поцарапаю, не то что горло перережу».
— Скажу честно — плана как такового у меня нет, — признался я, обрывая тяжёлую тишину, повисшую над отрядом. И тут же продолжил, не давая никому вставить слово: — Но это не значит, что у меня нет цели.
— Слушай, так не пойдёт, — подал голос худой, жилистый заяц с впалыми щеками и глазами, полными отчаяния. — Мы сбежали, да, но что теперь? В мире хищников мы никто, хуже, чем были в колонии. Там нас хоть кормили, прежде чем пустить на мясо.
— Так иди, — отрезал я, бросив на него взгляд, острый, как лезвие моего дымного кинжала. Он съёжился, будто его ударили, и отвёл глаза. — Я никого не держу. В этом суть свободы. Вы идёте за мной, потому что сами этого хотите. — «Ну, может, ещё из-за Варита, — добавил я про себя, — но это сути не меняет».
— Марк, извини его, он не то имел в виду, — поспешил Хатис, выступив вперёд с привычной мягкостью в голосе. — Мы не против идти за тобой, но хотелось бы знать, к чему мы стремимся. Какие у нас перспективы? Мы ведь не просто бежим от смерти, правда?
Впереди показалась прогалина — широкая полоса голой земли, окружённая деревьями с толстыми стволами, покрытыми мхом. Именно здесь, по словам Варита, должна была состояться встреча. Я обвёл взглядом чащу, выискивая медведя, но его массивной фигуры пока не было видно. «Где же он, чёрт возьми?» — мелькнула мысль, но я подавил её, сохраняя внешнее спокойствие.
— Давайте так, — начал я, поворачиваясь к ним лицом. Мой голос звучал твёрдо, без тени сомнения. — Сначала выберемся с этого проклятого континента. Вы почувствуете вкус свободы — настоящий, не тот, что пахнет кровью и страхом. А потом поговорим. Сейчас вы идёте за мной, потому что нуждаетесь во мне — в том, кто знает, куда идти, и не боится крови. Мне это не нужно — ни здесь, ни в другой жизни. — Я сделал паузу, глядя в их глаза, полные сомнений, страха и слабого отблеска надежды. — То, к чему я стремлюсь, — это путь, полный трупов, боли и крови. И чаще всего — крови тех, кто будет рядом со мной. Я собираюсь превзойти всё, что вы можете себе представить, даже самые смелые ваши мечты о силе и власти. Если я скажу сейчас, вы не поймёте, да и не поверите. Так что я возьму с собой только тех, кто сам этого захочет. И скажу одно: я стану сильнейшим в этом мире.
Тишина упала тяжёлая, как влажный воздух джунглей, пропитанный запахом соли и гниения. Никто не дышал, никто не шевелился, даже насекомые, казалось, притихли. Мои слова для них были ересью, вызовом всему, что они знали о своём месте в этом мире. Но для меня это не было пустым бахвальством или безумной фантазией. Я знал, на что способен. В прошлой жизни я убил своего бога — отца, чья тень когда-то казалась мне небом. И в этой жизни я сделаю то же самое, только масштаб будет куда больше.
— Марк! — раздался громкий бас Варита, выдернув меня из размышлений.
Я повернулся. Вот он, медведь, не обманул. Его грузная фигура вырисовывалась среди деревьев, а рядом стояли двое других медведей, чьи силуэты казались почти такими же массивными. Мы быстро обменялись приветствиями, и Варит оглядел нас с ног до головы, прищурив глаза. Его взгляд скользил по нашим изодранным одеждам, по крови, въевшейся в шерсть, по усталым мордам. Мы выглядели, будто только что выбрались из-под обломков рухнувшей крепости — что, в общем-то, было недалеко от правды.
— Пошли! Корабль уже ждёт! — воскликнул он, махнув лапой, и двинулся вперёд, ломая мелкие ветки своим широким шагом.
Мне пришлось идти рядом с ним, хотя я предпочёл бы держаться позади, в тени, где можно наблюдать и оценивать. Эти двое новичков мне не нравились с первого взгляда. Их одежда была потрёпанной, лица — грубыми, как у портовых головорезов, с глубокими шрамами и пустыми глазами. Но сталь на их поясах блестела, явно не дешёвая, а рукояти мечей были отполированы от частого использования. И молчали они, как камни, даже не шевельнув ухом, когда Хатис попытался разговорить их своей обычной дружелюбной болтовнёй. Они лишь бросили на него пустые взгляды, от которых у меня по спине пробежал холодок.
— А! Ребята языка не знают! — пояснил Варит, уловив мой немой вопрос. — Понимаешь, если бы нас поймали, они бы всё равно ничего не рассказали. Их вытащили из такой дыры, что их язык потерялся где-то у истоков времён, ха-ха! — Он загоготал, хлопнув себя по колену, но я не улыбнулся.
— Что за корабль? — спросил я, решив не играть в неведение. Пусть гадают, откуда у меня знания, — я уже сбросил часть масок, и притворяться наивным зайцем было ни к чему.
— Фрегат! Большая штука, много палуб! Хотя, бывает и побольше! Всегда бывает побольше, ха-ха! — загоготал Варит снова, и его смех эхом разнёсся по джунглям.
«Фрегат, значит, — подумал я, прикидывая в уме. — Для контрабандистов необычный выбор. Трюм вместительный, можно набить товарами под завязку, но скорость не ахти. Удирать на таком — то ещё удовольствие. Если нас будут преследовать, придётся надеяться на удачу или на крепкие пушки».
— Ты лучше расскажи… — Варит понизил голос до шёпота, наклоняясь ко мне так близко, что я почувствовал запах пота и старой шерсти, — откуда тут Уггель? Я же помню его. Ты с ним дрался…
— Недооцениваешь ты мои уши, медведь! — громыхнул волк сзади, его голос прорезал влажный воздух, как удар топора. — Я всё слышу! Можешь говорить прямо! Мне стыдиться нечего!
— Кроме того, что волк проиграл зайцу, — хмыкнула Шайя, и по отряду прокатились сдавленные смешки, словно лёгкий ветер прошёлся по листве.
— Сегодня много кто проиграл зайцам! А этому, — Уггель ткнул когтем в мою сторону, — проигрывали твари куда страшнее меня! — Его голос был полон уверенности, без тени сомнения, и я невольно отметил, что он не врёт. Этот волк видел больше крови, чем все мы вместе взятые.
— А я слышал, ты был первым, — выплюнул какой-то заяц из задних рядов, и я даже не успел разглядеть, кто именно — голос утонул в шуме шагов.
Уггель развернулся с рычанием, его клыки блеснули в полумраке:
— Кто это сказал⁈
И тут я заметил тень. Что-то мелькнуло над джунглями — тёмное, быстрое, как стрела, выпущенная из арбалета. Затем ещё одна тень, и ещё. Сердце ёкнуло, кровь ударила в виски.
— Птицлинги! — крикнул я и метнулся в тень деревьев, где густая листва могла скрыть меня от их острых глаз.
Остальные среагировали мгновенно: кто-то полез вверх по ветвям, цепляясь когтями за кору, кто-то залёг у корней или прижался к стволам, затаив дыхание. «Фух… Фух… — дышал я, вслушиваясь в шелест крыльев над головой. — Не сейчас. Не может всё рухнуть прямо сейчас». Пульс стучал в ушах, но я заставил себя успокоиться, сжав кулаки.
— Не волнуйтесь, это разведка для вида, — спокойно сказал Варит, выглядывая из-за толстого ствола, покрытого зелёным мхом.
— С чего ты взял? — Я прищурился, не отрывая взгляда от неба, где мелькали тёмные силуэты.
— Арис — наместник города, а мы уже за его пределами, на землях герцога Трайна Рыжего, — объяснил медведь, почесав подбородок. — Да и не станут они посылать целую стаю за кучкой зайцев, особенно во время турнира. Потом отловят тех, кто будет шляться по лесам, и всё. Они не знают, что мы собрались покинуть континент.
«Не знают, да… — подумал я, подавляя вспышку раздражения. — Только когда это отец стал таким расточительным? Или это не его люди? Может, герцог Трайн решил подчистить свои земли от беглецов? Слишком много вопросов, и ни одного ответа».
Мы двинулись дальше, то и дело поглядывая на небо. Через сорок минут баек Варита — о его былых похождениях, о том, как он однажды улизнул от погони с полным трюмом персиков, — впереди показалась бухта. Она раскинулась широким полумесяцем, её песчаный берег блестел в лучах закатного солнца.
«А вот и он, — подумал я, глядя на корабль, стоявший на якоре в центре бухты. — Четырёхмачтовый фрегат. Дорогое удовольствие. Экипаж — не меньше сотни зверлингов, а то и больше».
По палубе сновали матросы, их силуэты мелькали между снастями, натягивая канаты и таская ящики. Я не был опытным мореходом, но в прошлой жизни пару раз ходил под парусом — достаточно, чтобы понимать основы. И сейчас меня не покидало ощущение подвоха, как запах гнили, что пробивается сквозь аромат цветов. Какая выгода этим контрабандистам везти нас? Персиков мы почти не прихватили, платить нечем. Оставалось надеяться, что они возьмут с нас трудом — тяжёлым, изнуряющим, но честным. Но этот мир слишком жесток, чтобы всё было так просто.
«Черныш, не расслабляйся», — мысленно приказал я, чувствуя, как энергия в ядре души начинает пульсировать.
«Да, господин», — отозвался он, и я ощутил лёгкое шевеление дыма внутри.
Мы спустились к берегу, и зайцы замерли, уставившись на море. Бесконечная синяя гладь, раскинувшаяся до горизонта, заворожила их. Даже Шайя, обычно такая резкая и собранная, смотрела на воду с детским удивлением, её глаза блестели, отражая волны, а уши слегка подрагивали от ветра.
— Что это? — тихо спросила она, её голос был почти шёпотом.
— Ха, море, тупая зайчиха! — хохотнул Уггель, обнажив клыки в насмешливой ухмылке.
Но она даже не огрызнулась, продолжая смотреть на водный простор, словно он гипнотизировал её. Остальные зайцы тоже замерли, их лапы невольно тянулись к воде, будто проверяя, не мираж ли это.
— Это море, большая вода, — пояснил я, стараясь говорить спокойно, как наставник, а не командир. — Большая часть мира — не земля, а вот такая бескрайняя синева. А это корабль, он пронесёт нас через неё. Поначалу будет паршиво, не удивляйтесь, это у всех так — тошнота, головокружение, слабость. Но потом привыкнете.
— Насколько паршиво? — насторожился Хатис, теребя ухо и бросая взгляд на волны, что лениво лизали берег.
— Ха-ха! Поверь, ещё как паршиво! — загоготал Варит, хлопнув его по плечу так, что тот чуть не упал. — Блевать будешь, пока кишки не вывернет!
Вскоре к берегу подплыли две шлюпки — грубые, но крепкие, на всех хватило. Мы погрузились, и зайцы тут же принялись трогать воду, таращась по сторонам, как дети, впервые увидевшие нечто невозможное. Шайя зачерпнула горсть и поднесла к губам, но тут же выплюнула, скривившись от отвращения.