Мы вошли в паб, где толпились служащие и торгаши, их голоса сливались в гул, пропитанный запахом пота и дешёвого пойла. Другие не могли позволить себе такое. Место было приличным: не воняло горелым жиром или блевотиной, а половицы лишь слегка поскрипывали под ногами. Мы заняли столик в углу, с которого просматривалось всё помещение, от входа до стойки, где бармен протирал кружки.
— Марк, я хотела показать… — прошептала Санрея с радостью, выкладывая на столик маленькую бутылочку, поблёскивающую в свете масляной лампы. Ещё один её эксперимент. — Назвала его «Зелье Чистой Воли». Тут корень Золотосиха, роса Тарфинной травы, стебель кинзы… — начала она перечислять, её голос дрожал от возбуждения, но я остановил её жестом.
— Интересно, правда. Но я ничего не смыслю в этом, ты знаешь. И даже зная ингредиенты, без Земного искусства не повторю, — пожал я плечами, чувствуя лёгкое раздражение.
— Попробуй! Ну, пожалуйста! — взмолилась она, её глаза блестели, как у ребёнка, ждущего похвалы.
— Ха… — выдохнул я, подавляя усталость. Я давно стал её подопытной крысой, но она снабжала меня отличными зельями, которые не купишь даже за золото. Гильдия даже не подозревала, какого гения я припрятал. — Ладно, давай. Это зелье для снятия состояний? Надо подготовиться? — спросил я, вглядываясь в её лицо.
— Не беспокойся! Я всё подготовила! — Она выудила склянку с мутной тёмной жидкостью, её пальцы дрожали от предвкушения. — Экстракт Кландийской жабы… — прошептала она, понизив голос.
Я схватил её за руку, сжав запястье сильнее, чем хотел.
— С ума сошла? Нас повесят, если узнают! Оно запрещено в Империи! И к тому же… — Я вспомнил годы зависимости от пилюль, когда разум тонул в тумане, а тело дрожало от голода. Дрожь страха и предвкушения пробежала по спине, как холодный пот.
— Не волнуйся. Это всё, что у меня есть. Надо использовать. Зелье быстро снимет эффект, обещаю, — сказала она, глядя невинными глазами. Но я знал её истинную натуру, знал, что за этой маской скрывается безумие.
«Зелье может быть полезным. В моём арсенале и правда пробел со снятием эффектов», — подумал я, взвешивая риск.
— Хорошо, — кивнул я, скрытно забрав склянку, пока никто не смотрел.
К столику подошла молоденькая официантка. Она поправила рыжую копну волос, улыбнулась, сверкнув здоровыми зубами, и посмотрела мне в глаза. Лёгкий вздох выдал её интерес, её взгляд задержался на мне чуть дольше, чем нужно. Похоже, ночь не будет одинокой. Тут же я почувствовал гневный взгляд Санреи, колючий, как шипы, но, как всегда, проигнорировал его. Она полезна, но стоит дать ей больше, и она начнёт наглеть. Я держал её близко, но на расстоянии, как острый клинок, который нельзя выпускать из ножен.
— Чего желаете? — спросила рыжая, наклоняясь к столику и демонстрируя декольте, едва прикрытое лёгкой тканью. — У нас хвалят… хлопковые булки, — прошептала она, не отводя взгляда, её голос был мягким, с лёгкой хрипотцой.
— Булки, говорите… Интересно, — улыбнулся я, подыгрывая, чувствуя, как её взгляд ласкает моё эго.
— Кхе-кхе! — вмешалась Санрея, её кашель был резким, как удар хлыста. — Кувшин разбавленного вина и еды! Побыстрее! — скомандовала она, её тон резал воздух.
Официантка бросила на неё косой взгляд, полный холодного презрения, и удалилась, покачивая бёдрами, будто нарочно дразня.
— Кабель… — буркнула Санрея, её голос сочился ядом.
— Я мужчина. У меня потребности, — отмахнулся я, вскрывая склянку с лёгким щелчком.
— А разве я не женщина? — тихо добавила она, её слова повисли в воздухе, как тень обиды.
Я не ответил, вместо этого сказал, глядя ей в глаза:
— Начнём?
Она кивнула, её губы сжались в тонкую линию. Я залпом выпил жижу, чувствуя, как горький вкус обжигает горло. Через секунду всё закрутилось, сознание помутилось, словно мир завертелся в безумном танце. Яд действовал быстро: доза не смертельная, но галлюцинации обещали быть яркими, как лихорадочный сон.
— Давай… зелье, — пробормотал я заплетающимся языком, чувствуя, как язык тяжелеет.
Её ревнивый взгляд, полный тёмной одержимости, не предвещал ничего хорошего. Но выбора не было. Она протянула зелье, и я взял его дрожащей рукой. Многие сочли бы моё доверие ошибкой, но я доверял. Нерушимый контракт связывал нас: её жизнь зависела от моей, но не наоборот. Я недооценил силу её безумной любви. Сильно недооценил.
Я выпил зелье большими глотками, вытер губы тыльной стороной ладони. Подумал: «Странно, кинзы не чувствую».
Мир растворился. Всё стало смазанной картиной, будто художник растёр краски по холсту, не заботясь о форме. С каждым движением кисти красного становилось больше — кровь, огонь, боль. Она нарастала, пока не заполнила всё, поглощая разум.
— Ааа! — заорал я, и зрение начало проясняться, как после долгого кошмара.
Голова раскалывалась, словно по ней били молотом. Кровь пульсировала в висках, вены горели, как раскалённые нити. Эфир бурлил внутри, как после жестокой битвы, выжигая остатки яда. Я взглянул на руки: они сжимали окровавленные клинки, кровь залила меня до локтей, липкая, тёплая. Вонь железа ударила в нос, смешавшись с запахом смерти. Зал был усеян трупами, их тела лежали в неестественных позах, словно сломанные куклы. У ног лежала официантка, её голова с рыжими волосами, спутанными от крови, откатилась к столику. Санрея смотрела на меня с восхищением, её глаза горели безумным светом.
— Обслуживание ужасное! Еду так долго несут! Пойдём в другое! — объявила она, вставая, её голос был лёгким, будто она говорила о погоде.
Гнев хлынул в горло, ударил в голову, как набат, заглушая всё. Я рванулся, вливая Эфир в ноги, пересёк зал в мгновение и схватил Санрею за горло, прижав к стене с такой силой, что дерево скрипнуло.
— Сука! Я могу убить тебя прямо сейчас! Ты опоила меня дерьмом! — рявкнул я, чувствуя, как пальцы дрожат от ярости. — Ты хоть представляешь, что теперь будет⁈
— Что будет? Представляю, — спокойно ответила она, без намёка на страх, её голос был холодным, как лёд. — Нас тут никто не знает. Мы только пришли в город и так же незаметно исчезнем. Бойню спишут на местных — они не рады порабощению. — Она нежно коснулась моей руки, её пальцы были холодными. — Я готова отдать тебе тело, сердце, душу, жизнь. Если захочешь убить меня, я приму это с радостью.
«Больная сука…» — подумал я, чувствуя, как гнев смешивается с отвращением. Я отпустил её горло, отступив на шаг.
— Уходим! — бросил я, не глядя на неё.
Через два дня мы достигли земель племени Тамас. Я всё размышлял, как наказать Санрею. Я терял над ней контроль, и это бесило, как заноза под кожей. Когда Артур с нами, он держит её в узде — его не взять зельями, да и сам он в них мастер, способный разобрать любой состав по запаху. Но без него она обходит контракт, находя лазейки, как змея. Я понимал её чувства, её привязанность, что граничила с безумием. Я вытащил её из подземелий того ублюдка, где он истязал её тело и душу, оставив шрамы, которые никогда не заживут. Она не могла остаться нормальной. Но пока я не разберусь с отцом, она нужна, как острое лезвие, которое нельзя выбросить.
— Подготовила? — спросил я, мой голос был сухим, как пустынный ветер.
— Да, — ответила Санрея, протягивая подсумок с креплением на ногу, её пальцы слегка дрожали.
— Я пошёл, — бросил я и рванул к поселению на двадцать домов, не оглядываясь.
По пути проверил арбалет, его механизм щёлкнул с привычной точностью, и выпил зелья, чувствуя, как их сила растекается по венам. Рука сжимала клинок, сумерки сгущались, окрашивая небо в багровый цвет. Племя сохраняло независимость только благодаря одному из самых опасных ядов в мире, способному принимать любую форму: газ, жидкость, что угодно. Атаковать через реку сложно, с воздуха — всё открыто, как на ладони. Их падение — вопрос времени. Но мне нельзя было вступать в бой, только тень и хитрость.
«Основные силы у дома вождя. Дома стоят реже дальше. Теней хватает. Шаман — в крайней хижине, ближе к горе, — разглядывал я местность с дерева, укрытый листвой. Зелье Прозрачной Плоти делало меня почти невидимым, Аромат Ветра скрывал запах, Дух Совы — шаги. Всё — работа Санреи, её гениальность в каждой капле. — Патрули сменяются каждые два часа, пересменка — не больше минуты».
Я затих, как хищник перед прыжком. Внизу послышались шорохи, лёгкий хруст веток. Разум понимал: меня не услышат. Но дыхание замедлил — перестраховка, выработанная годами.
Двое полуголых аборигенов пробирались через заросли, сжимая копья с наконечниками из Тармилида — минерала, из-за которого Империя нацелилась на эти земли. Крепкий, острый, он проводил Эфир, усиливая оружие, но требовал слишком много сил.
«Но он менее практичен, чем сталь. Жрёт Эфир ради мнимой силы, нивелируя мастерство», — думал я, провожая их взглядом, пока их силуэты не растворились в сумерках.
Пора! Я слетел с дерева бесшумно, как тень, и двинулся к поселению. Дождался пересменки, когда патруль отвернулся, прошмыгнул к стене домика и укрылся в тени. Тень — моя подруга, любовница, что укрывает меня от глаз врагов. Она повела меня дальше, по дуге, обходя дом вождя, пока я не оказался на крыше шаманской хижины. Луна светила ярко, её серебристый свет заливал всё вокруг, и я влил ещё зелья Прозрачной Плоти — отдача будет через часы, но сейчас это не важно.
Прижался ухом к крыше, усиленной плетёной травой, и влил Эфир в перепонки, обостряя слух. Внутри звучали голоса: женский, мягкий, и мужской, низкий, как рокот далёкого грома. Язык местных был мне чужд, но иногда проскальзывали слова на Древнем, отрывистые, как удары барабана. Санрея разобрала бы их, я — нет. В кармане лежала записка от переводчика, выведенная аккуратным почерком: «Мне нужен Грозовой Цветок. Отдай — будешь жить. Закричишь — умрёшь».