразу закрадывалась мысль: «В скольких же сражениях он побывал?» Его макушку опоясывал золотой обруч с крупным рубином в центре. Поодаль не было никого, за исключением сгорбленной обезьяны, опирающейся на тёмную трость, в бесцветном льняном балахоне, совершенно не подходящем обстановке.
«Этого обезьяна я и видел в воспоминаниях Декса…» — вспомнил я.
— А наказание за неуважение известно — смерть! — гаркнул наместник, — Но срок празднества в честь основания святого государства имени Дигора назначен! Через две недели вы очистите свои имена Славой или Смертью! Силой заслужив свободу!
Стоило заговорить о свободе, как по толпе пронесся шёпот, никто не ликовал или радовался в окружении мёртвых собратьев, но всё же в сильных возродилась надежда. Ну а слабые окончательно канули в отчаяние. Таков был удел каждого ми