— Ох, Декс, тебе не стоит размякать, не сейчас… — со вздохом сказал Алем. — В этот раз я тебя выручу, — с каким-то отеческим тоном сказал он. — Будешь должен.
— Что ты хочешь…? — спросил Вик, но Алем его перебил.
— Прикажи всем не двигаться, — сказал он Миллисе.
— Не двигайтесь! — бросила она приказ, и я почувствовал подступающий морок, но он был куда слабее того, что раньше.
— А теперь скажи шлюхам и Кнуту…
Я мог его остановить, мог что-то сказать — знал, что могу, но не стал этого делать. Он поступает жестоко, но это необходимо. Мои губы невольно сжались.
Что это? Жалость? Разве я ещё способен её испытывать? Или это лишь отголосок чувств Декса?
— Прикажи им не дышать, — хладнокровно сказал он.
— Я… они же умрут… — промямлила Миллиса.
— А иначе умрёшь ты. И чем дольше мы медлим — тем выше вероятность, что нас поймают, и вскоре выйдут и на твоего брата.
— Но… Но… — она начала всхлипывать, слезы покатились по щекам.
Алем надавил остриём на горло и рявкнул:
— Приказывай!
— Перестать дышать! — сквозь слезы прокричала она.
Женщины за ней схватились за горла, захрипели, хлопая глазами и ртами, тщетно пытаясь вздохнуть. Но их груди не двигались, грудная клетка не расширялась. Ужас в их глазах застал меня, я сжал челюсти, впился рукой в руку Литы, словно уже не она ищет поддержки.
— Скоро всё закончится… — проговорил Алем.
Они упали, кто на кровать, кто на пол. Их когти шкрябали по старому паркету, и с тем, словно по моему сердцу.
«Так надо. Так надо. Так надо», — повторял я про себя, видя, как они корчатся в муках, — «Ты должен выжить, должен выжить!» — уговаривал я себя, не в силах отвести взгляда.
Их движения замедлились, становились вялыми, глаза закатились, тела задрожали!
— Нет! — неожиданно для себя крикнул я и, вырвавшись из морока, полетел к Алему и скинул того на пол. — Отпусти их!!! — рявкнул я на Миллису.
— Дышите! Дышите, дышите!!!
Алем поднялся на ноги, а я приготовился. У него есть мой кинжал, и я даже не представляю, насколько он силён. Но я не собираюсь отступать от своих поступков.
Он подбросил кинжал и словил его за лезвие, медленно протянул мне со словами:
— Твой выбор, надеюсь, ты о нём не пожалеешь.
— Может и пожалею, но он правильный, они не виноваты в наших страданиях, — ответил я, слова слетали с языка сами собой.
Но я знал, что поступаю так, как желает моё сердце. Я убийца, не чудовище. Может, я и вправду размяк, но я не хочу больше быть марионеткой судьбы, где каждое моё решение проливает реки крови. Может быть, когда-нибудь они будут теми, кто пощадит меня или всадит мне нож в сердце. Мне всё равно — сегодня они останутся живы.
— А с этим что? — спросил Алем, указывая на дрожащего Кнута.
— Свяжите шлюх, а с ним я разберусь, — сказал я, подхватил того под руку и вывел из спальни.
Мы спустились по лестнице и прошли в одну из небольших комнат, я затворил за спиной дверь.
— Ты меня спас! Спасибо тебе, спасибо! Я всё отдам, всё, что у меня есть! — тараторил он, махая руками.
Я сжал рукоять кинжала, он затих. Мы встретились глазами, я всмотрелся в эти тонкие хитрые щелочки.
«Оу, вот оно как. Он у меня жалости не вызывает. Выходит, не размяк», — подумал я.
— Не надо! — бросил он.Но я уже дёрнул рукой и кинжал перерезал ему горло, хлынула кровь, он выучил глаза, завалился в мою сторону. Я аккуратно, чтобы не забрызгаться, оттолкнулся его за плечо. Он упал, захрипел и вскоре издох залив паркет своего дома ярко красной кровью.
— Я не чудовище, но всё ещё убийца. И ты не стоишь риска, — сказал я напоследок и вышел под издыхания Кнута. За мной протянулись две энергетическое полоски, впитавшись в спину.
Остальные спустились вниз. Милисса понуро шла позади всех. Она понимала, что теперь ей не смыть позора перед братом, я не так хорошо знал его, но понимал, что он достойный мужчина. Её поступок по меньшей мере оскорбителен, какие бы побуждения не нёс за собой.
— Что нам дальше делать? — спросил Фирс своим, теперь уже, вечно нервным голосом.
— Уходить, — ответил я, — Нам придётся уходить очень быстро. Вик, ты справишься?
Лис задумался, хотя я понимал, что сейчас его мысли больше занимали предательство Миллисы. Она была его подругой, а сейчас стояла позади униженная и бесчестная. Но сейчас он должен был собраться.
— Вик! — крикнул я, и он посмотрел мне в глаза, но только на мгновение, и перевёл взгляд вбок, словно от стыда, — Мы можем на тебя рассчитывать?
— Да… да! Я проведу вас! — ответил он и резко развернулся к Миллисе, — Ты обесчестила ваш род и нашу дружбу! Я прощал всё — что бы ты ни сделала, но это я не прощу!
— Пожалуйста! Не говори Хорту! — взмолилась она, но взгляд Вика был непоколебим. Она упала на колени и опустила голову, — Прошу, умоляю! Он всё, что у меня есть! Я не смогу жить ненавидимая им!
«Как всё неожиданно обернулось, я ведь совсем недавно точно также перед ней стоял Декс. Судьба — злодейка», — подумал я с усмешкой. Но, как бы то ни было, пусть Дексу и пришлось унизиться, она согласилась, и по факту — выполнила обещание, кандалы сняты. А я не отличаюсь неблагодарностью.
— Он простит тебя, когда-нибудь простит… Он ведь любит тебя по-настоящему… И я люблю… — взгляд его сделался отречённым, — Любил…
— Вик… прости меня… — сказала она со слезами на глазах, но Вик отвернулся и отошёл к выходу.
— Мне стоит прикончить тебя за твоё предательство, — сказал я, и она вздрогнула, понимая, что я не лукавлю, — Но ты выполнила обещанное, кандалы сняла — и лишь это не даёт мне прирезать тебя. Уходи, беги, дальше ты пойдёшь сама.
Миллиса не решилась возродить, сказать хоть что-то ещё, пока мы выходили из здания. Иной раз лучшее решение оборачивается худшим исходом. Дело не в том, что она поступила бесчестно или неправильно. Нет, вовсе не в этом дело. Ей просто не хватило сил закончить начатое. Взять верх над судьбой. Она просто женщина, неспособная совладать с жестокостью мира. Её преисполненные любовью мотивы не придают силы, лишь ограничивают; её сострадательное, по своей сути, женское сердце не привыкло к жестокости. Она могла приказать мне вырезать каждого в той комнате, но не смогла, наверное, ей даже не пришла в голову такая мысль. И это в очередной раз подтверждает, как сильно прогнила моя суть, и именно эта гниль добропорядочности, достоинства и всепоглощающего страха поставит судьбу раком.
«Я выживу — во что бы оно не стало!»
— Я проведу вас другой дорогой, мы будем передвигаться очень быстро. Как только сюда прибудут законники — за нами тут же погоняться, они поймут, что у нас один путь — в джунгли, — объяснил Вик, — Главная проблема — патрули, их будет много в городе и у самых джунглей.
— Алем? — спросил я.
Алем стоял немного поодаль от нашей группы, он, естественно, слышал всё, о чем мы говорили, но сейчас, казалось, что образовался какой-то отрыв от нас после событий наверху. В воспоминаниях каждого он не отличался жестокостью, хотя выделялся холодным, расчетливым разумом. Теперь же он словно скинул маску, показав истинную натуру.
«А может… это и не он вовсе… — неожиданно подумал я, — Разве это не возможно? Ведь я сумел обмануть смерть, ничего не мешает сделать это ещё кому-нибудь. Хоть я и не понимаю, каким образом всё это произошло, — я вспомнил наш разговор у барака, и его излишнюю осмотрительность, и необычные комментарии. Идея, что он тоже может быть перерожденцем, была сама по себе вопиюща, она стирала напрочь мои потаённые думы о том, что я особенный. Но всё же теперь я не мог её так явно игнорировать».
— Да, я проведу, это совсем не проблема, — ответил он.
— Тогда идём, — сказал я.
— А с ней что? — спросил Фирс, показывая на Миллису.
— Теперь она сама о себе заботится. — ответил я и пошёл к выходу.
Остальные последовали за мной, только Лита немного задержалась, обернувшись взглянуть на предательницу. Она действительно добра, раз удостаивает взгляда ту, что издевательски захватила её тело.
Вскоре мы уже мчались по переулкам и грязным подворотням, куда более узким и тёмным, чем те, которыми нас вёл Хорт. Но мы и двигались в разы быстрее: ловкий Вик летел так, будто ему был известен каждый угол, каждый поворот, он каждый раз показывал рукой в нужную сторону, если намеревался сделать поворот. Да и нам стало много проще, сбросив оковы, ураганная сила так и струилась по ногам, тешась возможностью её использовать.
«Ощущение, будто я до этого всю новую жизнь ползал на четвереньках вместо того, чтобы нормально ходить» — вот каким мне казалось отсутствие кандалов.
Мы очень быстро преодолели расстояние до тех самых городских ворот, теперь уже по улицам ходило куда больше народа. Нередко слышались хмельные песни и первые яростные выкрики свежих стычек. Благо трезвость всё ещё преобладала в большинстве, и мы спокойно прошли участок улицы до ворот.
Я аккуратно присмотрелся издалека к стражам и с удовольствием отметил, что наши старые приятели уже сменились, но в то же время их место заняло шесть других. Сообщили ли они о стычке с нами или нет — это для меня осталось неведомым. Но на выходе никого не проверяли, каменистая дорога заполнилась фермерами, идущими домой, надзирателями. Но также виднелись и патрульные, словно шакалы, ищущие падаль, они выискивали нарушителей, дабы встряхнуть их кошельки. Оттого мы старались пристроиться за каким-нибудь обозом и спокойно проходить мимо них. Алем безошибочно узнавал, где они появятся и с какой стороны их лучше обойти.
Как только камень сменился землёй и пылью, стало куда свободнее: надзиратели сворачивали чуть раньше, идя в свой квартал, а фермеры разбежались по полям и мелким тропам, словно муравьи. Да и тех же патрульных стало куда меньше, трясти тут особо некого, так что им куда слаще в пределах города и на подступах к нему.
— Алем, проведёшь нас? — спросил я, теперь у нас была возможность дать волю ногам, да и погоня могла быть уже за спиной, но при этом потребность избегать патрулей никуда не делась, — Чем быстрее мы доберёмся до джунглей — тем лучше, но теперь сложнее будет избегать патрулей, делать это придётся заранее, до того, как они нас увидят.