— Ха-ха! Ах! — гулко дышал Штрат, пока тварь колотилась в истерике. Его тело начало возвращаться к привычному виду, механические руки защелкали и зашипели, сужаясь и перестраиваясь. Он усталым шагом пошёл к твари, которая не могла понять, отчего её конечности не отрастают. — Не нравится, да? Алонсо хоть и уебок, но зелья его работают.
— Естественно, у меня же мозг не с фундучный орешек, — сказал Алонсо, подлетев сбоку. — Но ты не виноват, слабоумие по матери передаётся.
— А твоя мамка — шлюха, ублюдок! — выплюнул Штрат, у него не осталось сил даже на оскорбления.
— Ну так не даром они подруги, на работе не так скучно, — ответил Алонсо, доставая из сумки необходимые склянки.
— Иди на хер. — просто ответил Штрат и взобрался на грудь твари.
За ним последовал и воронид, предварительно облив каким-то зельем отрастающую левую руку твари, и та вся скукожилась, потемнела.
— Ты, дорогая моя, уже ничего сделать не сможешь… — проговорил Алонсо, — Но скоро твои страдания закончатся. Мы только заберём у тебя кое-что внутри, но хочу тебя обрадовать — после смерти это тебе всё равно не понадобится.
— Хватит пиздеть и за дело! — оборвал его Штрат, стоявший на коленях на груди твари.
— Видишь, с кем приходится работать. Постоянная спешка, грубости, я и сам начал черстветь с этим… необычайно редкостным индивидуумом.
Алонсо встал на колени, вновь облил шпагу несколькими зельями с терпкими и гнилостными ароматами. Затем Штрат сместился к шее и спросил:
— Начинаем?
Алонсо кивнул, и волкид с маху пробил грудную клетку твари прямой ладонью, вырвал руку, и алхимик воткнул шпагу в отверстие.
— Малышка, представляешь, как сложно добывать Ядра души? — спросил он у свирепого чудовища, пока яд на клинке медленно парализовал её тело, — Вся проблема в том, что если тебя убить, ядро расколется и энергия отправится примаком в ядро убийцы, — он присыпал рану на груди твари белым порошком, ускоряющим свертываемость крови, и продолжил: — Ядра нужно вырвать, пока бьётся сердце, а мозг жив. Но, как ни странно, твари совсем не желают спокойно отдавать свои ядра.
— Да завались ты уже! Заканчивай! — рявкнул Штрат.
— Эх, это ведь сродни хирургической операции, тут нельзя спешить, нужна точность и концентрация, — ответил Алонсо, — Хотя я тебе говорил об этом сколько? Раз так двадцать пять, и, если ты всё ещё ничего не понял — ты идиот.
Штрат заскрипел зубами и скинул руку, но Алонсо поднял палец, призывая обождать, и продолжил: — Но если я не оставляю попыток тебя вразумить, то выходит, я ещё больший идиот.
Алонсо ловким движением вырвал шпагу.
— Что же — он полностью парализован, пульс порядка десяти ударов в минуту, нервные окончания заблокированы, мозг медленно умирает, — констатировал алхимик, — Будь добр, открой врата шире! — пропел он.
Штрат рыкнул, но всё же схватился за края раны и раскинул руки в стороны, буквально разрывая торс твари, но та не шевелилась, практически не подавала признаков жизни. Только изредка слышалось глухое: «БАМ! БАМ!» Ядра находились всегда за сердцем, а в этот раз оно оказалось огромным.
— Ох, ну за что мне всё это? — спросил Алонсо, взяв в руку скальпель и спускаясь по пояс внутрь твари, он на ощупь орудовал небольшим обсидиановым ножиком, пробиваясь к ядру.
Наконец, спустя несколько минут он воскликнул: «Есть! Нашёл!» И вскоре в стальных ручищах Штрата оказался небольшой тёмный камушек, весь в зазубринах и выемках, словно древняя ракушка. Но Алонсо не спешил вылазить, вместо того продолжил копаться во внутренностях.
— Чего застрял? Скоро «белое» зелье действовать перестанет!
«Белым зельем» он называл микстуру, придуманную Алонсо, оберегающую от губительного воздействия крови тварей.
— Оу, ты всё же за меня беспокоишься? Это так мило, — сказал Алонсо и выудил из-за сердца ещё одно ядро.
— Два ядра! Ха-ха! Шикарный улов! — обрадовался Штрат.
— И я дарю его тебе… — прошептал Алонсо и преподнёс его на ладони, стоя по колено во внутренностях.
Морда лица Штрата скривилась, но камень он всё же принял. Этого хватит, чтобы зарядить его механическое сердце на ближайший месяц.
Вскоре Алонсо уже очистился, поменял одежду и вырезал из твари части, которые он хотел бы исследовать. Закончив, они направились к окраине леса, туда, где раскинулся Хайнарт — молодой городишка, растущий лишь за счёт добычи тварей. На его площадях всегда можно было найти разнообразные расчленённые туши, закатанные в банки со специальным раствором, и иногда — даже живых тварей в клетках.
По дороге Алонсо спросил у Штрата:
— Мы с тобой, помнится, не закончили одно дело…
Штрат спокойно посмотрел на него и ответил без злобы: — Ты, конечно, ублюдок тот ещё, но дело своё знаешь. — Такие слова из уст Штрата можно было по праву считать величайшей похвалой и стремлением к пусть и временному (как всегда), но миру.
— Скажи просто, что мы нужны друг другу, и всё будет хорошо, — ехидно ответил Алонсо.
Но Штрат промолчал. Они вновь остались живы, и вновь не убили друг друга. Хороший день.
Выйдя из леса, они пошли по пыльной утоптанной дороге в город, и почти дойдя до городских ворот, к ним навстречу вышел незнакомец — не слишком высокий, довольно худой, но движения грациозные и осанка ровная. Он остановился прямо пред ними и скинул капюшон.
— Альдеро Грото, — с поклоном представился леопардид, — у меня к вам имеется дело.
— Хорошее дело — громко звенит! — бросил Штрат, и Алонсо посмотрел на него с удивлением, отметив, как удачно он выбрал выражение.
— Мой товарищ весьма прав, и «громко» означает «очень». — добавил Алонсо.
— Можете поверить, империя Дигор не поскупиться на таких профессионалов… — Он отвёл ворот плаща, и в глаза бросился золотой именной медальон. — Даю слово.
— Слушаем.
Глава 16. Лёгкая победа
Мужество – это не дар,
Это выбор, который мы делаем каждый день.
Мы выбираем быть сильными,
Даже когда кажется, что всё потеряно.
В сознание я вернулся под какофонию криков и смеха. Складывалось впечатление, будто ничего и не было, словно мне приснился сон, который стремился побыстрее забыться. Но кое-что я чётко понимал: «Всё, что я там увидел… было необходимо. Но что это было? Почему воспоминания просто не пришли ко мне, а будто я не только вновь пережил те моменты, но и изменил их? В чём смысл? Почему я не смог остановить матушку? Я возразил отцу, но было ли это на самом деле? Как Афелий смог распознать, что перед ним не тот Марк? Он же всего лишь воспоминания. А Цирис? Я убил его, но то, как двигался, как оперировал телом и Эфиром, это не то, что было доступно мальчишке… – с тревогой задумался я, – Получить пару ответов и десяток новых загадок… Такое себе».
Но сейчас куда важнее было то, что происходит здесь и сейчас.
Языческий храм быстро наполнялся жадным до зрелища народом. Вират не давал ни на секунду утихнуть их голоду, разжигая вином из бочек, копчёностями и горячим хлебом. Они обложили круглый подиум, размахивая кубками, выкрикивая то ли оскорбления, то ли подбадривания:
– Заячий ублюдок! Не обосрись только – я поставил!
– Ушастый, минуту продержись, минуту, сука!!!
– Не смей помирать слишком быстро, бесполезное животное, слышишь?! Слышишь?!
Но Дексу сейчас было не до них. Он стоял на краю подиума и смотрел на тёмный проём, ожидая соперника. Ему казалось, что он непременно первым должен увидеть его, словно это чем-то ему поможет. Хавир же сидел рядом, свесив ноги с подиума и заливаясь вином. После разговора с Виратом он пил, не останавливаясь ни на секунду.
– Хавир, он всё ещё не пришёл! – кричал Декс ему в ухо, стараясь перевалиться через гомон толпы.
– Ха-ха-ха! Не боись, он толпу разогревает! Накаляет ожидание, разгоняет ставки! Северяне в этом толк знают, как и в драках!
«Северяне… В краю холода и мрака и вправду мало развлечений, только воевать, пить и трахаться», – подумал я, стараясь изгнать волнение из мыслей.
– Бой! – выкрикнул кто-то громче остальных.
– Бой! Бой! – подхватил ещё один.
И вскоре это слово принялось сотрясать стены старого храма: «БОЙ! БОЙ! БОЙ!» Декс сжал челюсти, горячая кровь требовала сражения, мышцы пульсировали в предвкушении. БАМ! БАМ-БАМ! БАМ! Кто-то забил в барабан, задние ряды начали бить в такт по гигантскому светокамню, и зал мерцал от каждого удара. Но Декс не отводил взгляда от тёмного проёма.
«Будет неловко, если вместо громадного волчары сюда сейчас войдёт его матушка и сообщит всем присутствующим, что сын заболел», – усмехнулся я, хотя и сам начал напрягаться от ожидания.
Вират выскочил в проём, как делал много раз до этого, проводя новых гостей. Я же продолжал нашептывать: «Декс, тебе не победить. Я обладаю силой, какая тебе и не снилась. Даже с этим чужим телом я управлюсь куда лучше. Ты ведь хочешь, чтобы всё получилось? Чтобы Лита была счастлива? Так дай мне сделать то, что положено!» Не то чтобы я рассчитывал, что он вот так с ходу вернёт мне своё тело, но знал, что с каждой каплей даже его тугой мозг понял бы, что я прав. И этот бой куда лучше объяснит ему расклад сил. Сомнений, что он проиграет, у меня не было. Он, может, и бился против кучи зайчишек, но волк – это совершенно иное. Дело тут даже не в том, что он по определению сильнее, а в его собственном сознании.
«Страх – великое чувство и ужасное. Он способен разжечь в тебе яростный огонь, сподвигнуть на величайший подвиг и также заставить забиться в угол и визжать, как малолетняя девка. Ты можешь пытаться им управлять, но в самый важный момент страх возьмёт вверх. Он не в подкорке сознания, как похоть или зависть, он в основании, в самом стволе мозга. Так не пытайся отрицать его, а наслаждайся самым первобытным из чувств», – прозвучал в моей голове голос Афелия. Я не помнил, когда он это сказал, но это его слова, без сомнений. И знал, что Декс сейчас всеми своими силами ограждает от себя это чувство, убеждает, что не боится, стыдится его. Но в подсознании – заяц всегда будет страшиться встречи с волком.