Неожиданно наместник вновь посмотрел на меня. Я не мог прочесть мысли в его взгляде. Так же на меня смотрел отец. Точно так же я никогда не мог понять, о чём он думает.
— Десять невольников — десять возродившихся от греха предательства душ явят себя и отправятся со мной за океан, – восторженная тишина сменилась тишиной непонимания. Даже мне слова наместника казались неправильными, противоречащими природе этого мира и государства.
— Нет! — крикнули неловко из толпы.
— Так нельзя! — подхватил ещё кто-то.
— Они не заслужили такой чести!
Гнев народа нарастал, осторожность уходила на второй план. Толпа стремительно начала забывать, кого они восхваляли всеми фибрами несколько мгновений назад. На то она и толпа. Но наместник был спокоен, ни один мускул не дрогнул на его лице. Он ждал, не просил их успокоится, не призывал к тишине, просто ждал.
«Они даже не знают, что находятся в его власти. Стоит лишь прекратить подкреплять недовольство, кормить эмоционального монстра, как всё быстро затихает. Любое стремление и желание растворяется, стоит ему оступиться, — раздумывая, я удивляюсь столь знакомым методам наместника, — Он не боится ни толпы, ни невольников. Одни погрязли в яме восхищения, стоит лишь бросить им кость похвалы; другие же — в пропасти отчаянья, и даже призрачного шанса на жизнь им достаточно, чтобы быть покорными. Это та сила, с помощью которой отец правил кланом, словно марионеточник, одного приласкает, другого обдаст ледяной водой — и каждый вожделел его внимания, жаждал признания, — неожиданно, словно озарение явилось мне».
Как я и думал, вскоре толпа успокоилась и вновь устремила ожидающие взгляды на Ариса Крима. Он улыбнулся, вся площадь улыбнулась в ответ, словно единый разум, и никто, кроме меня, не посчитал это странным. Наркотик пробрался до самого основания мозга каждого присутствующего.
— Седьмой поход будет зваться Великим, – начал наместник, и толпа внимательно прислушалась, а он довольно щурил глаза, словно ребёнок, сумевший уговорить родителя пойти на поводу, — Архидух созывает наместников, лордов и хранителей из каждого региона, клана и ордена! Он не желает мириться с позором прошлого похода, возглавляемого Варихом Белогривым, навлекшим позор на весь волчий Ид! — наместник сжал кулак, и я почувствовал, как мышцы Декса неосознанно сократились, реагируя на его движение, — Избранный богами император Лансир Стремительный поведёт сильнейших воинов на земли… Андрикары!
Толпа ликовала! Свист и топот сотрясал площадь! Похоже, эта Андрикара не бедный край.
— Восемь Великих князей, правящих на тех землях язычества, находятся в раздоре. Великий князь Яроклык Объединитель мёртв! Его сыновья погрязли в междоусобицах, столица княжества Старомир разрушена, Бурослав, брат Яроклыка, мёртв вместе с наследником! Великий лес изрыгнул тварей на земли за Пасмурным хребтом! – вдохновенно говорил наместник, и толпа внимала ему с трепетом, — Никогда ещё империя Дигор не ступала на богатые земли Андрикары! Но этот день не за горами, и императору нужны все! Каждый Ид, будь он хищного, птичьего, всеядного рода! И даже травоядные! Край густых лесов и болот, вероломных язычников — опасность там на каждом шагу! Ход там трудный, непредсказуемый — не знаешь, поешь ли сегодня, — с улыбкой закончил наместник.
«Намекает, что мы там будем нужны не на правах воинства императора, а как расходный материал, прощупывая местность. Нам уготована судьба сдохнуть в ловушках, болотах и засадах. И, похоже, стать кормом на случай, если припасы кончатся, — понял я несложную мысль, и от отвращения скрутило живот, а со мной такое вообще бывает редко, — Замечательно! Какая вдохновляющая речь! Теперь эти тупые рубаки пойдут за этим ублюдком куда угодно, а мои наивные соплеменники действительно подумали, что доживут до этого похода».
— Но не забывайте, каждый обличивший себя славой и доблестью достоин высочайшего уважения и статуса! Неважно, кто он — хищник, всеядный или травоядный. — уверенно сказал наместник.
«Ну всё, он у них в заднице! — сокрушенно подумал я. — И ладно, мне дела до этих идиотов нет. Свою шкуру я всё равно спасу, что бы там кто себе ни придумал».
— Слава Дигору, Первому хищнику! Слава империи имени его! Да прибудет с нами сила и ярость, мудрость и отвага!
Толпа внемлила ему с фанатичным трепетом, шепча слово в слово. Даже невольники зашептали, желая хоть немного приобщиться к его величию. Они пойдут за ним в надежде возвыситься. Они будут рвать глотки бывшим друзьям и товарищам, лелея несбыточную мечту освободиться. Они поверили ему, и дело было не только в дурмане, но и в собственных потаенны желаниях.
«Турнир теперь обещает быть куда интереснее…»
И они все умрут, так и не увидев берегов этой херовой Антрикары. Всё не так, всё не может быть так. Разгадка так очевидна… Но я не хочу верить в это дерьмо! Не может даже ничтожная жизнь быть настолько бессмысленной! Расти словно свиньи на убой, словно бесправные животные семнадцать долгих лет лишь для того, чтобы… Какая же мерзость! Нет! Я не хочу верить в это!
— А теперь идите в храмы, возвращайтесь в бараки! Три дня! Три ночи! И затем, через две недели, мы вновь воскликнем: «Слава Дигору!», и вы войдёте по ступеням, дабы лицезреть битву за свободу! Битву ради себя и ради Империи! – он возвёл руки к небу и сжал их в кулаки. — И помните, слава — не дар рождения, она дитя доблести.
С этими словами наместник поклонился народу и скрылся в тёмном арочном проходе, за ним сразу же последовал и обезьянид, немного прихрамывая. Зверлинги начали спускаться с крыш, скрываться в оконных проёмах. Многие уже запевали баллады о битвах прошлых и грядущих, слышались радостные возгласы и удовольствие новостями.
А надзиратели построили нас по прежним группам — в нашей по итогу осталось меньше половины невольников. Взгляд одноглазого стал мягче после речи наместника, но в его благосклонности чувствовалась странная ревность.
— Стройтесь, зайчики, вам ещё сражаться за империю, ха-ха! Быстрее, Наиру раздери! — кричал он.
В каждой группе, казалось, смягчилось отношение, не видно было побоев или редких оскорблений. Мне же казалось, что это всё тоже часть представления. Часть воздействия на наши неподготовленные мозги. И многие велись, воспрянули духом и с готовностью выполняли команды, словно бы сражение уже началось.
— Слышали? Слышали, что говорит?! — заговорил возбужденно Фирс, когда мы двинулись к баракам, от радости он то и дело потирал нос.
— У меня глаз нет, а не ушей, Фирс, — ответил Алем. — Но я бы на твоём месте так не радовался.
— Чего это?! — возмутился Фирс. — Это же шанс! Тот, который мы так искали!
— Не нравится мне всё это. Слишком уж сладко, — сказал Алем. — Да и мои видения…
— Ой! Ты сам не верил в них! — сказал Фирс. — Ааа-пчхи!
— Заболел? — спросил Декс.
— Да ничего такого, — ответил он, потирая лапы.
— Это лучший вариант из тех, что у нас когда-либо были или будут, — вклинился Декс.
«А вот этот не сходит с пути идиотизма. Дерьмом же от этой речи за версту несёт!»
— Видишь! — бросил Фирс.
— Хаа… — лишь выдохнул Алем устало. — Значит, ты тоже считаешь, что шанс есть…
— Те ведения, друг, могли быть действительно лишь снами. А тут… он объявил, что дарует свободу при всём городе. Хищники, какими бы ублюдками ни были, но слово держат.
«Ну всё, мы его потеряли… Боже! Да Ронт же сам рассказывал, что победителей никогда больше никто не видел!» — мысленно кричал я, испытывая странное чувство, когда херню вроде городит другой, а стыдно — тебе.
— Вот и я говорю! — продолжал Фирс. — С нами троими никому не совладать! Декс руками машет так, что никто ещё на ногах не оставался. Со мной в силе и скорости вряд ли кто сравнится, а с твоей реакцией, Алем, нам всё нипочём.
— А то, что нас могут в разные группы отправить или свести в бою друг с другом? Ты об этом не думал? — спросил Алем, потерев подбородок.
— Не думал… — ответил Фирс и шмыгнул носом.
— Всё это от начала до конца какая-то извращенная идея. То, что происходило на площади, — всё это… выглядело… не по-настоящему, — продолжал Алем.
Декс сжал кулаки и обернулся. Всю площадь устилали трупы.
«Ну что? Думаешь, они проявят жалость?» — вновь пытался чего-то добиться я, но чувствовал, что он меня не слышит.
— А как по мне, так очень даже натурально. — сказал Фирс, — Особенно то, как размозжило того бычару! И несколько сотен трупов в один миг, нахер! Думаешь, такому, как Крим, есть дело до представлений?! Ты видел, на что он способен!
— Тогда почему ничего не известно о тех, кто побеждал в прошлые года? Мы за столько лет не слышали ни об одном, ни слова никто не вымолвил. После турнира они просто исчезли. — спокойно возражал Алем.
«Умён… умён. Надо точно убить его, как только появится возможность».
— Да кто бы в этом проклятом городишке остался бы после стольких лет в кандалах?! — не унимался Фирс.
— Вот именно! Нас столько лет держали в кандалах, а тут сразу на поля сражений? Наравне с полноправными воинами? Неслыханная глупость! — выходил из себя Алем, а оно, похоже, случалось редко, так как лицо Фирса приобрело удивлённое выражение.
— Как бы то ни было, нам выбирать не из чего. — сказал Декс, — У каждого дитя Наиры один путь — на песок арены. Либо сдохнуть под плетью надсмотрщика. Как по мне, так первый вариант получше. Призрачный шанс — всё ещё шанс.
— Бывают вещи похуже смерти… — неожиданно сказал Алем.
«Что это он имеет в виду?» — задумался я.
И в этот момент Декс услышал знакомый голос, он вывернул голову назад в поисках источника и сразу узнал громадные волчьи уши, слишком большие для маленькой койотьей головы. Это был Хорт, тот самый, которому я, считай, подарил Тварь. Он о чём-то разговаривал с надзирателем, а в конце передал какой-то мешочек, о содержимом которого нетрудно было догадаться.