Он приблизился, но немного замедлился перед ударом, не решаясь действовать опрометчиво после потерянного правого глаза. Рассек когтями пространство справа, подгоняя меня под левую руку, в поле его обзора. Я же послушно уклонился, и только он швырнул по дуге левую лапу, как я приблизился вплотную и выкинул удар справа. Кулак угодил в подмышку, туда, где мышц почти не было, и хирургически точно нашёл нужный нерв.
Волкид отскочил, взвизгнув, его левая рука обвисла, словно мокрый канат, а морду исказила гримаса боли!
Но мне этого было недостаточно!
Я сорвался, словно демон, и следующим ударом отправил ногу к его колену, подпитав её энергией! Со свистом рассекая воздух, он почти угодил ему в колено, но он убрал ногу и выкинул молотом правую руку.
БАМ!!! Его кулачища задела моё плечо, и удар был такой силы, что даже касания хватило, чтобы меня перекрутило, и я рухнул на пол!
— Сдохни наконец! — проорал он, поднимая ногу.
Я не пытался прикрыться, этим ударом он бы меня убил! Он обрушил лапищу, а я повернул корпус, и моя рука разминулась с ногой волка, словно два караванщика, спешивших в разные стороны по одной дороге. Только его удар встретился с полом, а мой — с его мошонкой!
— У-у-у-и-и-и! — взвизгнув, он отскочил назад, словно девка от пьяного наёмника в подворотне.
Он согнулся, будто вопросительный знак, держась за промежность, глаз его налился кровью и едва не вываливался из орбиты, а на губах пузырились слюни.
Толпа улюлюкала, смеялась и свистела! Я же тут же бросился вновь. Теперь он здесь жертва!
Я выкинул обманку справа, он прикрыл голову, плотно прижав не до конца вернувшую чувствительность руку. И тогда я влил энергию в левую руку — резкий и чёткий боковой, стремившийся к виску и основанию челюсти! Он резко откинулся, отвёл голову назад, словно ведомый мистическим звериным чутьём! Но, к его сожалению, я был тем, кто умеет управлять инстинктами! Правая рука уже вернулась назад, чтобы тут же вылететь стрелой в основание шеи!
Звяк! Я тут же отпрыгнул, а он захрипел от боли и нехватки воздуха! Я поразил трахею, а теперь…!
Мышцы ног заплясали под шкурой, подстёгиваемые остатками энергии души, влитой через каналы. Волк держался за шею, хватая воздух ртом и откинув голову назад.
Идеальный момент!
«Вот, значит, каков мой стиль, — подумал я, окончательно осознав своё место в мире слабых и единственно верный способ справиться с рождёнными убивать, — Слабости есть у каждого. Даже если у тебя тело хищника — это не значит, что оно непреступно, есть вещи, от которых не защититься. И я вижу их все!»
Ноги сорвались, моё тело помчалось через арену, и совсем рядом с волком я отправил всю энергию из каждой мышцы, словно по цепи от одной к другой, и так до кончика кулака, летевшего чуть ниже центра груди волка! БАМ! Удар угодил куда надо, послышался резкий хлопок одновременно с хрустом рёбер!
Я свалился на пол, истратил весь свой ресурс и надеялся, что всё сработало.
А волкид от удара отлетел и опрокинулся на спину, он пытался встать, но вместо этого перевернулся и захаркал кровью в бесконечном кашле! Он вырвал когти, царапая каменный пол от нестерпимой боли, в поисках живительного воздуха! Но он больше не вздохнёт. На моём лице повисла радостная улыбка.
«Твоя диафрагма разрушена, рёбра сломаны, и, похоже, проткнули лёгкие. Органы один за другим лезут в грудную клетку. А сам ты медленно умираешь в жуткой муке», — с улыбкой подумал я, и мне показалось, что я что-то такое уже видел.
Не то чтобы мне нравилось, когда кто-то страдал. Но мне нравилось жить! И видя, как корчится мой соперник, я понимал, что вполне мог быть на его месте!
И только сейчас заметил, что зал покрыт гробовой тишиной, все уставились на волка, распластавшегося на каменном полу. Тот бился в конвульсиях, словно эпилептик, дрыгая своими громадными конечностями, ударяя затылком о пол! Они просто не верили в то, что происходило перед их глазами. Такого просто не могло быть! А хер вам!
Я медленно поднялся на ноги, слегка пошатываясь. Сейчас боль от травм медленно поступала, но я всё же обвел взглядом зал и осклабился кровавой улыбкой. Сбоку мелькнула тень! Я дёрнул головой, но было поздно. Чья-то лапа сдавила мне шею словно тисками! И сквозь зажмуренные веки я разглядел взбешённого Рихана.
— Ублюдок…! — прошипел он.
— Не… — выдавил я, — оригинально…
— Отпусти его, — сказал Хавир за спиной, его голос звучал предельно угрожающе, в этот раз было не до шуток.
Рихан скривился, дёрнул щекой и… отпустил меня. Я упал на колени, но головы не опустил. Смотрел на него победоносным взглядом, а его глаза источали ненависть и смятение.
— Право сильного, — сказал Хавир, — Мой боец оказался сильнее, и всё тут! — он подошёл и стал рядом, — И плевать, кто он — хищник или кто ещё! Закон не приложен! Ты проиграл и исполнишь своё обещание, как и подобает достойному сыну Дигора, не так ли?
Рихан молчал, его взгляд пронзал тигрида, но тот не думал отступать. Я знал, что Хавир сильнее, и они оба это знали. Но волчья гордыня, маниакальная жажда преследования, словно извечный инстинкт, даже сейчас не позволяли ему так легко отступить.
Я почувствовал странные вибрации сбоку. Рихан выходил из себя, воздух вокруг него становился всё горячее, а мышцы начали подергиваться. Невероятная энергия!
Рихан сглотнул и, прикусив губу, крикнул:
— Вина!
Тут же сбоку от него оказался худой волкид с кубком, и вложил его в трясущуюся лапу Рихана.
— Так выпьем же за твой триумф! Ты победил! А я отступлю… — сказал он и протянул кубок.
— Хм, — довольно хмыкнул Хавир. Взял первый протянутый из толпы кубок и с силой ударил об кубок Рихана, так, что вино расплескалось по камню, — Удачи в следующий раз, — спокойно сказал он, и они жадно выпили вина.
Рихан развернулся и пошёл к выходу. Я смотрел ему в спину и думал: «Такие, как он, никогда так просто не сдаются. Если я поскорее не сбегу — он без сомнений убьёт меня, и Хавир нечего не сможет поделать». Он скрылся в тёмном проёме, а я вновь поднялся на ноги.
Мой противник уже почти не дёргался, испуская дух. И Хавир, казалось бы, заметил, куда я смотрю.
— Эй, чародей! — бросил он Кнуту, едва ли уже способному стоять на ногах от хмеля, — Он скоро сдохнет, займись!
— Он выживет? — спросил я, рассчитывая на отрицательный ответ, лишняя сила мне не помешает.
— Выживет, не волнуйся. Белые персики творят чудеса, — сказал он и схватил меня за запястья и потянул к краю арены, — Ну и чего заткнулись?! — спросил он у толпы, — Мой заяц победил! И я выиграл столько, что будет кощунственно не угостить вас всех!
Толпа одобрительно закричала! Застучала лапами о пол! В один миг они словно отошли от сна и вернулись в своё хмельное неистовство азарта! Кто-то начал выкрикивать поздравления, кто-то проклятья, некоторые скупо молчали, подсчитывая в уме, сколько они проиграли! Хавир поднял мою руку, обозначая несомненную победу! Затем провел через толпу к стене, и каждый пытался притронуться ко мне, словно я был кроличьей лапкой.
Я облокотился спиной о прохладный камень, а Хавир пошёл обратно в толпу продолжать пить и веселиться, пропивая свой выигрыш, только сказал напоследок:
«Приди в себя, через минут сорок тебя отведут в барак. Ты сегодня был хорош! Это тебе на всякий случай, — он положил рядом небольшой сверток, и я знал, что там мякоть белого персика, — Можешь о Рихане теперь не беспокоится, я с ним разберусь. Ни тебя, ни зайчиху он не тронет! Бывай!»
Я положил кусочек в рот, несколько кусков персика, и принялся жевать сквозь боль. Раны во рту, рассечения, начали затягиваться, как и некоторые внутренние повреждения. Я откинулся на спину, закрыв уши из-за окружающей какофонии звуков, и прислушался… Ничего. Декс молчал.
На арену вышли новые бойцы, но я не хотел смотреть на их бой, на сегодня достаточно. Я сполз по стене и лёг, отвернувшись лицом к стене. На меня тут же навалилась копившаяся днями усталость. Казалось, что сегодня я сбросил жутко давящий груз. По сути, для меня мало что изменилось, я всё так же в дерьме, и вонь его не слабеет. Но теперь, кажется, где-то вдалеке виднеется речушка, в которой я сумею отмыться, хотя, скорее всего, это сточная канава, но движение в одну из сторон — всё же какой-то прогресс.
Мысли ворочались лениво, стало быть, стоило продумать дальнейший план, но я не мог придать ему более явные черты, чем: «мы заваливаемся к чародею, он снимает кандалы, и мы даём стрекоча достойного нашего вида». А что я ещё мог? Действие персика отличались от того, когда я был просто уставший, теперь меня безумно клонило в сон, и в то же время безостановочная работа над восстановлением повреждений не давала мне сомкнуть глаза.
Я смотрел на стену, изрисованную высеченными сюжетами то ли обрядов, то ли празднеств. Хотя для всех язычников одно было всегда неотделимо от другого. На корявых, словно нарисованных рукой ребёнка, картинках изображались совсем не детские сцены: оргии, жертвоприношение животных и подобных им зверлингов, кровавые казни и великие пиры, что трудно было отличить от тех же оргий. Похоже, они умели развлекаться.
Веки медленно сходились, блуждая по рисункам, одновременно с истекающим действием персика. Один из рисунков до странного привлёк моё внимание. Россыпь звезд и луна, облака и комета. Без сомнений, они придавали таким явлениям сакральное значение, объясняя всё выходящее за рамки понимания как божественное вмешательство. Но в этот раз я испытывал нечто странное, смотря на выбитую каплю, похожую на слезу, идеально ровную, как её изображают на витражах. Цвета не было, но я отчего-то знал, что она ярко-синяя, как сапфир, но чище, кристально невинна. Чуждая среде бесконечного порока и грязи, изображенной ниже, она, казалось, возвышалась над всем и в то же время была началом всего этого.
«Меня… не отпускает ощущение, что я её уже видел… Только где? — подумал я, — Да хер с ней».