— Науке, — помог Хорт, — Это сродни науке.
«Фух! Я уже почувствовал жопный инфаркт! Ну тогда я предполагаю, что проблем быть не должно».
— Проблемы могут создать патрульные, — сказал Хорт, — Многие из них обладают Даром, хоть обычно далеко не самым сильным.
— Я с ними разберусь! — уверенно заявил Декс.
«С кем ты разберёшься?! Ты со своим то дерьмом разобраться не можешь!»
— У меня есть условие! — неожиданно воскликнул Вик.
«Ещё и этому что-то надо! У меня ощущение, будто не я задницу этого трусливого волчонка спас!»
Все посмотрели на него как на идиота. Ну действительно, мог бы и подождать минуту. А он с улыбкой уже знал, что Декс согласится на его условие.
— Я проведу вас в джунгли, хорошо, но ты должен будешь кое-что сделать, — проговорил он, — Найди «шесть зайцев». Я часто бываю в джунглях, рано или поздно мы встретимся, и ты расскажешь мне их историю. Это моё условие! — самодовольно закончил он.
— Эмм… хорошо. Но зачем это тебе? — спросил Декс.
— Этот тупица возомнил себя писателем и хочет написать про этих зайцев. КОТОРЫХ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! — объяснила Минала, пытаясь привести себя в порядок, — Сука, скоро же клиенты придут!
— Декс, нам пора уходить, закат близится, — сказал Хорт.
Хорт застегнул плащ и надел маску, кивнул Минале. И вышел, затем Декс и позади Вик. За дверью я услышал голос Миналы: «Эх, если бы кто-то и меня так любил, как он эту Литу».
Любовь? Нет, это больше похоже на одержимость.
«Декс, ты думаешь, что поступил правильно? Благородно и достойно? — мысленно спросил я у него, — Нет. Ты дурак. И ты навлек на каждого куда большие проклятья, чем смерть. Поверь мне, ты будешь жалеть, что не ушёл один, когда вас схватят».
— Ты ошибаешься… — прошептал Декс.
Интерлюдия
Хрустели колосья, тонкие бледные ножки Санреи нежно ступали по полю. Она тащила за собой одноколёсную деревянную тачку, на колесо то и дело наматывалась пшеница, тачка застревала, а девушка кричала, ругалась:
— Проклятая пшеница! Грёбаный Марк! Ну разве трудно было умереть где-нибудь на краешке поля?! Нет, надо обязательно в самом центре, будто оттого ты сдох менее позорно?! — её высокий, приятный голосок звучал почти кощунственно в компании каркающих воронов, слетавшихся отведать мертвечины.
В конце концов она остановилась за сотню метров до разбросанных тел, утерла лоб под широкобортной кружевной шляпкой с прозрачной вуалью на кромке. Сегодня она решила одеться в чёрное — всё-таки умер её жених, хотя так считала только она, Марк на это никогда не соглашался. Ну а ей что? Она его любила, и смерть не повод отменять свадьбу.
— Ну всё! Пшеничка, ты меня совсем утомила, прости, но мне придётся сделать тебе больно… — с наигранной жалостью проговорила она, облизнув лиловые губы.
Она достала небольшой прозрачный флакончик из кожаной сумочки с ремешком на плече. Жидкость в нём, казалось, впитывала свет, была густой и плотной. Она поднесла его к лицу, потрясла и сказала:
— Мертвецам уже всё равно, а мне этого милого дурочка ещё обратно везти! — проговорила она, роняя несколько капель жидкости на землю.
Только она коснулась почвы, как всё вокруг начало стремительно чернеть, пятно разрасталось с невероятной скоростью, словно осьминог разошлось оно щупальцами по полю. Она дёрнула носиком, ей не нравился маслянистый аромат «Яда чёрного огня», но использовать его она любила — сама же придумала.
— Так, ядик! — она ткнула на землю тонким пальчиком с ноготком, выкрашенным в нежно мятный, — Меня не кусай, и телегу не кусай! А! И милого не кусай! Он хоть и мертвенький, но мне бы хотелось, чтобы от него хоть что-то осталось, а то душа улетит его, и что я тогда делать буду? А? — приказала она, словно жидкость её понимала, и опустилась на корточки, словно малышка в песочнице, обнажив коленки. Все её ноги покрывали крупные швы, они окружали, ползли вверх под юбку.
Достав из карманчика заготовленные кремень и огниво, она выбила несколько искр, и одна из них коснулась тёмной жидкости. Поле в одно мгновение вспыхнуло голубым пламенем, земля затрещала от адского жара! Ну а девушка в длинном кружевном платье задорно пошла дальше, насвистывая что-то весёлое, пока вонь горелых перьев и трупов распространялась по округе, те птицы, что были в это время в воздухе, падали вниз с опалёнными крыльями, словно из той легенды.
— А вот и ты, ох… — с нежностью покорённой девственницы сказала она, смотря на бледного мертвеца без руки, с распаханным горлом, — Даже мёртвый ты такой красивый, — она опустилась рядом с ним на колени и открыла ему глаза, на неё уставились два пустых зрачка — точно как у мёртвой рыбины, — Теперь ты от меня не уйдёшь, милый, — сказала она и впилась своими алыми губами в его мертвецки бледные. Поцелуй был долгим, она водила языком по его деснам, зубам, то открывала глаза, то закрывала.
Запыхавшаяся, взмокшая, она наконец оторвалась от него, поправила волосы и поёрзала ногами. Её обычно бледные щёки горели лихорадочным огнём, казалось, даже шрамы, рассекавшие её личико десятками швов, немного светятся. Тонкой нитью стекала слюна по маленькому подбородку, она утёрла его кружевным платочком и заговорила:
— Милый, как же ты хорош, — томно сказала она и приблизила губы к его уху, — Если бы ты был жив, я бы отдалась тебе прямо здесь. Но, эх, ты сейчас мертвее мёртвого. Очень жаль…, но это ненадолго, не волнуйся.
Она посидела с минуту, смотря на его мертвецки бледное лицо: черты резкие, но благородные; скулами можно было резать не хуже кинжала, а на лбу виднелась морщинка от вечно поднятых густых бровей; ровный нос с тонким и длинным горизонтальным шрамом до уха, только добавляющего юношескому лицу суровой красоты; тонкие безжалостные губы, с которых вечно слетали колкости и изредка пренебрежительное одобрение; острый подбородок покрыт запёкшейся кровью; а ресницы, какие у него ресницы — длинные и чёрные, так резко выделявшиеся на фоне светло-голубых глаз. Она провела рукой по его густым вороновым кудрям, растрёпанным и сальным из-за потуги последней битвы. Он не считался красавчиком в широком кругу, но для неё он был самым лучшим. Ведь это он дал ей право на жизнь.
И она отплатит ему тем же.
— Нам пора, милый, уходим, — с улыбкой сказала она и достала небольшую склянку из всё той же сумки.
Капнув одну каплю прозрачного как вода зелья на его тело, она сумела с лёгкостью его поднять и положить на телегу. Сейчас он почти ничего не весил, может килограмма три. Она взялась за ручки и пошла сквозь бушующее пламя к земляной дороге, где её ждала повозка, замаскированная под государственную службу снабжения. Такие редко осматривали, а именно её — ещё реже, ведь на боку красовалась красная шёлковая лента, означавшая, что внутри неимоверно важный груз. Так-то оно и было, только она к имперским снабженцам, естественно, никакого отношения не имела.
— Дружок, я вернулась! — крикнула она, подойдя к дорого украшенной повозке.
Из неё выскочил громадный мужчина с безумными глазами и счастливым выражением на лице. Он был одет в широкий фрак со свисающим до земли подолом. Она всегда любила одевать питомцев во всякие смешные наряды.
— Хозяйка, хозяйка! — басом гремел он и тут же кинулся к ней, принялся вылизывать её лицо, одновременно стараясь потереться об неё.
— Ну всё, дружок! Прекрати! — смеясь просила она, но он продолжал. — Место! — рявкнула она, и мужчина, по виду в несколько раз старше неё, резко одёрнулся и вытянулся по струнке. — Молодец, хороший мальчик. А теперь, будь добр, положи папу внутрь.
Мужчина немного с обиженным видом всё же выполнил приказ и разместил тело парня у стены в экипаже. Внутреннее состояние кареты резко контрастировало с внешним: богатым, украшенным золотой краской и полированной древесиной. Вместо ожидаемой роскоши внутри было лишь несколько лавок, прибитых к полу, и множество крючков в стенах с висящими на них разноцветными сумками и мешочками, сухоцветами и скрутками кореньев.
— Милый, мы едем домой, — сказала девушка, забравшись в карету и усевшись на пол, положив себе на колени голову Марка. — Дружок! — бросила она, и карета двинулась, звякнув бесчисленными склянками и флаконами в сумках.
Дорога не составила проблем, Санрея всегда тщательно готовилась к любой вылазке из дома. В этот раз она использовала беспрецедентное количество элексиров и зелий: не считая «Яда чёрного огня» и зелья «Легче перышка», они использовала «Глаз ястреба», «Слезу хамелеона», «Волю маятника», «Незримую длань» и ещё дюжину других алхимических составов. Она вообще не любила неожиданности. Даже смерть её возлюбленного Марка входила в её планы.
— Ведь теперь ты точно будешь со мной, мой милый, — шептала Санрея на ухо мертвецу. — Ты исполнил свою месть и теперь сможешь посвятить всего себя мне. Я сделаю тебя идеальным, представляешь? Немного поправим характер, добавим шепотку чувств и грамм чуткости, и ты будешь совершенство! — со страстью говорила она и, приблизившись совсем вплотную к уху, — А может, пара сантиметров снизу…
Она тут же залилась краской, одёрнулась и крикнула:
— Прекрати! Ты опять меня смущаешь! — ткнула пальчиком ему в кончик носа и сказала: — Ду-ра-чок.
К закату экипаж добрался до Леса волхвов и Сивых гор за ним. В одной из долин, раскинувшийся в ущелье, спрятанный от посторонних глаз, стоял её дом, окружённый барьерами и скрытый множеством иллюзий. Но мужчина, верховодивший на месте извозчика, совершенно безошибочно знал, куда двигаться, он лавировал в скальных иллюзиях, проходя сквозь серый камень, и успешно избегал ловушек, расставленных Санреей, ожидавших слишком любопытных странников. Так они вскоре добрались до высокой башни, напоминавшей многократно увеличенную шахматную ладью, поросшую мхом и красноватым плющом. За ней раскинулся разноцветный сад, наполненный самыми разными и экстравагантными ингредиентами, под мыльным куполом, оберегавшим урожай от разных невзгод, на вроде солнца или дождя.